Чарльз Шеффилд - Неподражаемый доктор Дарвин
— А почему бы и нет? Мы такие же боги, как и все сущее.
— Не советую разглагольствовать в этом духе при жителях Данвелл-Холла. По словам Милли, Брэндон человек крайне набожный и богобоязненный; подозреваю, что на ее вкус — так слегка даже чересчур.
— А значит, на мой и подавно.
— Не сомневаюсь. Но главная проблема в том, что Милли надеется на гораздо большее, чем в наших силах. Почитать ее письмо, так она думает, мы объявимся в Данвелл-Коув уже с готовым объяснением. А вы же сами говорили, что у вас нет даже идей насчет этого самого призрака.
Дарвин поджал губы.
— Ничего подобного я не говорил. Если вы только вспомните нашу беседу в тот первый вечер, я сказал, что у меня тысячи идей. И с тех пор меньше не стало. Пока мы не приедем в Данвелл, у меня не появится сита, дающего возможность сохранить правду и отсеять правдоподобную чепуху.
Пока они разговаривали, ритм колес зазвучал иначе. Хруст гравия сельской дороги сменился дробным перестуком по каменной мостовой.
Экипаж подъезжал к каретному двору Сент-Остелла. Колеса еще вертелись, а Дарвин уже распахнул дверь, с удивительной для своего веса легкостью соскочил на землю и остановился, сверкающими глазами оглядываясь по сторонам.
Поскольку путники приехали частным образом, а не регулярным рейсом, во дворе их встретил один лишь белобрысый мальчишка лет десяти. Примостившись на скамейке, он радовался яркому солнышку и с откровенным любопытством глазел на Дарвина.
— Плохое начало. — Поул вылез из коляски куда степеннее доктора, жестом велел кучеру сгружать поклажу и неодобрительно покосился на мальчишку. — Здесь — ничего. А я-то надеялся, мы узнаем в Сент-Остелле что-нибудь такое, благодаря чему сможем выдвинуть Милли хоть какую-то гипотезу.
— Весьма вероятно. Зарубите на носу, Джейкоб, в качестве свидетеля малолетний мальчуган куда предпочтительнее любого взрослого. У него гораздо меньше всяких предрассудков насчет того, что ему полагается видеть.
Дарвин направился к парнишке, порылся в кармане и выудил оттуда шиллинг.
— Что уго-о-одно, сэр? — протянул мальчик певучим голосом уроженца западной Англии, но при виде монетки мигом вскочил на ноги. — Хотите, чтобы я занялся вашими чемоданами?
— Нет. Просто ответь на несколько вопросов. — Дарвин присел на скамью и жестом предложил парнишке сесть рядом. — Как тебя звать?
— Джорджи, сэр.
— Слушай, Джорджи, мы хотим поехать отсюда в Данвелл-Коув. Карета скоро придет?
— Да, сэр. С минуты на минуту.
— Карета всегда одна и та же или их несколько?
— Одна, сэр. Одна и та же карета и чаще всего одни и те же лошади.
— И кучер всегда один и тот же?
— Да, сэр. Всегда — вот уж давно.
— Как его имя?
— Джек Трелани. — На открытом лице мальчугана отразилась борьба чувств. — Некоторые кличут его Вонючкой Джеком.
— Несправедливое прозвище…
— Да, сэр. Раньше от него и впрямь здорово несло, а теперь уж нет.
— Ясно. Тебе Джек нравится, верно?
— Да, сэр. — Джорджи залился алым, точно ожог, румянцем. — Он меня никогда почем зря не хлестнет, не то что иные прочие. — Мальчик опустил голову, а потом глянул на Дарвина из-под густых ресниц, каким позавидовала бы любая девушка. — У него ведь не будет неприятностей, правда?
— Пока, насколько мне известно, никаких неприятностей. Но не мог бы ты показать мне его, когда он появится? — Доктор встал, сунул монету в грязную ручонку и был вознагражден застенчивой улыбкой.
— Да, сэр, непременно покажу. Спасибо, сэр.
Поул наблюдал за этой сценой от кареты, которую уже развернули и теперь перепрягали лошадей, готовясь к обратному путешествию в Тонтон.
— Добрый шиллинг выброшен на ветер, — проворчал он, когда Дарвин вернулся к нему. — А мы ведь не провели в Сент-Остелле и пяти минут.
— Но это мой шиллинг, и тратить я его могу как хочу. — Голос доктора сделался задумчивей. — Шиллинг потрачен, а не промотан. Видите ли, Джейкоб, существует некий скрытый расчет, закон, еще не осознанный нашими философами, хотя многие финансисты инстинктивно постигают его. Знание — близкий родственник денег, а деньги сродни знанию.
Поул плюхнулся на свой сундук.
— Черт побери, Эразм, это для меня чересчур глубоко. По-вашему, деньги ведут к знаниям? И какие же знания вы купили у мальчишки на свой шиллинг?
— Пока не понял. — Дарвин пожал плечами. — Как я сказал, это расчет на неосознанном уровне, так что правила обращения с ним еще требуют доработки.
— Тогда свой шиллинг я покамест придержу. — Поул кивнул в сторону скамьи, откуда Джорджи оживленно подавал Дарвину какие-то знаки. — А вот что вы получили за свой.
К каретному двору приближался какой-то человек в черном, с чехлом от охотничьего ружья в руках. На длинном пальто спереди виднелись бурые пятна грязи, а широкополая шляпа была натянута до самых ушей, чтобы защитить единственный глаз незнакомца от яркого солнца; второй глаз закрывала темная повязка. Окладистая черная борода подчеркивала толстые губы, красные и блестящие. Густые черные брови, смуглый цвет лица придавали вероятности гипотезе, что усталые испанские моряки, остатки разгромленной Армады, два века назад высаживались на берегах Корнуолла. Кучер скользнул по Дарвину, Поулу и груде багажа одним быстрым взглядом, приветливо кивнул мальчугану и зашагал через двор.
Две минуты спустя он уже появился из-за дома на козлах двуконного кабриолета с усовершенствованным корпусом. Поводья он держал легко и небрежно, а упряжка была свежей и резвой, однако карета остановилась ровно у груды багажа.
Спрыгнув с козел, кучер улыбнулся пассажирам широкой белозубой улыбкой.
— Джек Трелани, к вашим услугам. Данвелл-Коув или Лэксворт, джентльмены? Или же Данвелл-Холл?
Голос этого человека оказался под стать всем его движениям — быстрый и четкий, без корнуоллской картавости. Карие глаза обежали путников с ног до головы. Не дожидаясь ответа, Джек Трелани наклонился, собираясь взгромоздить медицинский сундук на задок экипажа.
— Данвелл-Коув. Гостиница «Якорь».
Дарвин, в свою очередь, успел уже сделать ряд быстрых наблюдений. Джек Трелани был среднего роста и не слишком широк в плечах, однако с тяжелым сундуком управлялся без видимого усилия. Когда он поднимал поклажу, на смуглых натруженных руках проступили сухожилия, почти белые по сравнению с пожелтевшими, точно от долгого и упорного употребления табака, пальцами.
— Хорошо. — Трелани в два счета загрузил весь багаж. — Сегодня груз невелик — кроме вас, пассажиров нет. Если не возражаете, плата вперед. Благодарю вас, джентльмены.
Он спрятал деньги в карман, даже не глянув на них, и жестом пригласил пассажиров в дилижанс.
— Я думал, может, прокачусь снаружи, раз погода так разгулялась. — Дарвин шагнул к Джеку Трелани, но остановился и вопросительно поглядел на своего спутника. — Что скажете, Джейкоб?
— Только не я. Никак не согреюсь.
— Ну ладно. Тогда лучше составлю вам компанию. Дарвин распахнул дверь кареты и первым забрался внутрь.
Трелани вскочил на козлы. Едва двухколесный кабриолет тронулся с места, доктор встал на ноги.
— Черт побери, Эразм, вы что, и секунды посидеть спокойно не в состоянии? — Поул, как раз взявшийся за трубку, вынужден был прервать излюбленную церемонию, поскольку Дарвин перегнулся прямо через него, обследуя двери и окна. — Что вы делаете?
— Ищу, как сюда мог проникнуть призрак. — Пыхтя от усилия, Дарвин облазил карету сверху донизу и, опустившись на четвереньки, заглянул под сиденье.
— Ради Бога! Если вы думаете, будто призрак прячется там и выскакивает, когда никто не смотрит…
— Не думаю. — Весь перепачкавшись в пыли и паутине, доктор наконец встал и снова плюхнулся на сиденье напротив Поула. — Усовершенствованный вариант исходной кареты, двери и окна очень хорошо пригнаны. Моему другу Ричарду Эджворту понравилось бы такое необычное решение. Сделано на славу. Помолчите минутку, Джейкоб. Хочу послушать.
Джейкоб Поул и сам весь перешел в слух.
— Ничего не слышу.
— Слышите. Причем постоянно. Скрипит коляска, стучат по твердой дороге колеса. А только что всхрапнула одна из лошадей.
— Ну, это-то само собой. Выходит, слушать-то и нечего. Полковник вдруг понял, что остался без собеседника.
Снова сорвавшись с места, Дарвин открыл окно и, высунувшись, принялся вертеть головой во все стороны.
— Дорога, само собой, вдоль берега. — Массивная фигура доктора плотно закупоривала отверстие, так что голос звучал приглушенно. — Типичный Корнуолл: гранит, сланец и полевой шпат. И все же Сент-Остелл должен радоваться, ведь без продуктов распада полевого шпата здесь не было бы залежей драгоценного каолина, фарфоровой глины. Утесник, ракитник. Чибисы, крачки и множество чаек. В сорока футах от дороги утес, дальше — отвесный обрыв. Замечательно. А с той стороны у нас что? Он в два шага оказался у другого окна.
