Майкл Гилберт - Этрусская сеть
– Я как раз собирался к этому перейти, мисс Уэйл. Все, что вы мне рассказываете, именно поэтому меня так и интересует – и беспокоит. Материалы, которые сразу приходят в голову, потому что оба натуральные и не поддаются анализу – это золото и алебастр.
– Ну вот, – выдохнула Элизабет, – значит все это было не случайно.
– Но должен вас предупредить, что даже если работать с этими материалами, остаются непреодолимые трудности. Во-первых, проблемы стиля. Пришлось бы копировать общеизвестные этрусские оригиналы, что само по себе может вызвать подозрения, или придумать что-то самой. Но при этом для успеха нужны не только огромное мастерство, но и – я бы так выразился – чисто этрусский менталитет.
Этрусский взгляд на мир.
– Хорошо. А следующая проблема?
– Она ещё сложнее. Коллекционеры называют это родословной. Вы выставляете этрусский раритет, подходящий и по стилю, и по материалу. Первое, о чем вас спросят – откуда это? Вы можете не отвечать, но тогда сразу возникнут подозрения.
Тем, кто создал те нью-йоркские подделки, повезло. Место, которое они назвали, проверить не удалось – началась война. А когда она кончилась и все минные поля уничтожили, и стало возможным нормально путешествовать, прошло так много времени, что они могли себе позволить некоторую неопределенность по части координат. «Может это было и здесь, а, может быть и на две мили дальше, вон в той долинке.»
– Ясно, – сказала Элизабет. – Но, положим, у вас есть могильник, причем на вашей собственной земле. Могильник, раскопками которого вы занимаетесь, и все об этом знают. Вы роете как попало и где попало, пока не наткнетесь на центральную гробницу погребального комплекса. К несчастью в ней нет ничего сенсационного.
Только шлем и немного оружия, поскольку покойный был пиратом. Тогда вы готовите уйму ценнейших предметов, золотые украшения, алебастровые ковчежцы и разные статуэтки – и вот вам, сенсационная находка готова.
– Вы могли бы сделать блестящую карьеру преступника, мисс Уэйл, – сказал Харфилд Мосс.
Да, ему было о чем подумать.
***
Карабинер Сципионе лично отправился на кладбище, расположенное за Виа Канина.
Машину он оставил в начале улицы и дальше, посвистывая, пошел пешком. Даже днем место это нельзя было назвать приятным. Тротуар узкий и горбатый, мостовая потрескавшаяся, запущенная, занесенная оставленною дождевыми потоками грязью. По одну сторону – ряд домов, предназначенных на снос, с заколоченными окнами и заросшими бурьяном палисадниками. По другую – невысокий забор с заржавленной решеткой по верху, охранявший покой усопших и остатки их памятников.
Сципионе насвистывал все бодрее. Это был веселый малый, полный южного жизнелюбия.
Он весь так и пышел здоровьем, глаза светились радостью жизни.
Открыв ворота, он по тропинке направился к лачуге могильщика, стоявшей за живой изгородью из кипарисов. Крохотный домишка не превышал размеров соседних склепов.
Еще на ход Сципионе обдумал ход допроса. Не стоит старику угрожать. Достаточно жесткого взгляда и ощущения скрытой силы. Остальное можно просто продиктовать.
Он постучал и вошел.
Могильщик Карло Фрутелли сидел за кухонным столом, но не один. Напротив него, раскрыв потертый блокнот и довольно улыбаясь, сидел доктор Риккасоли.
11. Разгорается
На следующий день в половине десятого сэр Джеральд Уэйл, войдя в здание консульства, сразу попросил телефонистку соединить его с одним номером в Риме, а сам потом заперся в кабинете.
Когда зазвонил телефон, он долго беседовал с кем-то по имени Колин, но получил только несколько нейтральных ответов. Наконец не выдержал.
– Будь так добр понять меня. Если Комбер не работает на нас, то я хотел бы знать, в чем дело, и как можно быстрее. Сегодня вечером ко мне явится местный полицейский начальник, он будет требовать, чтобы Комбер немедленно покинул Флоренцию.
Повесив трубку, он вытер потный лоб, потому что уже с утра стояла ужасная жара, и приготовился принять первых посетителей. Ими оказались никто иные, как Фелиция и мисс Плант. Обе были настроены крайне воинственно.
– Если бы со мною посоветовались с самого начала, – заявила мисс Плант, – ничего такого случиться просто бы не могло. Вы допустили, что мистер Брук стал жертвой политических махинаций. Мои итальянские друзья утверждают, что если он будет осужден, прокурору Риссо обеспечено место в муниципалитете. А этот Риссо – крайне неприятный и надутый выскочка.
– До чего же мы дожили, если наши соотечественники превращаются в агитационный материал? – поддержала её мисс Брук.
– К сожалению, я не знаю, как…
– И, кроме того, в среде нашей британской колонии упорно твердят, что вы сами посоветовали Роберту Бруку сознаться. Этого, конечно, не могло быть, но ведь нет дыма без огня…
– Ах, дьявол… – сказал сэр Джеральд. Произнес это про себя, когда дамы уже ушли, схватил свою мягкую бурую шляпу мягко говоря специфического британского фасона и отправился в тюрьму Мурата. Домой он вернулся довольно поздно. Элизабет ждала его с обедом.
– Ты его видел? – спросила она. – Как он? Как вообще дела? Что ты думаешь о Риккасоли?
– Прежде чем я отвечу хоть на один вопрос из четырех, хочу коктейль с джином, – сказал консул, падая в кресло и утирая пот со лба.
– Он перед тобой. Так что не тяни.
– Я говорил с Бруком, все в порядке, настроение нормальное. Меня даже это испугало.
– Испугало?
– Да, испугало. Если кому-то угрожает серьезная кара, он должен хоть чего-то опасаться. А Бруку все равно. Можно подумать, что он даже рад стать мучеником.
– Ты его не понимаешь. Только потому, что не подает виду…
– Подает или не подает, но по-моему, такая апатия – дай Бог, чтобы я ошибался, – напоминает тоску по смерти.
Элизабет, пораженная, уставилась на него.
– Ты это серьезно?
– Конечно. Полагаю, с ним что-то случилось после гибели жены и неродившегося ребенка. Нечто непоправимое. Он как часы, у которых лопнула пружина. Нет, это сравнение не годится. Когда лопнет пружина, часы перестают идти, но с Бруком все иначе. Внешне с ним все нормально, кроме редких приступов амнезии. Но внутри у него что-то умерло.
– Не умерло, – сказала Элизабет. – Только застыло. Со временем оттает.
– Дай Бог, чтобы ты была права. – Сэр Джеральд выпил коктейль и подал стакан дочери, которая налила ему снова. Потом они надолго дружно погрузились в молчание.
– У него новый адвокат, – но это ты уже знаешь, да? Я встретился с ним в тюрьме и мы пошли к Бруку вместе.
– Что ты о нем думаешь?
Сэр Джеральд рассмеялся.
– Оригинал. Почти все время, что мы там были, они с Бруком беседовали о музыке.
– О музыке?
– Спорили, звучит один пассаж в какой-то сонате Бетховена «да-ди-ди-да» или «да-да-ди-да».
Элизабет заметила:
– Ну, он хотя бы отвлекся.
– Риккасоли, кажется, не глуп. Он сделал то, что никому не пришло в голову, хотя непонятно, почему. Он сходил к врачу.
– Какому врачу?
– К тому, которого старик Зеччи должен был посетить в тот самый вечер, когда произошло несчастье, ты разве не помнишь? Он хотел выйти оттуда черным ходом и встретиться с Бруком.
– И он это сделал?
– Не сделал, – сказал сэр Джеральд. – Не сделал, потому что до врача вообще не дошел.
***
В час дня доктор Риккасоли распахнул двери кафе на Виа Торта и заглянул внутрь.
Внутри не было никого, кроме Марии, которая читала газету у стойки. На правом виске белел широкий пластырь и вся она казалась бледнее и вялее, чем обычно. Не подняла головы, когда вошел Риккасоли, и тому пришлось кашлянуть, чтобы обратить на себя внимание.
– Что вам?
– Я имею честь беседовать с сеньоритой Марией Кальцалетто?
– Имеете. Но если вы из газеты, то я уже рассказала все, что знала.
Риккасоли придвинул к ней по оцинкованной стойке визитку. Мария взглянула на неё с деланным равнодушием.
– Надо же, адвокат. Что вам угодно?
– Прежде всего «чинзано» с водой и кусочком льда.
Мария достала бутылку, налила в стакан и добавила льда из морозильника под стойкой. Риккасоли, опершись на стойку, наблюдал за ней. Потом достал что-то из кошелька. Глаза Марии расширились при виде розовой банкноты в десять тысяч лир.
– К сожалению, у меня нет сдачи.
– Не беспокойтесь, – шепнул Риккасоли.
– Спа… спасибо. – Она отвела глаза.
Риккасоли загадочно улыбнулся. Достав из кармана ещё одну визитку, перевернул её и тонким золотым пером написал на обороте: – «Если не можете говорить здесь, найдете меня по этому адресу в любой день в шесть часов вечера.»
Когда он допил и вышел на улицу, портьеры раздвинулись и появился здоровяк.
– В чем дело? Кто это был? – спросил он.
– Какой-то адвокат. – Она показала ему первую визитку Риккасоли. Вторая уже исчезла. Банкнота тоже.
