Владимир Гоник - Стойкий запах лосьона
- Возможно, - ответила она.
Он взялся было за дверную ручку, чтоб выйти, когда она остановила его:
- Мне нужен ваш совет... Знаете, на всякий случай, - лицо ее вдруг стало растерянным, голос - просительным. - Если все же... случится, что вы мне посоветуете?
"Вот и дала слабину, - понял Левин. - А все хорохорилась". И ответил:
- Ежели вам действительно необходим совет, то имеется лишь один вариант: явка с повинной, Алевтина Петровна. Все всегда нужно делать вовремя...
28
- Вот такие пироги, Иван Иванович, - пересказав все Михальченко, Левин ждал, что тот скажет.
- Слоеные пироги, Ефим Захарович. В минувшие времена считалось бы, что мы с вами размотали крупное хозяйственное дело. А по нынешним - оно заурядное.
- И заурядное, и старомодное, и не наше, слава Богу.
- Это верно, что старомодное. Сейчас пошло новое поколение таких фантазеров и виртуозов, что наша Алевтина Петровна выглядит рядом с ними мелким карманным щипаем. Сколько она вам предлагала? Миллион? Маловато! Те ребятки постыдились бы даже произносить такую цифру, чтоб не ронять своего достоинства, - сказал Михальченко.
- Так что, готовить отчет Чекирде? Представляешь себе его физиономию!
- Условия договора мы выполнили.
- Как-то они договорятся, у меня такое впечатление. А может, ошибаюсь. Когда-то котел, по-видимому, у них был общий, но потом Чекирда отплыл в самостоятельное плавание. Но мадам Деркач не страдает амнезией и не преминет намекнуть об этом Чекирде.
- Как фамилия этого с таможни, который работал на Деркач?
- Ягныш. Думаю, он не новичок, и она не единственная, кому он мог оказывать разнообразные услуги, - сказал Левин. - Должность у него такая нынче спрос большой... Чекирда полностью с нами рассчитался?
- Почти... Можете писать отчет ему...
Костюкович, согнувшись, втиснул руку между стеной и телевизором, пытался наощупь вставить в гнездо штекер дециметровой антенны.
- Ты понимаешь, что говоришь? - спросила сестра, продолжая разговор. Она стояла в дверном проеме и медленно вытирала кухонным полотенцем тарелку. - Ты уверен в этом?
- Абсолютно, теперь уже абсолютно. Погосов и они - тренер Гущин, Туровский и Алтунин не совмещаются: он доктор наук, человек талантливый, находится совершенно в ином социальном и интеллектуальном ряду, да и по возрасту... Слишком велика разница. Так что твое объяснение, что он компанейский и не разборчив, как ты говоришь, в выборе знакомых, тут не подходит. И тут скорее не он их нашел, а они его. А вот почему согласился - вопрос другой. Он любит деньги? Жаден, скуп?
- Он любит деньги, но только для того, чтоб их тратить. Да и то не на себя, а на других. Он одинок, семьи нет. Тряпками не интересуется. У него даже мебели приличной нет - книги на каких-то досках, которые он называет стеллажами. Знаю, что посылает деньги вдовой сестре в Армению, в Степанован.
- Ты даже такие подробности знаешь?
- Это не твое дело!
- Возможно.
- Я не пойму, зачем им Погосов? - спросила сестра. - Есть же готовые, апробированные, с разрешительным сертификатом Минздрава?
- А если Погосов делает специально для них что-нибудь покруче не серийно, а так сказать штучно, в небольших количествах? А может, отечественные, разрешенные почему-либо не устраивают их, а импортные патентованные именно для их целей не подходят, да и достать сейчас импортные очень сложно. Но мне ясно, что они прибегали к услугам Погосова.
- Что ж, у меня есть личные основания проверить это до конца, жестко сказала она и вышла...
Володя Покатило шел по длинному пустому коридору, несмотря на дневное время здесь было полутемно, свет падал лишь из дальнего торцового окна в конце коридора, где находились душевые кабины с общей раздевалкой. Его вызвал к себе Гущин, и Володя знал, зачем. Перед дверью остановился, услышав громкие голоса в кабинете. Оглядевшись, решил не входить, послушать.
- Ты хоть знаешь, что там наболтала твоя девка? - грозно спросил Гущин.
- Выложила все, - растерянно ответил Алтунин.
- А кто был при этом разговоре?
- Завотделением ее и Костюкович. Он и давил ее.
- Что теперь будет?
- Да ничего не будет, - вступил в разговор Туровский. - В случае чего, скажем, что усомнились в официальных результатах вскрытия, мать Зимина, допустим, не поверила, а другого пути проверить у нас не было, нужны были стекла и на всякий случай блоки. Вот и все. Вернуть же на место уже не смогли: старшая лаборантка вышла из отпуска, и Анька возвратила ей ключи от архива, потому вынуждены были уничтожить, не успев воспользоваться, мол, не нашли патогистолога, который бы частным образом посмотрел все и открыл нам истину. И еще: испугались, что вернуть на место не можем, и уничтожили.
- Кто поверит в этот бред? - усмехнулся Гущин.
- А пусть докажут другое! У них ничего, никаких следов от Зимина не осталось. Ты же все забрал, Сева? - спросил Туровский.
- Все.
- Ну вот, видишь! Что ж, они эксгумацию проводить будут?! Да никогда! Не тот случай. Зимина не убили, а он умер в больнице. Какая тут может быть эксгумация?! Смехота!.. Хуже другое, - произнес Туровский, - Ягныша вызывал начальник таможни, допрашивал его насчет каких-то складов.
- Ты откуда знаешь? - спросил Гущин.
- Ягныш звонил мне.
- Ну и что?
- Назначено служебное расследование, - сказал Туровский.
- Ты предупреди его, чтоб не вякнул об этой коробке с "Фармации". Иначе не получит ни цента. Скажи, что реализация идет хорошо, осталось сбыть всего несколько упаковок, основные бабки уже у нас. А он бабки любит, в особенности "зеленые", так что должен помалкивать. Понял?
- Он боится, что могут выгнать с работы, - сказал Туровский.
- Найдет другую. Поможем.
- Жалко, человек нужный. Все-таки таможня! Ищи потом новое "окно".
- Найдем. Бабки все любят... А ты, Сева, гони свою девку в шею. Чтоб духу ее здесь не было! Понял? Найди кого поумнее.
- Хорошо, - еле слышно ответил Алтунин.
- Ты окончательно решил с Покатило?.. - спросил Туровский.
- Да. Застыл он. Вот график, посмотри. Никакого сдвига. Нельзя его брать на Европу. Провалит. Пусть съездит в Будапешт на Дунайский кубок. Утешится. Сейчас я ему окончательно объявлю.
- А кто вместо него? - спросил Алтунин.
- Есть, - ответил Гущин. - Нашел я одно "свежее мясо" в "Трудрезервах". Парню девятнадцать, но совершенно "чистый", клялся.
- Успеем подготовить? - спросил Алтунин.
- Успеем, успеем. Теперь успеем, - сказал Туровский. - Все есть...
Покатило понял, что разговор окончен. Надо было входить. И, постучав, подумал: "Ладно, сука, ты еще меня попомнишь! Я вам всем горячего сала за шкуру залью!.."
- Входите! - крикнул Гущин...
- Садитесь, Артур Сергеевич, - любезно сказал Левин, едва Чекирда прикрыл за собой дверь.
- Что слышно, Ефим Захарович? Как я понял из нашего телефонного разговора, есть новости.
- Все, что вы просили, все, что нам полагалось, мы сделали, а вот обрадовать вас нечем. Вот здесь все изложено, прочитайте, - Левин протянул собеседнику несколько машинописных страниц, сколотых скрепкой. - Это, так сказать, наш отчет...
По мере того, как Чекирда читал, лицо его как бы усыхало и серело, заметно дергался кадык, когда он нервно сглатывал слюну. И, наблюдая за ним, Левин философски думал: "К его лицу никто не прикасался, никакого физического насилия, а смотри, что с ним делается! Как это происходит в человеке за краткое мгновение? Что из мозга несется в мышцы человека, чтоб вдруг вызвать такие разительные перемены?! Жалко, конечно, его... Кто бы он ни был, все же хотел что-то производить, а не заниматься куплей-перепродажей... Интересно, что он предпримет?.."
- Сволочь! - только и сказал Чекирда, дочитав последнюю страничку и уставился Левину в глаза.
- Я с нею мало знаком, - увернулся Левин от комментариев, и, упреждая возможный вопрос Чекирды, спросил: - Что вы намерены делать?
- Обращусь в прокуратуру! - решительно сказал Чекирда.
- Деркач предполагала такой исход, но мне показалось, что она не очень, что ли, верит в это. Что-то она имеет в виду, - деликатно намекнул Левин.
- А мне теперь плевать! Мы разорены!
- Что ж, вам виднее.
- Я могу забрать это? - Чекирда указал на странички отчета.
- Разумеется. Это - ваш экземпляр... У вас есть к нам претензии, Артур Сергеевич?
- Нет, - резко ответил.
- Тогда, пожалуйста, зайдите к Михальченко, закруглите с ним все формальности... Я вам очень сочувствую, поверьте, - Левин провожал его до двери. - Для вас, конечно, это слабое утешение, но в нашем зарождающемся бизнесе подобных уродств будет немало, - от этой выспреной фразы Левину самому стало смешно, но он сохранил серьезное выражение лица. В конце концов, как-то надо было завершить разговор, и потому патетика была не худшим способом...
Ирина Костюкович не вошла, влетела в кабинет Погосова.
- Погос, это правда?
Он в этот момент что-то писал. Подняв тяжелую широколобую голову, удивленно посмотрел на нее, затем медленно спросил:
