Анна Данилова - Серебряная пуля в сердце
Гладышев, к счастью, как раз дежурил в больнице и встретил их на крыльце, в наброшенном на белый халат плаще, улыбаясь, словно был рад провести этот холодный осенний вечер не среди остывших трупов, а в компании живых, интересных ему людей. Лизу он сразу обнял, прижал к своему высокому долговязому телу. Свет фонаря сверкал на его золоченой оправе очков, заставлял лосниться мокрый асфальт больничных дорожек, дрожал в помертвевших, еще не успевших слететь с могучих дубов, которыми был засажен весь клинический городок, листьях. Желтая круглая луна нависла над мрачным кирпичным корпусом терапевтического отделения, в подвале которого и находился городской морг.
– Привет, Лиза. Как поживаешь? Проходите, здесь так сыро, промозгло… А я заварил чай.
Денис подумал, что это счастье, что здесь его не станут угощать миндальным печеньем, которое теперь ассоциировалось у него с глуповатой, в розовых кружевах Трушиной.
Они спустились по широкой лестнице вниз, в подвальное просторное помещение, куда вела массивная старинная дверь, после чего оказались в длинном, ярко освещенном белым светом неоновых ламп коридоре, по обеим сторонам которого располагались двери. В конце коридора одна была приоткрыта, и там виднелись край стола с горящей на нем лампой и кресло.
Запах стоял больничный, но Денис понимал, что где-то в глубине этого подвала, в больших секционных залах стояли столы с безмолвными пациентами Гладышева, и что после того, как он поговорит с гостями и выпьет чая, сразу же вернется к ним, к тем проблемам, которые привели некогда живого человека к смерти. И вот там-то уже запах совсем другой, неистребимый. И это удивительно, что от халата, который был надет на докторе Гладышеве, пока еще не пахнет мертвой плотью.
– Борис Львович, как поживаете? – Лиза, хоть и была уставшая, но старалась выглядеть бодрой и веселой. Она и Дениса всегда учила, общаясь с людьми, почаще улыбаться. Считала, что только так есть шанс разговорить человека, расположить к себе. Тем более в морге. – Что нового творится в вашем тихом мире? Что нашептали вам ваши пациенты?
– Онкология, Лиза. Это просто невероятно, сколько молодых людей уходит, их просто как косой косит… Еще меня лично, как мужчину, убивают страшные, смертельные травмы, наносимые женщинам их мужьями… Если с онкологией мир еще как-то пытается бороться, то с этой бедой женщины борются сами.
– В смысле?
– В том смысле, что если мужчины бьют и калечат своих жен, то жены их попросту убивают. Только за последнюю неделю мне привезли двух зарезанных мужчин. Не смотрите на меня с удивлением, Лиза. Да, мне иногда приходится подменять своих коллег – судебных медиков. К тому же некоторые пациенты, перед тем как их спустят в мой подвал, пытаются сражаться со смертью в нашей клинике, то есть их находят ранеными, но живыми.
– Вы ведь раньше занимались судебной медициной… Скажите, вам не встречались случаи, когда женщин забивали… ну, скажем так, кулаками…
– А я вам про что говорю? Пьяный муж только и знает, что месит кулачищами свою жену…
– Нет, я не о таких случаях. Понимаете, речь идет не о пьяном побоище, а когда находят, скажем, труп женщины, которую убили одним ударом в бок или в живот… И это – убийство. Словно у преступника нет ни пистолета, ни яда, ни ножа… Как будто бы он привык доверять только своим рукам. И знает наверняка, что его удар станет первым и последним.
– Нет, ничего подобного лично в моей в практике не было. Но у Геры Турова – было. Один парень убил своего друга ударом в живот, причем нечаянно, они просто боролись на пляже. От удара разорвалась селезенка…
– Я не думаю, что это была просто борьба на пляже, – не выдержала Лиза. – Вот не верю! Думаю, что у них был конфликт, и, может, для посторонних глаз это и выглядело как простая борьба на пляже, но на самом деле у этого Наполова был зуб на друга, или кем он там ему приходился.
– У Наполова? Наполов, ну да, я тоже запомнил эту фамилию, потому что такая же досталась моей родной сестре от мужа. Знаете, я поддерживаю эту вашу версию, но теперь-то чего об этом говорить? Все в прошлом. Тому парню дали условный срок, он давно уже, наверное, забыл эту историю.
– Но убить одним-двумя ударами все-таки можно?
– Конечно, можно! Причем, как мне думается, совсем необязательно, чтобы преступник обладал невероятной физической мощью. Думаю, здесь сыграло свою роль его эмоциональное состояние, понимаете? Ненависть, злоба, ревность… Да мало ли! Этот Наполов, к примеру, боролся со своим соперником, который увел у него девушку, делал вид, что играет, а на самом деле в какой-то момент не выдержал и нанес ему смертельный удар, да так, что никто этого и не заметил. Просто вложил всю свою силу именно в этот удар, сконцентрировался, вы понимаете меня? Играючи такие удары не наносят. Просто парень был молод, вероятно, произвел благоприятное впечатление на судью, если он вообще не был подкуплен, прости меня, Господи.
– Но я все равно квалифицировал бы такие убийства, как предумышленные, понимаете? – сказал эмоционально, горячо Денис. – Взять хотя бы эту же борьбу на пляже, под улюлюканье толпы, когда все хохочут, шутят… А убийца знает, что он сейчас лишит человека жизни. Во всяком случае, он сам выбрал такой способ убийства, потому что, как ему кажется, так его невозможно будет обвинить именно в убийстве. Разве что в убийстве по неосторожности. Хотя нет, этот пример не совсем удачный. Возможно, этот Наполов поначалу и не собирался убивать своего товарища, желание пришло после того, как тот нанес ему неудачный удар куда-нибудь в лицо, словом, причинил боль. Физическая боль наслоилась на душевную, и вот он не выдержал, решил, что уже не в состоянии играть, попросту сорвался… Но почему вас так интересует эта тема?
– Да потому, что мы занимаемся как раз такими убийствами…
И Лиза рассказала Борису Львовичу об убийствах Стеллы Арсениной, Нины Фионовой и Тамары Беловой.
– Если вас интересует мое мнение, то этим человеком двигала исключительно ненависть к этим женщинам. И что до этих убийств он был обыкновенным, мирным человеком. Я не следователь, не психолог, но у меня есть жизненный опыт. Он, этот человек, люто ненавидел этих дам. Они, каждая в свое время, очевидно, причинили ему серьезную душевную боль.
– Но ведь существует временной разрыв между убийством Стеллы, первой девушки, которую убили в гимназии, и остальными двумя убийствами?
– Значит, убийца год тому назад не знал о существовании двух других женщин. Иначе убил бы всех троих подряд. Я так думаю. Что же касается кулонов, то, понятное дело, существует что-то, что связывает этих женщин и убийцу. Не думаю, что вы пришли ко мне, чтобы поговорить только об этом. Нина Фионова – дочка того самого скорняка Фионова, которого мне довелось вскрывать.
– Ваша дочь предположила в разговоре с соседкой, что будто бы Фионов мог еще пожить… Что его убили, сделав укол раствора хлорида калия.
– Понимаете, этот раствор применяют при нарушении сердечного ритма, но передозировка грозит смертельным исходом. Я уверен на девяносто девять процентов, что именно это и произошло – передозировка. И я не стал бить тревогу: подумал, что старика все равно не вернуть, а так я могу покалечить чью-то жизнь.
– Ваша дочь почему-то считает, что это сделала Нина Фионова. Почему?
– Хороший вопрос! И я думаю, что могу дать вам на него ответ. Дело в том, что старик Фионов в течение многих лет шил для нашей семьи разные меховые вещи. Мне – шапки, а моя жена и Женечка, дочь, заказывали у него воротники к шубам и горжетки. Однажды Женя пришла вечером к Вениамину Александровичу, чтобы отдать ему деньги за лисий воротник, и так случилось, что дверь оказалась незапертой, а из квартиры доносились громкие голоса, кто-то ссорился, кричал. Женя сначала хотела уйти, но потом подумала, мало ли что, может, это пришел кто-нибудь из клиентов или что вообще его кто-то хочет ограбить, ведь всем известно было, что он человек небедный и иногда ссужает под небольшие проценты деньги… Словом, она решилась туда войти, но когда услышала голос его дочери, Нины, сразу остановилась… Они ссорились – отец и дочь. Нина плакала и обвиняла отца в том, что он не дает ей жить, что он деспот, что он мешает ей построить личную жизнь, что ей надоел его постоянный контроль, ну и все такое, вы понимаете меня.
– А что отвечал ей отец?
– О, даже я мог бы предположить, что он ей отвечал. Что она, если бы не он, совершила множество ошибок, что он все это делает исключительно из-за любви к ней, что он боится за нее… Обычный отцовский эгоизм.
– Чем все дело кончилось?
– Женя ушла. Она понимала, насколько будут неловко чувствовать себя оба, если увидят ее. Она даже дверь прикрыла за собой, чтобы никто, кто будет проходить мимо двери, не услышал ссору.
– Поэтому ваша Женя решила, что Нина убила своего отца?
– Она в этом абсолютно уверена. Сказала еще, что это было гениально – вот так взять и избавиться от тирана.
