Филлис Уитни - Жена или жертва?..
— Если вы не возражаете, — сказал Колтон, игнорируя мои слова, — я бы хотел продолжить дискуссию, которая была прервана появлением Дины.
Я поняла, что он может быть таким же холодным, как его дочь. А Гленн, услышав слова отца, тут же забыл обо мне.
— Да, — заявил он. — Я за то, чтобы показ состоялся. Я готов.
— А я нет! — воскликнула Гленда. — Я не удовлетворена своими набросками. Я пыталась рисовать пастелью, акварельными красками, почти закончила портрет Кейта маслом, сделала полдюжины эскизов карандашом, но это все не то.
— Я считаю, что сейчас самое подходящее время посмотреть ваши работы, — сказал Колтон. — Завтра утром я уезжаю в Нью-Йорк, чтобы отвезти свои картины, и вернусь через пару дней. Так что сегодня днем мы устроим один из наших показов, как делали всегда. И больше никаких возражений. Я был и остаюсь вашим наставником, не так ли?
Гленда выглядела обиженной, но ее брат с восторгом повернулся ко мне.
— Пойдем наверх, в мансарду, любовь моя. Я хочу сделать еще кое-что, прежде чем Колтон увидит мою работу. Ты ведь сможешь подняться по лестнице, правда?
Все это время Номи спокойно сидела у камина, но сейчас она поднялась и оттолкнула Гленна — маленькая решительная фигурка с короной белых волос.
— Как ты можешь быть таким эгоистом? Пойдем со мной, Дина, — обратилась она ко мне. — Помнишь, что я говорила тебе? Чандлеры не способны думать о других людях. Вот если бы вред причинили одному из них, тогда бы они подняли шум. Пойдем на кухню, я согрею воду, чтобы промыть рану, и сделаю тебе повязку. Она не поднимется сейчас наверх, Гленн, — твердо заявила она племяннику. — Я не допущу этого.
Но когда моя лодыжка была обработана и перевязана, а боль почти стихла, я все-таки поднялась в мансарду.
Я четко понимала, что с сегодняшнего дня мне следует остерегаться Гленды, так как на помощь Гленна рассчитывать не приходится. Но если он хотел, чтобы я поднялась наверх, я должна была это сделать.
Пока Номи готовила повязку, она объяснила мне, что такое «показ».
Когда близнецы были совсем юными и только учились рисовать, отец давал им возможность работать самостоятельно. Он не вмешивался, не критиковал их работу и даже не давал советов. Но когда рисунки детей достигали определенной степени готовности, Колтон объявлял, что собирается устроить «показ». При этом он не только сам давал профессиональную оценку творчеству детей и выслушивал их мнение о работах друг друга, но и представлял им свои собственные произведения и готов был принять их критику в свой адрес.
— Таким образом он был в курсе всего, что они делали, — рассказывала Номи, — но в то же время не навязывал им свои собственные вкус и взгляды. Он признает, что Гленн или Гленда добились успеха, даже когда это идет вразрез с его собственными пристрастиями. Но от посредственной работы он может и камня на камне не оставить, поэтому близнецы немного побаиваются таких «судных дней».
Безусловно, это был интересный подход к воспитанию детей, который к тому же дал хорошие результаты, но я слушала Наоми вполуха, так как все еще не могла оправиться от пережитого потрясения.
— А что вы думаете о капкане, поставленном на тропинке? — спросила я.
Она не поднимая глаз, обернула мою лодыжку бинтом. Точно так же, как когда Гленда швырнула в меня ведьминым шаром, эта женщина не хотела обсуждать поведение своей племянницы. Я никак не могла понять, почему Наоми боится вмешаться и принять чью-то сторону, ведь обычно она высказывала свое мнение достаточно свободно.
— Никто не собирается выяснять, как он туда попал, — задумчиво проговорила я. — Колтона и Гленна совершенно не волнует, что Гленда хотела навредить мне, и они считают, что ничего особенного не произошло.
— Они просто реалисты. Поскольку тебе не причинили особого вреда, они занялись своими делами. Чандлеры никогда не признают тот факт, что капкан был расставлен умышленно. Тебе повезло, что там оказался Трент Макинтайр.
— Он так добр ко мне, — сказала я. — Несмотря на то, что я одна из Чандлеров.
— Нет, ты не одна из Чандлеров, — фыркнула Номи, — и никогда ею не станешь. Так же как Элизабет. Или я. И когда ты осознаешь эту непреложную истину, то перестанешь искать защиты от одного из них у остальных. Перед лицом опасности они смыкают ряды. Ты видела это сегодня.
— Но я почти не пострадала, — напомнила ей я. — Если бы случилось что-то более серьезное, Гленн бы огорчился.
— Безусловно, — согласилась она, но в ее голосе звучали нотки горькой иронии. — Ведь тогда он лишился бы своей лучшей модели. Конечно, ему бы это не понравилось.
Я вырвалась из ее рук, с трудом натянула замшевую туфлю на забинтованную ногу и оставила пряжку незастегнутой.
— Почему вы так говорите? Не думаю, что это правда.
Лицо Номи смягчилось, и в нем проступило что-то похожее на застарелую боль. Она легонько погладила меня по щеке.
— Я знаю, дитя мое. Жизнь в одном доме с Чандлерами озлобила меня. Не допускай, чтобы подобное произошло с тобой.
— Я собираюсь подняться в мансарду, — сообщила я, — потому что нужна Гленну.
При моем появлении его глаза радостно заблестели.
— Как ты себя чувствуешь, любимая? Номи считает своим долгом распоряжаться в доме и заботиться обо всех его обитателях. Я рад, что ты позволила ей это.
Я ничего не ответила мужу. Мне хотелось расспросить его о том, что он в действительности думает о капкане, но я понимала, что сейчас не время для такого разговора, поэтому просто уселась в свое кресло, стоящее на помосте, и позволила Гленну развернуть меня так, как ему требовалось.
Когда Гленда и ее отец поднялись в мансарду, он работал полукруглым долотом и деревянным молоточком. Гленда даже не взглянула в нашем направлении, сразу же пройдя на свою собственную территорию.
Колтон остановился посреди студии на нейтральной территории, и я еще раз подумала, как красив этот мужчина с серебристыми волосами, сильным лицом и едва заметными морщинками возле глаз.
— Я услышал прогноз погоды по радио. Синоптики обещают сильный снегопад, — сказал он. — Он начнется здесь вечером, поэтому я собираюсь отправиться в Нью-Йорк сегодня, так как к завтрашнему дню дороги может замести снегом. Гленн, я попрошу тебя помочь мне погрузить картины в автомобиль. Но сначала мы обсудим ваши работы. Гленн, Дина, — позвал он нас, — давайте пройдем на территорию Гленды. Мы начнем с нее.
Его дочь была явно не в восторге от этого решения. Она стояла с обиженным видом, не двинувшись с места, чтобы принести свою работу и поставить ее на мольберт, до тех пор, пока отец не велел ей сделать это.
Она молча представила свои наброски, и я начала с интересом рассматривать их.
Художница пыталась разными путями подойти к образу Кейта, но, несмотря на ее талант, что-то не получалось. На рисунке акварелью мальчик стоял в лесу, прислонившись к дереву, как в день приезда Гленды. Приклад его ружья опирался на землю, а правой рукой он придерживал дуло. Портретное сходство было бесспорно, но в рисунке чего-то не хватало.
— Здесь нет жизни, — заявил Колтон и повернулся к сыну за подтверждением.
Гленн с сочувствием посмотрел на сестру.
— Боюсь, что это правда, Гленда. Нельзя отнести это к твоим достижениям.
Она показала нам работу маслом. На этот раз мальчик стоял на берегу озера, одной рукой держа за уши убитого кролика, а другой опираясь о ружье. Все детали были тщательно выписаны, но лицо Кейта Гленда не прорисовала.
— Твои пейзажи становятся все лучше, — заметил Гленн. — Возможно, ты слишком любишь мальчика, чтобы изображать его в своей характерной манере. В том, что ты делала раньше, всегда было что-то острое, злое. А на этот раз рисунок получился слабым, без вкуса и запаха.
Гленда схватила кисть и сломала ее.
— Прекрати! — резко сказал Колтон. — Ты избаловалась, моя дорогая. Мы всегда превозносили тебя до небес, и это было справедливо, но у каждого художника бывают периоды, когда работа не идет. Это как раз твой случай. Полагаю, тебе надо поработать над движением. Оба рисунка статичны. Тебе это не свойственно. Ты сама очень подвижное создание, моя девочка. Ты не стоишь спокойно — и твоя работа тоже должна двигаться.
— Ты могла бы изобразить Кейта сдирающим шкуру с этого кролика, — сухо посоветовал Гленн. — Я уверен, что мальчик сделал бы это по твоей просьбе.
Гленда сморщила носик.
— Я не люблю животных с ободранной шкурой.
— Возможно, — согласился Гленн. — Ты предпочитаешь стрелять или ставить на них капканы.
Он впервые затронул тему сегодняшнего происшествия.
Гленда убрала свои наброски с мольберта и разорвала их один за другим. Колтон с презрением посмотрел на нее и перешел на половину сына.
Гленн подошел к алебастровой головке с таким видом, словно собирался защищать ее, и я поняла, что он смертельно боится услышать от отца беспощадный приговор. Он чаще, чем Гленда, подвергался критике, но эта работа слишком много значила для него, и я боялась, что резкие слова могут погасить то созидательное настроение, которое владело моим мужем с тех пор, как мы приехали на озеро Серых камней.
