Анатолий Галкин - Замкнутый круг
— Верно! Передал демонстративно. Ты просто разделил ответственность. А я, дурак, сразу и не понял. Дают — бери! Вот где ты сейчас этого Маркова найдешь? Его вся контора тогда искала. И не какая-нибудь контора! Это тебе не менты, это ФСБ.
У Юрия Антоновича как-то быстро просветлела голова. Хмель быстро ушел, и он начал рассуждать.
— Никто его почти не искал. Этот Марков исчез, когда у нас президент сменился, всем не до того стало. Один я тогда между Москвой, Парижем и Марселем мотался. Пока следы его нашел, меня уволили. Я в их новые штаты не вписался. И вся информация у меня осталась здесь.
Бывший чекист ударил костяшками пальцев по своему лбу, намекая, что он помнит какие-то секреты о пропавшем Валентине Маркове.
— Нет, тогда забыли о нем. Я точно знаю. Я сам в отчете написал, что он лодку в этот день брал и в море погиб. Рыбалку он любил, этот Марков.
— Но ты правду скажи, Антоныч, он точно жив?
— Десять лет назад был жив! Мой человек видел его в Париже.
— Так давай искать. Звони этой Марине еще раз. Только ты сам с ней встречайся. Она мне в прошлый раз чуть глаз не выбила.
* * *Марина успокоилась только в самолете.
Все пять дней, пока она жила у Варвары, она не выходила на улицу и не подходила к телефону.
Основания для этого были. Игорь сообщил, что до того, как Савенков разместил в квартире Гридиных свою хитрую технику, было еще два угрожающих звонка.
А вчера, накануне отлета пришло письмо еще более жестокое и страшное, чем раньше. Оно завершалось фразой: «Мы найдем тебя везде».
Текст письма знала только Варвара.
Поэтому, усевшись в кресло аэрофлотовского «Боинга», Марина сразу успокоилась.
Еще в Шереметьево она или постоянно оглядывалась или тупо смотрела в пол, дрожащими руками прижимая к себе вещи. В результате у стола таможни она получила полный досмотр. Проницательный молодой человек даже ощупал швы в ее сумках и проверил наличие второго дна. Возможно, он решился бы и на личный досмотр, если бы находившаяся рядом Варя не бросила беспечным тоном:
— Моя подруга очень боится летать. Я и сама вся дрожу. Скажите, в самолете будут парашюты?
* * *Игорь Гридин купил для них самый длительный и довольно дешевый тур. За двадцать два дня они должны были проехать почти всю Европу на автобусе.
Все это Гридин успел сделать за шесть дней. Собственно говоря, можно было за пару часов подобрать подходящий вариант и оплатить его. Сложнее было в срочном порядке получить Шенгенскую визу.
За это почти никто не брался. Но Игорь обладал пухлой записной книжкой. И вскоре нашлись проворные ребята, знающие подходы к ответственным клеркам в одном маленьком посольстве…
Связи в наше время решают почти все. Связи и деньги.
* * *Правда, девушкам пришлось догонять группу, которая добиралась до Вены поездом.
При этом, как потом оказалось, они пропустили самое интересное. Это был аттракцион почище пещеры ужасов или американских горок.
Наши туристы ехали ночным поездом по югу Польши. А там банды из бывших шахтеров часто громят такие поезда.
До конца поездки группа обсуждала эту страшную ночь. Все делилась опытом по запиранию дверей в купе с помощью зонтов, ремней и приставных лестниц.
* * *В венском аэропорту их встретила гид группы, равнодушно державшая над головой табличку с названием московской тур фирмы.
Они знали о ней только то, что ее зовут Люба.
Варе почему-то казалось, что такое имя должно принадлежать молодой веселой девушке с большими глазами. Но табличку держала фигура в мешковатом плаще с безликой скучной физиономией. И было ей лет сорок, сорок пять.
Правда, это на первый взгляд. Варя подумала, что после хорошей парикмахерской, одетая во что-нибудь короткое, яркое, узкое, да с добавлением добродушной улыбки и блеска в глазах, Люба могла бы потянуть и тридцать пять и даже на все тридцать.
Кроме Любы Вена встретила их такой же серой погодой. Шел мелкий холодный дождь, и плотные мрачные облака превратили полдень в сумерки.
Прибыв в гостиницу, Варя сразу увидела, что московская группа быстро освоилась с местным сервисом: в холл несколько раз забегали наши ребята. Из стоявшего в углу элегантного прибора они наливали в кружки и термосы дармовой кофе.
Варя тоже подошла и, наполнив пластиковую чашечку, отхлебнула…
Правильно люди говорят, что бесплатное не может быть хорошим. За все надо платить!
А этот кофе напоминал наш родной, столовский, желудевый.
Здравствуй, Вена!
Варя вспомнила, что в путеводителе, который она изучала час назад, кофейной проблеме было отведено несколько страниц.
Оказалось, что в местном общепите нельзя просто попросить кофе — вас не поймут. Надо назвать один из двух-трех десятков сортов или видов, которые готовят именно здесь…
И еще Варе запомнилось, что здесь в Вене можно в любой ресторан заявиться со своей собакой. И официант, прежде всего, осведомится о вкусах вашего «младшего брата», принесет еду ему, а затем спросит о вашем заказе.
И в этом не будет ни капли ханжества, шутовства, позерства. Просто им всем нравится жить именно так. Всем — и официанту, и хозяину, и собаке. Просто все они очень любят друг друга.
А добро они в первую очередь делают для более слабого, беззащитного, бессловесного. Собаки же не могут жить без нас. Это наши предки давным-давно приручили их. А хорошие люди всегда должны отвечать за тех, кого они приручили.
Вот австрийцы это поняли. И другие тоже. И в их странах доброта, терпимость, покой, мир, любовь…
* * *Экскурсия по мокрой Вене не вызвала восторга.
Они почти не выходили из автобуса. Конечно, приятно было осознавать, что где-то за запотевшими стеклами красивые парки, шикарные здания, старинные улицы, по которым гуляли и Моцарт, и Штраус…
Совсем под вечер их привезли к Имперскому дворцу. Внутри этого здания было мрачновато, душно и сыро от множества мокрых курток и влажных причесок.
А еще в узких проходах было тесно от толп суетливых японских туристов. Они бегали со своими путеводителями, в которых было множество фотографий с кратким описанием и с чистым пустым квадратиком рядом. В него надо было поставить галочку. Это я осмотрел!
Именно поэтому япошки и суетились.
Если кто-то из них пропускал нужный зал и не успевал бросить взгляд на ночной горшок Франца Иосифа, он летел назад, за две секунды осматривал, ставил галочку и еще более стремительно догонял своих соплеменников.
Странная нация. Они просто не могли возвратиться в свою Японию без полного набора галочек в нужных квадратиках.
Ну не могли!
И при этом они всегда были добродушны, веселы, счастливы…
* * *Через десять дней Варя еще раз подумала об этом же, увидев в Лувре трех япошек, подскочивших к Моне Лизе. Они смотрели на Джоконду три секунды и зафиксировали этот момент тремя полновесными галочками. Потом они помчались совершить то же самое около Венеры Милосской.
Странная нация! Все у них по инструкции, все четко. Поэтому и телевизоры у них не ломаются. Но зато нет у них нашей бесшабашности и душевной широты.
* * *Дождь доконал всех. Никто из группы не остался в центре Вены. Ни у кого уже не было сил и желания наслаждаться мелодиями ночного города.
Первый день в таких поездках — он всегда, как первый блин. А Варваре и Марине было трудно еще потому, что их день начался в Москве в пять утра, а двухчасовая разница с Европой отдалила время отбоя.
Не ложиться же спать в девять вечера!
Они попытались соорудить ужин, но есть не хотелось. И разговаривать тоже не хотелось. Любой разговор вернул бы их к событиям в Москве. А очень хотелось забыть то, что было там в последние недели…
Они даже договорились ни разу не звонить в Москву. Может быть, поэтому они даже не заметили, что на одной из полочек стенного шкафа стоит телефон. Просто не обратили на него внимания.
Но вдруг он сам заявил о себе мелодичным настойчивым звонком.
Это мог быть кто угодно: и экскурсовод Люба, и кто-нибудь из группы, и местный портье.
Варвара взяла трубку и развернулась так, чтобы Марина видела ее лицо. Лицо, которое будет сохранять спокойную улыбку вне зависимости от содержания разговора.
— Слушаю вас.
— Что, думаешь, спряталась? Мы же говорили, что везде тебя найдем. Ты обманула нас и теперь готовься к смерти. Мы везде будем следовать за тобой. И завтра и через неделю… Готовься!
— Вы, очевидно, ошиблись… Здесь таких нет.
* * *Варвара положила трубку и попыталась улыбнуться еще шире. Возможно, это был перебор. Играла она хорошо, но уж очень подготовленный и настороженный был зритель.
По испуганным глазам Марины было видно, что она не поверила и не поверит, хоть ты примени для нее всю систему Станиславского.
