Роберт Голдсборо - Пропавшая глава
— По словам мамы, да. Более того, он даже ей какие-то деньги завещал, только она не сказала сколько именно. И тёте Луизе — тоже. Больше я ничего не знаю.
— Последний вопрос, — произнес я, в свою очередь поднимаясь со скамьи. — Вы поделились с кем-нибудь ещё своими подозрениями по поводу вашей кузины?
Белинда вскинула голову и резко покрутила ею из стороны в сторону.
— А почему нет?
— Э, нет, это уже второй вопрос, — ответила она с лёгкой усмешкой. — Хорошо, отвечу. Стоило мне только узнать о смерти Чарльза, которую ваша полиция признала самоубийством, я сразу поняла, что взбешенная Кларисса расправилась с ним. Чарльз бы никогда не стал кончать с собой — он слишком себя любил и ценил для этого. Однако я решила так: раз уж ей удалось так ловко замести следы, значит так тому и быть. В конце концов — ей ребенка растить придётся. Надеюсь, во всяком случае, что придётся. — Белинда чуть помолчала, затем продолжила: — Однако ваш приезд многое изменил. Я поняла, что кому-то уже придётся отвечать за убийство, и спросила себя, а не случится ли так, что вы там, в своем Нью-Йорке, уличите в этом злодеянии какого-нибудь ни в чём не повинного человека? И я стала истово молиться. Клариссу я никогда не любила, это верно, но и ей я бы никогда зла не пожелала, клянусь вам, мистер Гудвин. Только ещё хуже было бы, по-моему, пострадай из-за неё невинный. Ведь какой какой грех-то был бы, да?
И её тёмные непроницаемые глаза в упор уставились на меня.
— Что ж, вполне возможно, — на всякий случай согласился я. — Да, кстати, у вас есть фотография вашей кузины?
— Да, я её с собой принесла. Так и думала, что вы попросите. — Белинда Микер вытащила из заднего кармана джинсов кожаный бумажник. — Фотография, правда, не новая, ей уже года три-четыре, но Кларисса на ней вышла такая, как всегда. По меньшей мере перед отъездом в Нью-Йорк она так выглядела.
На фотографии, которую передала мне Белинда, передо мной предстала молодая, очень миловидная шатенка с кудряшками, большими голубыми глазами и вздёрнутым носиком. Смотреть на неё было приятно, хотя улыбка показалась мне натужной, словно женщина слишком долго улыбаясь, дожидаясь, пока фотограф нажмет кнопку.
— Какого она примерно роста и веса, можете сказать? — спросил я.
— С ростом легко — она такая же, как я, пять футов и три дюйма, ответила Белинда. — А вот вес… Что ж, во мне сто двадцать пять фунтов, а Кларисса, пожалуй, потоньше — в ней фунтов сто десять будет. Если, конечно, беременность на неё не повлияла.
Я повертел в руках фотографию.
— Я возьму этот снимок, если вы не против. Потом непременно верну.
— Можете не трудиться, — фыркнула Белинда. — Я уж как-нибудь обойдусь.
— Вы очень рассердитесь, если я задам вам ещё один вопрос, на сей раз уже точно последний? — смиренным тоном спросил я.
Белинда расправила плечи и развела руками.
— Вообще-то я просто пошутила насчет лишнего вопроса. Спрашивайте.
— Ваша мама и тётя Луиза тоже считают, что Кларисса убила Чарльза?
— Об этом речь никогда не заходила, — со вздохом ответила Белинда. По крайней мере — в моём присутствии. Но мне кажется, что они обе о чем-то подозревают. Только рот на замке держат. — Вдруг Белинда встрепенулась. — Надеюсь, вы не скажете им, что я к вам приходила? — спросила она. Вид и голос у неё были испуганные.
— Нет, не скажу. И… я очень признателен за ваш приход.
Белинда покачала головой:
— Поверьте, мне нелегко было решиться на этот шаг. Тяжело сознавать, что кто-то из близких тебе людей — убийца. Мне никогда так трудно не приходилось, как сейчас.
С этими словами она повернулась и быстро зашагала к обшарпанному грузовичку. Я хотел сказать ей напоследок хоть что-то ободряющее, но так и не нашел подходящих слов. Кто знает, может, их и не было.
Глава 13
Еще не заглохло вдали дребезжание грузовичка Белинды, как я уже плюхнулся в постель. Проведя в объятиях Морфея свои положенные 510 минут, я проснулся сам, не дожидаясь звонка радиобудильника. Затем, решив воспользоваться советом Долговязого Тома, сел в машину и покатил завтракать в «Старую кастрюлю».
Узкий зал со сводчатыми потолками и кремовыми стенами был заполнен почти до отказа, чему, на мой взгляд, было несколько причин: кофе не уступал лучшим творениям Фрица Бреннера, пышные оладьи проигрывали его же шедеврам лишь едва уловимо, яичница-глазунья выглядела как на картинке, а сосиски были поджарены именно так, как я привык. Сидя на высоком табурете перед стойкой и почитывая Эвансвилловскую газету, я даже подумал было, не поздравить ли шеф-повара, но взамен решил дать лишний доллар на чай официантке, смешливой розовощёкой и почти седоголовой женщине по имени Летти, которая ловко сновала между столиками и стойкой, обращаясь на ты к каждому, кроме меня. Впрочем я знал, что стоило бы мне только посидеть здесь денька три кряду, и Летти, завидев меня, радостно кричала бы: «Привет, Арчи, малыш!» и пожимала мне руку повыше локтя или игриво щипала за щеку.
Что ж, ради этого стоило и задержаться в Мерсере.
Из «Гавани путника» я выписался в десять утра, немало разочаровав Долговязого Тома.
— Жаль, что подольше не остались, — прогнусавил он. — В среду открывается наш Весенний фестиваль. Даже нью-йоркцу там будет, на что посмотреть.
Я сказал, что это, несомненно, так, но долг есть долг. Затем, превышая скорость где на десять, а где и на пятнадцать миль, погнал в аэропорт, ухитрившись вскочить в самолет за семь минут до взлета. По пути в Нью-Йорк я то сладко подрёмывал, то потягивал невкусный кофе, а время от времени даже вспоминал подробности пребывания в цитадели индианского гостеприимства, так и не в силах понять, стоил ли мой визит затраченных денег и времени.
Впрочем ещё до посадки в аэропорту Ла-Гуардиа я пришел к твёрдому выводу, что да — стоил; при этом я прекрасно понимал, что Ниро Вульф может это мнение и оспорить. Но, как ни крути, мы ведь обзавелись новой подозреваемой — Клариссой Уингфилд! Или нет? Не слишком ли я доверился столь внезапно разоткровенничавшейся Белинде Микер? Да, она казалась вполне искренней, но не перевесила ли её объективность ненависть к кузине? Да и сама Кларисса — точно ли она в Нью-Йорке? И, если да, то как её найти?
Без пяти три, высадившись из такси возле нашего старенького особняка на Западной Тридцать пятой улице, я уже выкинул все эти мысли из головы. Поднявшись на крыльцо и отомкнув дверь своим ключом, я обнаружил, что она заперта изнутри на засов. Фриц открыл после второго звонка.
— Арчи, как я рад, что ты вернулся! — Судя по его тону, можно было подумать, что я отсутствовал не тридцать два часа, а несколько месяцев. Просто ужас, что с нашим лифтом творится! Рабочие пришли вчера утром, буквально через час после твоего отъезда, и они так шумят! Мне-то ничего, но ему-то каково?
Фриц сочувственно покосился в сторону кабинета, а я скинул плащ и повесил его на крючок.
— Ничего, привыкнет, — безжалостно отрезал я, прислушиваясь к визгу электропилы или какого-то иного орудия пытки, который доносился из шахты лифта. — Он поднимался в оранжерею по графику?
Фриц мрачно кивнул:
— Да, как обычно.
— Где-то я читал, что в кризисную минуту в человеке просыпается все лучшее, — изрёк я. — Пойду приободрю толстячка, а вещи распакую потом.
Войдя в кабинет, я увидел именно то, что и ожидал: развалившись в своем необъятном кресле, Вульф читал книгу и потягивал пиво. На мой взгляд, тяжкие испытания последних двух дней на нем никак не отразились.
— Не волнуйтесь, на сей раз цитировать Роберта Луиса Стивенсона я не стану, — с места в карьер заявил я, плюхаясь на свой стул. — Фриц доложил, что рабочие ведут себя шумновато. Если такой грохот, как сейчас, стоит всё время, то последние два дня вряд ли были самыми праздничными в вашей жизни.
Вульф скривил губы, что означало согласие, и отложил книгу в сторону.
— У тебя все в порядке? — поинтересовался он. — Ты ел?
— В некотором роде, — ответил я. — Завтрак был превосходный, ничего сказать не могу. Что же касается обеда, то, думаю, вы ещё способны припомнить, что представляет из себя угощение, которым потчуют в воздухе авиапассажиров. Словом, я предпочёл воздержаться.
Вульф сочувственно кивнул:
— Да. На ужин у нас телячья грудинка, фаршированная зеленым мангольдом.
— Что ж, возражать не стану. Вы готовы выслушать доклад о моих достижениях?
Вульф одним глотком наполовину опорожнил стакан и, откинувшись назад, закрыл глаза; таким образом он, не напрягая голосовых связок, давал мне понять, что я могу приступать. В течение следующих тридцати минут я поведал ему о своих похождениях в Краю гостеприимства, включая незабываемые встречи с Мелвой и Белиндой Микер, Четом Саутуортом, Джиной Маркс и Луизой Уингфилд. Весь мой доклад Вульф выслушал, ни разу не пошевелившись, а когда я закончил, открыл глаза, пригнулся вперед и опустил обе ладони на пресс-папье.
