Светлана Алешина - Барышня-воровка
Главный тренер вновь пожал плечами.
— Все они давным-давно разбрелись кто куда. Да я же объясняю вам, побаивались они Сергея. Не думаю, что кто-нибудь из них располагает информацией, полезной вам.
— Понимаю. Можете еще чем-нибудь дополнить сведения о Черникове?
— Боюсь, что нет.
Соня считала себя хорошим психологом. Сейчас она была твердо уверена в том, что тренер скрывает что-то существенное. Она не придумала ничего лучше, как вернуться к угрозам.
— Все хотела задать вам вопрос. Так как вы все-таки относитесь к Брюсу Ли?
— Ой, да, он как-то заходил ко мне сюда, оставил номер мобильника, — правильно понял тонкий намек Андрей Петрович.
— Вы, конечно, его мне предоставите?
— Да-да… где же… сейчас-сейчас…
Соня записала телефон и поднялась.
— Хорошо, Андрей Петрович. Вы нам очень помогли. Тайный союз телохранителей вас не забудет! Возможно, мы еще обратимся к вам за услугами.
— Не трогайте хотя бы мою семью, — едва шевеля губами, проговорил главный самбист.
Соня доброжелательно улыбнулась.
— Не будем, обещаю!
Немного подумав, она погрозила пальцем и добавила:
— Если, конечно, вы ничего не насочиняли.
— Если я и сказал неправду, то лишь потому, что какие-то сведения, которыми я обладаю, могут быть ложными.
Соня хотела сказать: «Мы все тщательно проверим», но, посмотрев на Андрея Петровича, решила, что с него более чем достаточно, а потому произнесла:
— Никто вас не тронет. Можете не бояться. В любом случае у вас есть шанс оправдаться передо мной. А я добрая. И вы мне нравитесь. Так что все в порядке! Счастливо, и спасибо за содействие.
Соня зашагала к выходу. Оказавшись на улице, она твердо решила, что, как только расследование закончится, развеет страхи Андрея Петровича.
* * *Из дома Софья позвонила Сереже. Вместо вежливого приветствия в ответ на ее «Здравствуйте, это Лилия Ровенская, девушка, с которой вы познакомились на проспекте» она услышала, мягко говоря, не слишком радушное: «Чего-о? Кто такая?»
— Я — та самая девушка, к которой вы подошли знакомиться на проспекте. — объясняла Соня, полагая, что такой человек, как Сергей, подобные штуки наверняка практикует. — Неужели не помните? Вы меня огорчили. Тем не менее я хотела бы встретиться и поговорить с вами.
— У вас есть мобильный телефон?
— Нет.
— А домашний?
— Имеется, — ответила Соня, раздумывая, стоит ли давать свой телефон рецидивисту. Но, так или иначе, расследование надо было довести до конца, а Сергей ей положительно нравился, даже несмотря на грубость в начале разговора.
Софья продиктовала свой номер.
— Извините, ради бога, я постоянно занят, и не знаю, когда удастся выкроить свободную минутку. Но как только получится, позвоню вам. Тогда мы договоримся о встрече.
— Премного вам благодарна.
Сережа позвонил следующим вечером.
— Скажите мне свой адрес, — попросил он. — Я подъеду.
Соня решила, что, раз уж ему известен телефон, глупо скрывать адрес.
Сережа подъехал на «BMW» с тонированными стеклами.
— Разрешите пригласить вас в ресторан? — торжественно сказал он и вдруг узнал ее: — Ой, а мы, кажется, с вами знакомы!
— Совершенно верно. Мне нужно с вами поговорить, — торопливо перебила его Сонечка.
— Раз нужно, поговорим, — пожал плечами Сергей. — Так вы разрешите мне пригласить вас в ресторан? — повторил он вопрос.
— Разрешаю!
Сережа галантно приоткрыл дверцу.
— Сегодня мы поедем в самый престижный ресторан города, — объявил он.
И не обманул. Они сидели в самом дорогом ресторане, в укромном уголке, отделенном от главного зала бархатной шторкой. Тихо играла музыка. Официант расставил на столике изысканнейшие и наверняка чудовищно дорогие блюда. Экзотический салат, бутерброды с черной икрой, дичь, запеченная в винном соусе с луком, омары и бутылка шампанского. На какое-то время обилие и доступность всевозможных яств даже заставили Соню забыть о деле. Воображение живо преобразовало Сережу из бандита-рецидивиста в отважного принца на белом коне. Но он моментально разрушил эту иллюзию.
— Я все думал, да так и не понял: у кого вы моего мобильника номер выдрали?
— Олег досье приносил, — растерянно пробормотала Соня.
— Что за фраер?
— Он в милиции работает…
— Мусорок?
— Он — хороший!
— Все равно не люблю их! Всех, кто людям жить мешает, — не люблю!
— А если — помогает? Защищает от несправедливости?
— Не смешите, девушка! В милиции, в ней, как и во всех государственных структурах. В общем, одни бандиты.
— Но могут же быть исключения?
Сережа немного подумал и кивул.
— Могут. Все возможно. Даже — невозможное…
Возникла пауза, а потом он заговорил снова:
— Наверное, после того, что узнали, вы боитесь меня?
— Вы знаете, как ни странно — нет. Должно быть, у вас были причины поступать так, как вы поступали.
— Да, я так поступал. И у меня были на то причины. Но это меня ни в коем случае не оправдывает, — неожиданно с жаром выпалил Сергей.
Потом замолчал, погрузившись в собственные мысли. На лице его отразилась интенсивная работа мысли — на лбу появились морщины.
— Вы знаете о том, что Анна Викторовна отказалась со мной говорить?
— Знаю. И знаю, что именно о ней вы хотите со мной поговорить сейчас.
— А вы поможете?
— Вряд ли.
— Вы действительно цените дружбу Анны Викторовны?
— Ценю.
— Вы понимаете, что, если не поможете, опасность может грозить и ей?
— Само собой.
— Но почему же тогда?..
— Я предлагал Ане разобраться во всем моими методами, но она и слушать не желает. А так… Одним негодяем на Земле меньше бы стало…
— А вы не просветите меня, кого вы имеете в виду? Я, конечно, догадываюсь.
— Так прямо и сказал! Если бы не Аня, говорить было бы не о чем, я бы все, что надо, сделал. Но я ей обещание дал и не нарушу до тех пор, пока она сама не освободит меня от его оков.
Сережа налил себе еще вина.
— Я Аню знал, когда она еще в университете училась, — продолжал он, сделав пару глотков. — Красивая девчонка была! Пока ее не довели. Ух, я бы их всех! — Он погрозил кулаком невидимому противнику и возобновил монолог: — Я ей часто говорил: «Давай, Ань, покончим со всей ботвой! Новую жизнь начнешь!» А она — в отказку. Сердцем она добрая.
— Если вы не можете помочь ей сами, может, позволите это сделать нам?
Сергей отрицательно покачал головой.
— Нет. Знали бы вы, как мне тошно! Я когда пацаном был — во всякую ботву верил. Это — хорошо, то — плохо, так, короче, рассуждал. А теперь смотрю и вижу: это — дерьмо и то — тоже дерьмо.
— О чем вы?
— Так, выговориться хотелось. Не люблю тех, кто людям жить мешает!
— Это вы про милицию?
— Не только. Про всех. Я же говорю: это — дерьмо и то — тоже дерьмо. Везде дерьмо! А Аня, короче, хорошая. Таких мало сейчас. И таким хуже всех. Несправедливо мир устроен!
— Но вы помочь торжеству справедливости не спешите, — заметила Соня.
Сергей отмахнулся.
— Ане угрожает опасность со стороны ее мужа, — внезапно заявил он. — И боюсь, теперь — не меньше, чем раньше.
— Что-то угрожает ее жизни?
— Боюсь, что и такое возможно. Она обращалась ко мне за помощью не так давно. Я ей помог. Но не так, как хотелось. А то… Моими методами… Знаете, мне бы, чтобы ваше расследование помогло справедливость… это… восстановить, короче. Мне очень хочется вам помочь. Но я не могу. Моя работа… Ну, вы понимаете, чем я занимаюсь.
— Понимаю, — опечаленно кивнула Соня.
— Когда-то, давным-давно, на зоне, я видел одну ботву, короче, — сказал Сережа. — Среди нас завелась сука. Ну — стукач. Мы долго его вычисляли. Вычислили наконец. Парнишка один догадался все хитроумно подстроить, так что сука сама себя и выдала. А раньше этот предатель уважением пользовался. Ну, мы его, естественно, того — в петушатник.
А сука была — любимейшая у кума. И был у меня тогда кореш. Я с ним всем сокровенным делился, и он со мной — тоже. Это было на следующий день после той ботвы. Я с прогулки шел. Водили нас маршировать кругами на так называемом свежем воздухе. Вижу, у входа во двор мой кореш стоит. С кумом что-то перетирает. Ну, мало ли что, думаю. И со мной иногда кум беседу иметь желал. Прохожу и слышу, как кум говорит тихо-тихо: «Спасибо, Володь. Скончается от сердечного приступа». Володя — это так кореша звали. Кум хотел так, чтобы никто не услышал, сказать, а вот не получилось. Я бы и забыл: мало ли что, да только парнишку того, что так ловко суку выявил, отвели в тот же день куда-то. Три дня его не было, а потом нам сказали: скончался от сердечного приступа. Мол, у него скрытый порок сердца был, да никто об этом не знал. А я думаю: рассказать о том, что я видел и слышал, зэкам? Мой кореш — уголовник со стажем. Четыре ходки имеет. Авторитетом пользуется. А я так, пацан желторотый на птичьих правах. Кому поверят — мне или ему? Тем более за мной косячок мелкий был, по глупости сотворил. Да еще и вот что меня беспокоило: если всеми уважаемый человек оказался сукой и если мой кореш, которому я верил без оглядки, оказался сукой, то сколько их еще? Поделюсь с кем-нибудь, а вдруг он тоже? И задал я себе вопрос: может, стоит промолчать, только взять себе на заметку? Я молодой тогда совсем был. Будь постарше, может, что и придумал бы… Короче, решил я держать язык за зубами. И так мне тошно было, так совесть мучила! Стучал ведь, сукин сын! Я-то понимал, как это делается! А кому довериться? Доверюсь, а вдруг он действительно — тоже…
