Даниэль Клугер - Побег из «Школы искусств»
На Черноусова вновь печально смотрели выцветшие глаза американского миллиардера. «Странно, – подумал он, еще не окончательно проснувшись, – и здесь Галлер. Сплошной мистер Галлер по всем каналам».
Комментатор что-то бормотал о двух годах, прошедших со дня распада СССР и повернувших экономику бывших союзных республик в принципиально новом направлении, а Черноусов смотрел на экран и думал о роли случайностей в жизни человека.
Комментатор упомянул о том, что Реймонд Галлер должен вот-вот прибыть в Симферополь для подписания контракта с местной компанией «Юг-Финансы 2000».
«Хороший повод, – отрешенно подумал Виктор. – Классный материал, есть о чем говорить с Коганом».
2
Самолет «Ту-154» частной компании «Krym Airlines International» (признак новых времен) приземлился в Симферополе рано утром – в пять часов. Черноусов не был уверен в том, что ему удастся найти в такую рань такси, хотя те, кто побывал в СНГ недавно, утверждали, что это не проблема.
Пограничник на контроле долго и внимательно изучал его паспорт, а он, в свою очередь, столь же внимательно изучал нашивку на его рукаве – желто-голубую, с трезубцем и буквы «ПВУ».
– Зеев Флейшман, – прочитал пограничник.
Черноусов кивнул с некоторым опозданием. За десять лет, прошедших с тех пор, как он взял фамилию матери и поменял имя в соответствии с необъяснимой традицией, сложившейся в Израиле более полувека назад, – он так и не привык к этому новому сочетанию. Зато, как-будто, догадался, что означают загадочные буквы «ПВУ» – видимо, «Прикордонна Варта Украiни».
– Говорите по-русски? – спросил пограничник.
– Как и вы, – ответил Черноусов. Удивления это не вызвало. Оно и понятно: при том количестве граждан СНГ, которые в последние годы стали гражданами Израиля, подобные вещи перестали восприниматься чем-то из ряда вон выходящим.
– У вас виза российская, – заметил пограничник.
– Верно, – согласился Виктор. – В Крыму я проездом. Вообще-то я еду в Москву.
– Когда? – спросил пограничник.
– А сколько времени я могу находиться здесь без визы? – в свою очередь, спросил Виктор.
Пограничник немного подумал.
– Я могу поставить вам транзитную визу, – сообщил он. – В этом случае вы сможете находиться на территории Украины три дня.
– Прекрасно, – сказал Черноусов. – Трех дней мне вполне хватит. Сколько это стоит?
– Пятьдесят долларов.
– А что будет, если я задержусь еще на три дня? – вежливо поинтересовался израильский гость.
– Придется заплатить штраф, – так же вежливо ответил пограничник.
– Какой именно?
– Пятьдесят долларов.
Черноусов выудил из бумажника две бледно-зеленые купюры с портретом не-важно-какого президента США и протянул пограничнику.
– Я же сказал – пятьдесят, – заметил тот безо всякого удивления в голосе. – А здесь – сто.
– Пятьдесят за визу и пятьдесят – штраф за задержку, – объяснил Черноусов. – Авансом. Чтобы лишний раз вам не надоедать.
Тому, видимо, понравился такой поворот дела. А может быть он просто очень хотел спать. Во всяком случае, больше он не рассматривал подозрительные документы, молча шлепнул какую-то печать, и Виктор направился на таможенный досмотр.
Тут пришлось ждать куда дольше. Во-первых, очередь собралась приличная, кроме того в азарте национального самоутверждения таможню не обеспечили ни одним бланком декларации на английском языке. На русском тоже отсутствовали. Пришлось Черноусову поднапрячь память и вспомнить школьные познания в украинском. Заполнив декларацию, он встал в очередь к усатому таможеннику, поглядывая со снисходительным высокомерием на сограждан, удосужившихся освоить кроме арабского и еврейского только английский язык.
У туриста, стоявшего перед Черноусовым, вислоусый таможенник долго выяснял: что за прозрачный напиток содержится в вычурной бутылке «Кеглевич»? Правда, против ожидания, выяснял по-русски и даже без мягкого южного акцента, характерного для крымчан. Видимо, запорожские усы таможенника и отсутствие текстов деклараций на английском и русском были достаточно весомыми подтверждениями национального возрождения. Во всяком случае, ничего другого Черноусов пока не заметил.
Напиток, вызвавший подозрение бдительного таможенника, был самой обычной водкой, что и объяснил растерянный израильский гость. Таможенник глубоко задумался, а потом сурово спросил:
– Сертификат Минздрава Украины имеется?
От неожиданного вопроса турист даже слегка присел.
– Имеется или не имеется? – суровость в голосе бдительного стража окрасилась металлом.
Провинившийся турист беспомощно развел руками.
– Нельзя, – заявил таможенник.
«Понятно, – подумал Черноусов, – отныне евреям разрешается спаивать великий украинский народ только при наличии сертификата украинского Министерства здравоохранения. Что ж, вполне логично».
Видимо, он произнес это вслух, потому что таможенник вдруг отставил злосчастную бутылку в сторону и окинул Черноусова грозным взглядом. К его разочарованию, нахальный гость не вез ни водки, ни закуски. Он вообще не вез ничего, кроме нескольких смен белья, репортерского диктофона и кое-каких мелочей; основной багаж прихватили коллеги, вылетавшие прямо в Россию. Промурыжив Виктора около получаса, выяснив, что Зеев Флейшман – израильский журналист, едет в Москву на встречу торгово-промышленных делегаций России и Израиля, а на территорию Украины забрел исключительно для того, чтобы оценить темпы строительства независимого государства, таможенник, наконец величественным жестом отпустил Черноусова.
3
Сокровенным желанием советского человека прошлых времен было желание приехать иностранцем в собственную страну. Диктовалось оно тремя весьма важными причинами: во-первых, тем тайным и явным обожанием, каковым окружались иностранцы, во-вторых, теми благами, которыми они пользовались и, наконец, в-третьих – нежелание учить какой бы-то ни было иностранный язык. Поэтому хотелось быть русским капиталистическим иностранцем в Советской Союзе. Можно не сомневаться в том, что именно такое желание двигало, в частности, пером Василия Павловича Аксенова, когда он писал свой «Остров Крым.» Да и другие писатели отдали дань подобному же настроению.
Предложение перед Москвой слетать в Симферополь и взять интервью у Раймонда Галлера – редактор тель-авивской «Ежедневной почты» Михаэль Коган приписал не столько профессиональной добросовестности (он сомневался в том, что таковая присуща беспутному фрилансеру Зееву Флейшману, охотно, впрочем, откликавшемуся и на имя «Виктор»), сколько именно этому вполне реликтовому желанию. Плюс внезапно прорезавшейся ностальгии. Черноусов не стал его разубеждать. Возможности опередить прочих коллег публикацией бизнес-прогнозов мистера Галлера Коган только обрадовался. Престарелый американец тоже направлялся в Москву, собирался принять участие в работе торговой делегации в качестве консультанта, так что имело смысл выяснить его предварительное мнение о возможностях делового сотрудничества между Израилем и Россией. Коротко говоря, Миша Коган с легким сердцем согласился подбросить Черноусову пару лишних сотен для краткосрочного визита в Крым.
– Заодно навестишь тамошний Сохнут, – сказал он. – Там же, по-моему, есть отделение?
– Не знаю, – ответил Черноусов. – Может быть.
– Есть, есть, я вспомнил, – сказал Коган. – Вот, заглянешь туда и поинтересуешься, почему темпы репатриации в этом году снизились.
– Евреи кончились, – предположил Черноусов.
Коган предположению очень удивился.
– Нет, – убежденно сказал он. – Такого быть не может. Сохнут есть, а евреев нет? Так не бывает.
– Ладно, – сказал Черноусов. – Я посмотрю.
– Ну и… – Коган задумался. – И чего-нибудь жареного привези.
– Картошки? – поинтересовался Виктор с серьезной физиономией.
– При чем тут картошка? – Коган нахмурился. – Что-нибудь о русской мафии.
– Миша, – проникновенным голосом сказал Черноусов, – не слишком ли многого ты хочешь за дополнительные пятьсот долларов?
– Не за пятьсот долларов, – величественно ответил Коган. – А за то, что газета оплачивает твой отпуск. Поездку на родину. Ты что, полным идиотом меня считаешь?
– Вовсе нет… – начал было оправдываться Черноусов, но Коган прервал его.
– Привезешь все, о чем я только что говорил, – сказал он. – Или же останешься в Израиле. А в Крым я пошлю кого-нибудь другого. И в Москву тоже.
Пришлось Черноусову подчиниться.
– Но тогда подкинь еще хотя бы двести, – сказал он, сдаваясь.
– Сто, – отрезал Коган. – Итого – шестьсот плюс к командировочным и проездным. И чтобы в Симферополе – не больше недели. Ты должен быть в Москве вовремя. Пресс-конференция назначена на второй день работы делегации.
– О'кей, – пробормотал Черноусов. – Что мне там делать больше недели? Мне и недели-то много…
