Стенли Морган - Продавец швейных машинок
Но ваш покорный слуга без боя не сдается, тем более - такому придурку, как Родни Хамильтон. По окончании игры, когда все побрели в раздевалку, я стремглав подлетел к Милли.
- Вы замечательно играли, - улыбнулась она.
- Спасибо. А вы часто сюда приходите?
- Нет, только с тех пор, как познакомилась с Родни.
- А когда это случилось?
- В прошлый четверг.
- Как, вот в этот самый четверг?
- Да.
- О... А мне показалось, что вы уже давным-давно знакомы.
- Нет - всего три дня. - Чуть помолчав, она спросила:
- А вы часто играете?
- Нет, только если выдается свободная минутка, - с сожалением сказал я. - Бизнес, знаете ли.
- А чем вы занимаетесь?
- Швейными машинками. Я их продаю.
Милли круто развернулась, и перед моими глазами промелькнуло округлое бедро, протянувшееся на добрую милю от колена.
- Неужели? Как здорово!
- А что, вас интересует...
- Очень! А я уже давно мечтаю купить хорошую машинку. Я ломала голову, что выбрать - "элну", "некки" или "зингер", но так окончательно и не решила. А что продаете вы?
- Лучшие из лучших. "Райтбай-макси".
Милли казалась озадаченной.
- Даже не слышала.
Я покачал головой.
- Они не так разрекламированы, как остальные. Поэтому мы и продаем их так дешево.
- А сколько она стоит?
Я на секунду задумался.
- Послушайте, давайте сделаем так. Я приеду к вам в любое время по вашему выбору и продемонстрирую машинку живьем. Естественно, вас это ровным счетом ни к чему не обязывает.
- О, это будет просто замечательно!
- Секунду, я возьму карандаш и запишу ваш адрес.
Я выяснил то, что меня больше всего интересовало (Милли снимала комнату у очень задушевной хозяйки - я так и не понял, что это значит), и пообещал заехать в понедельник около семи. Едва я спрятал бумажку с адресом в карман, из раздевалки вырвался раскрасневшийся Родни и устремился к нам, пыхтя, как носорог, страдающий несварением желудка.
Понедельник выдался довольно удачным. Я продал две машинки и поэтому ехал к Милли в самом радужном расположении духа.
Я позвонил. Дверь мне открыла забавная старушка-еврейка, которая сказала:
- Здравствуйте! Заходите, пожалуйста. Вас уже ждут.
Очень задушевная, Милли была права.
Я шагнул в прихожую и сразу увидел Милли, которая стояла наверху лестницы.
- Спасибо, миссис Лейевски, - сказала она. - Поднимайтесь, Расс.
Я втащил "макси" на второй этаж и Милли провела меня в крохотную, но очень уютную комнатку, где стояла самая замечательная двуспальная кровать, в которой я когда-либо... скажем, спал. Еще кресло и комод - вот и вся мебель.
- А стола нет? - спросил я.
- Вот здесь, на кухне, - сказала Милли.
Она провела меня через спальню в небольшую, обставленную по старинке кухоньку.
- Угостить вас кофе? - спросила Милли.
Самое приятное в нашем деле, что все стремятся тебя угостить.
- Спасибо, не откажусь.
Пока Милли возилась с кофе, я приготовил "макси" к работе и показал, на что она способна. Милли была совершенно потрясена.
- Она просто великолепна, Расс! Покажите мне только, как она шьет зигзагом.
Меня как будто под дых лягнули.
- Что?
- Как она шьет зигзагом?
- Она... Я боюсь, что этого она не делает.
Лицо Милли вытянулось.
- Ой, как жалко. Извините меня, Расс, я виновата - я должна была сказать заранее. Мне нужно отделывать особые костюмы...
- Какие?
Она рассмеялась.
- Я преподаю балет, а детям нужно...
- Балет! - воскликнул я.
Вот, значит, почему у неё такие ножки!
- Я сама шью детям костюмы. Мне ужасно жаль, что вы зря приехали...
Я ухмыльнулся и ободряюще потрепал её по руке.
- Не совсем зря. Вы могли бы для меня станцевать.
Милли запрокинула назад голову и расхохоталась.
- Как, здесь? Вы шутите!
- Нисколько. Стол сдвинем в сторону...
- Да я тут все чашки посбиваю, - засмеялась она.
- Покажите хотя бы основные движения. Мне страшно интересно.
- Правда?
- Да.
Она чуть подумала, потом покачала головой.
- Нет, ничего не получится.
- Почему?
- Я должна танцевать в трико.
- Так наденьте его!
Она засмеялась.
- Нет, не могу...
Милли явно намекала: "уговорите меня". Я уж постарался, как мог.
- Ну, хорошо. Только миссис Лейевски упадет в обморок, если заглянет сюда.
- Она же задушевная.
Милли решилась. Встала и зашагала к спальне.
- Только, чур, не подглядывать!
Я развел руками. Как можно!
Пару минут я прислушивался к доносившемуся из спальни шороху, потом дверь распахнулась и передо мной предстала совершенно обворожительная Милли. В черном трико, стоя на цыпочках и изящно воздев руки вверх.
- Гоп-ля! - воскликнула она.
Я зааплодировал.
- Мне нужна музыка. Достаньте, пожалуйста, из-под кровати проигрыватель и поставьте на стол.
Я вынул проигрыватель, а Милли отобрала нужную пластинку и комнату заволокла ритмичная музыка.
- Сначала, я покажу вам основные позиции, - серьезно произнесла Милли.
- А сколько их?
- Шесть.
- Неужели? А я всегда слышал, что сорок две, - решил поддеть её я. Или даже сорок три.
Милли погрозила мне пальцем, словно расшалившемуся мальчишке.
- Ах, баловник! Я имела в виду балетные позиции.
Она принялась объяснять, но я её даже не слушал. Я, как зачарованный следил за её грациозными движениями и, конечно, за сногсшибательными ножками.
Когда Милли закончила танцевать и сделала очаровательный реверанс, я зааплодировал и вручил ей розу из хрустальной вазы.
- А какие у вас ещё есть пластинки? - спросил я.
- Посмотрите сами, - разрешила она. - А я пока переоденусь.
- Не надо, прошу вас.
- Это ещё почему?
- Я хотел, чтобы вы показали мне ещё один танец.
- Какой?
- Одну секундочку.
Порывшись в кипе пластинок, я наткнулся на концерт Тони Беннета, как раз ту музыку, которую искал - медленную, нежную и сексуальную.
- Что вы ставите? - полюбопытствовала Милли, остановившись в дверях.
- Прелюд Шопена, - хмыкнул я.
Тягучие аккорды мистера Беннета плавно полились из динамика, и Милли свалилась ко мне в объятия.
С минуту она ещё сдерживалась, после чего её бедра прижались к моим, а губы впились в меня, как щупальца осьминога.
Пластинка проиграла, должно быть, уже дважды, когда мы медленно протанцевали из кухни в спальню и я, подхватив Милли на руки, осторожно опустил её на кровать.
- Ой, здесь нельзя... - прошептала Милли. - Миссис Лейевски...
- Я уже ухожу, - сказал я.
- Только попробуй - я начну кричать! - пригрозила Милли.
Я ухмыльнулся.
- В котором часу она ложится?
- Около девяти.
Я кинул взгляд на часы.
- Значит, она уже в постели.
Мне показалось, что Милли успокоились, но уже в следующий миг она встрепенулась.
- Нет, мне придется тебя проводить. Она будет думать...
- А потом я прокрадусь обратно?
Милли медленно кивнула. Ее грудь бурно вздымалась.
- О'кей, - сказал я. - Могу даже отогнать машину в конец улицы.
Мы шумно распрощались, я сел в машину и отъехал на пару кварталов. Потом осторожно вернулся. Милли приоткрыла дверь, приложив к губам палец.
Поднявшись на крыльцо, я снял туфли и в одних носках ужом проскользнул в прихожую.
С минуту мы стояли, с замиранием сердца прислушиваясь, как миссис Лейевски кашляет, потом на цыпочках поднялись по лестнице. Прокрались в комнату Милли, и тут же упали друг к другу в объятия.
- А она никогда не поднимается сюда по ночам? - шепотом спросил я.
Милли молча покачала головой и снова прижалась ко мне всем телом, словно вспоминая наш танец.
- Как, черт побери, снимать это трико? - спросил я после нескольких безуспешных попыток содрать его с Милли.
- А нечего было просить, чтобы я его надевала, - назидательно произнесла она.
- Кто старое помянет, тому глаз вон, - отмахнулся я.
- Ничем не могу помочь. Тебе надо, ты и снимай.
Что ж, времени у нас было, хоть отбавляй. Однако вы даже представить себе не можете, сколько мне пришлось перетерпеть, прежде чем её трико присоединилось к моим брюкам и трусам, валявшимся в куче на полу. Такую уж игру затеяла Милли. Мы раздевали друг друга, но по определенным правилам: если кто-то ожесточенно сопротивлялся, противник был обязан уступить. В итоге, когда я уже остался совсем голым, мне удалось добиться только того, что Милли приспустила с плеча одну лямку.
Она уже была готова сбросить чертово трико и, должно быть, с минуту забавлялась стоявшим в полный рост Фридрихом, когда вдруг замерла и знаком велела мне затихнуть.
Ступеньки лестницы скрипели!
- О, Боже! - шепнула Милли.
Наши взгляды заметались по комнате, но тщетно - прятаться было негде. И вдруг Милли осенило.
- Сюда! - указала она на просвет между кроватью и стеной. Около фута шириной.
- Ты уверена...
- Скорей!
Я протиснулся в щель и затаился на полу ни жив, ни мертв. Милли набросила на меня сверху плед, и я услышал, что она заходила по комнате, напевая себе под нос.
