Дей Кин - Пропала стриптизерша
Все произошло настолько быстро, что Харт так и не мог вспомнить потом все подробности. Он помнил, как упал на колени, перенес вес на руки, все еще выплевывая песок изо рта. Потом его тело с силой рассекло пространство, а кулаки задубасили застигнутого врасплох шофера по лицу и по торсу. Потеряв равновесие, упав спиной на острый край транца, тот вскрикнул и свалился в воду. Там, где он только что стоял, был теперь лишь пустой транец — какие-то разбитые осколки стекла валялись по всей рубке — да оторвавшийся кусок его пиджака.
— Животное! — выдохнула Герта.
Она минуту смотрела на исходящее криками черное пятно, качающееся в фосфоресцирующей кильватерной струе, а потом схватила этот кусок пиджака.
Луис уменьшил подачу газа, оставил штурвал и сделал шаг вперед.
— Для аптекаря ты слишком крутой, — хмуро сказал он комплимент Харту. — Однако ты мне прибавил работы. — С этими словами он направил дуло пистолета, который держал в руке, на живот Харта. — Мне жаль, сеньор, поверьте, — тихо сказал он. — Но…
Тут он остановился на полуслове, замер с недоуменным видом и ударил свободной рукой по своей груди, словно убивал комара, когда из угла рубки, где согнулась Герта, вырвался яркий язычок пламени.
Девушка в исступлении продолжала нажимать и нажимать на спуск пистолета, который нашла в кармане оторванного куска пиджака, и Луис вдруг перестал справляться с комариными укусами. Его тело, содрогаясь от пуль, стало оседать по кожуху мотора. Он постоял еще минуту, прислонясь к мотору, с подогнувшимися коленями, все еще не веря в случившееся, а потом рухнул на палубу и замер.
Когда Харт сумел обрести дар речи, то сказал:
— Ты его застрелила.
Герта бросила разряженный пистолет:
— Именно это я и хотела сделать.
Моторка, лишенная управления, качалась на волнах и зачерпывала воду. Стоять было почти невозможно. Харт с трудом пробрался к штурвалу и передвинул дроссель вперед.
Подошла Герта и встала рядом. Ей приходилось кричать, чтобы он ее услышал сквозь всхлипы мотора и ветер.
— Ты в порядке, Док?
— В самом что ни на есть, — натянуто улыбнулся Харт. — А ты?
Ее губы задвигались, словно она пыталась проглотить подступающую тошноту.
— Думаю, в порядке. Но меня до сих пор почему-то мутит.
Харт обнял ее свободной рукой:
— Забудь об этом. У тебя не было другого выхода.
— Знаю.
Харт повернул штурвал моторки и описал круг, разворачиваясь назад к далеким береговым огням.
— Куда мы сейчас плывем? — спросила она.
— В этом-то и проблема, — ответил Харт. Он знал, можно сказать, и слишком много, и ничего. За исключением того факта, что они с Гертой до сих пор живы, что в расследовании этого дела он ни с места не сдвинулся с тех пор, как приехал в Энсенаду, даже не осмеливаясь обратиться в местную полицию. Капитан Кабреро и раньше отказался ему помогать. А теперь, с двумя мертвецами на счету, Кабреро наверняка не поверит фантастической истории о том, как эти двое похитили его и Герту. А он даже не знает, как этих двоих зовут. Что он скажет Кабреро? “Одного из них, того, что в лодке, звали Луисом. Другой — шофер мистера Диринга”.
Капитан Кабреро лишь вежливо рассмеется. Потом он будет смеяться и дальше. А потом предъявит ему обвинение в убийстве. Харт заставил себя мыслить конструктивно.
Бонни все еще остается главной загадкой этого дела. Пока он не получит хоть какое-нибудь сносное подтверждение того, что Пегги Коттон действительно видела Бонни и поэтому была убита. Но пока он не сможет доказать, что Бонни жива, этот ночной кошмар так и будет длиться бесконечно.
— Похоже, у нас нет выбора, — наконец сказал Харт. — Если я сумею довести эту штуковину до берега, нам остается одно: немедленно поехать к сеньоре Альвередо Монтес и попробовать заставить ее рассказать обо всем. Почему она хотела, чтобы ее считали мертвой, почему свалила это мнимое убийство на Гарри Коттона…
— Сейчас? Сегодня ночью?
— Да. И как можно скорее.
— А мы не можем просто вернуться в отель?
— Нет!
Герта склонила голову к плечу Харта:
— Ну, тогда ясно хоть одно.
Харт чуть сменил курс:
— Что же тебе ясно?
Герта вздохнула.
— Что у меня будет потрясающая история, которую я смогу рассказывать своим внукам. В том случае, — сухо добавила блондинка, — если они у меня будут.
4 сентября 1958 г. 1 час 17 мин.
Точно через шесть миль, судя по счетчику автомобиля Келли, Харт свернул на обочину шоссе и выключил фары. Пока все хорошо. Пожилой мексиканец-аптекарь оказался точен в определении расстояния. Ранчо Медозы находилось ровно в шести милях от Энсенады. Из того, что Харт мог разглядеть в темноте, можно было сделать вывод, что оно представляет собой скорее участок обработанной земли, нежели тот тип игрушечного загородного дома, где такая девушка, как Бонни Темпест, согласилась бы скрываться.
Герта разглядывала грубо сколоченные ворота в дальнем конце подъездной дороги.
— Разве ты не собираешься туда подъехать?
Харт отрицательно покачал головой:
— Нет. После всей этой истории на моторке я больше не хочу привлекать к нам внимания не более, чем это требуется. Если получится, я намерен лишь переговорить с Бонни и пересечь границу еще засветло. — Он открыл дверцу машины со своей стороны и вышел. — Может быть, тебе лучше подождать здесь?
Герта проскользнула под руль и присоединилась к нему — на обочине дороги пыль стала несусветная.
— Нет. — Она попыталась выглядеть по-прежнему легкомысленной: — Мы поженились, ты помнишь? И, как говорится в Библии, куда ты, туда и я. Как нитка с иголкой.
Подъездная дорога к ранчо едва виднелась и была не заасфальтирована. Строения, которые с трудом различал Харт, находились примерно в четверти мили от шоссе. И не прошли они с Гертой и двухсот футов, как были встречены парой вполне дружелюбно настроенных псов, которые с любопытством обнюхали им лодыжки, а потом радостно и шумно побежали рядом.
— Хорошие собачки, — сказала Герта.
Харт проверил, в кармане ли пистолет Луиса, который он прихватил с собой в рубке катера. Возможно, он совершает очередную глупость, но у него не было выбора. Даже его собственный адвокат ему не верит. Доказать, что Бонни жива, — единственное, что может спасти жизнь его самого и Гарри Коттона.
Харт оказался прав, определив ранчо как “рабочее”. Там повсюду виднелись обычные надворные постройки, открытые навесы и коралли. Во дворе пахло пылью, сеном и навозом. Дом был низким и длинным одноэтажным жилищем, выкрашенным в белый цвет, с огромной открытой галереей, тянущейся по всей длине здания.
Стараясь идти как можно тише, Харт на цыпочках пробрался по ней и заглянул в единственное освещенное окно. За ним находилась типичная для дома владельца ранчо гостиная с индейскими ковриками, грубо сколоченными стульями и стойками для ружей по стенам. В дальнем конце большой комнаты из дорогого стереофонического комбайна доносились звуки “Печального вальса” Сибелиуса. Для Бонни этот выбор был странным: очевидно, музыкальные вкусы беглянки разительно изменились с тех дней, когда она исполняла свои трюки в такт с песенками: “Я не могу дать тебе ничего, кроме любви”, “Беби” и “Лишь бумажная луна…”. Кресло, в котором сидела и слушала музыку женщина, было с высокой спинкой, такой высокой, что Харт мог разглядеть лишь изящную лодыжку и затылок с выкрашенными в черный цвет волосами.
— Вот она! — прошептала Герта.
— Ты ее видишь?
— Только затылок.
Харт протянул руку к ручке двери рядом с окном, а потом медленно выпрямился, когда какой-то твердый предмет прижался к его пояснице. Он с трудом повернул голову, чтобы глянуть через плечо.
На него смотрел мексиканец средних лет, который будто материализовался из ночной тьмы.
— Как вы уже поняли, — сказал он, — я держу пистолет у вашей спины, сеньор. Делать резкие движения будет очень неблагоразумно с вашей стороны. — И тут же добавил рассудительно: — Видите ли, любезный капитан Кабреро сообщил мне сегодня вечером, что кто-то в городе разыскивает сеньору и что у нас, возможно, сегодня будут гости.
Харт почувствовал, как капелька пота скатилась из подмышки по его боку. Его так и обдало холодом.
— Кажется, — сухо выдавил он, — я не похож на вора.
Но мексиканец воспринимал вещи такими, какие они есть.
— Позвольте мне согласиться с вами, сеньор. Вы тот самый американец, который расспрашивал о сеньоре Альвередо Монтес?
— Правильно.
Мужчина еще сильнее упер дуло револьвера в поясницу Харта.
— Тогда позвольте представиться. Я — Хайме де Медоза. Что вам нужно от моей сестры? И почему вы ввязываетесь в чисто политическое дело?
Харт почувствовал, как короткие волосы на его затылке встали дыбом. Тут явно что-то совершенно не так! Бонни Темпест может быть мужчине кем угодно, но чтобы сестрой, он и подумать не мог!
