Михаил Петров - Гончаров и сатанисты
- Прошло уже пятнадцать минут, я спешу в аэропорт.
- Скатертью дорога! Искренне сожалею о нашем расставании.
Черт возьми, кажется, она готовится сделать дяде Косте бобо. А где мои дорогие омоновцы? Они же меня не видят с вершины сатанинского кратера. Ждут какого-нибудь сигнала, который я подать не могу. Затягивая время, я попросил:
- Мне бы водки глоток да мяса кусок.
- Нет проблем. Боря, принеси ему бутылку водки и побольше шашлыка, пусть хорошо поест, а когда все разъедутся, хорошенько прожарь его на алтаре. Да смотри, он мужик изворотливый. Не дай Бог, он у тебя слиняет.
- У меня не слиняет, - самонадеянно ухмыльнулся пацан, - зачем только водку переводить, если кончать его будем?
- Не твое дело, выполняй. Ну, мне пора. Прощай, Гончаров. Боря, я жду тебя через месяц в Палермо. Веди себя хорошо, не заставляй мамочку волноваться.
Послав нам два воздушных поцелуя, развратница и садистка Сашенька скрылась за уступом ниши.
- Тащи водку, болван, слушай, что тебе говорят, - сразу наехал я на ленивого сторожа, молодого любовника дьяволицы.
- Перебьешься, козел легавый, замочить бы тебя прямо сейчас, да только больно глянуть хочется, как ты будешь дрыгаться на костре. Бес, эй, ты, Бес, - крикнул он в темень туннеля, - где ты там?
- Здесь, - отозвалось снизу, - чего надо?
- Тащи сюда бычий шампур, тут у меня еще один бычок подкатил. Гы-гы, мы его с тобой под утро зажарим, гы-гы! В натуре, кайф получим. Гы, худой он только. Прикинь, он водяру просит, а мы ему бензинчик, тащи шампур.
- Дурак ты, Боря, ничего не понимаешь, ничего не знаешь.
- Заткнись, шашлык. Чего мне понимать надо?
- В гробу тебя Шурочка видела. В гробу и без тапочек.
- Почему это без тапочек? - логично заинтересовался он.
- Потому что из тех сотен миллионов, которые вы сообща награбили, тебе не перепадет даже на тапочки, во время твоего скорого погребения.
- Не бери на понт, козел. Мои бабки уже за бугром. В надежном месте. Так что не трещи по-пустому.
- Ты не соображаешь, она же тебя натянула, как дешевого лоха. Ты знаешь, что такое Интерпол?
- Ну, слышал, это такая полиция международная, что ли...
- Вот-вот, и она тебя сдаст этой организации, как только прилетит на Сицилию. На хрен ей лишняя обуза.
- Ты мне мозги не пудри. Я тоже про нее много чего знаю. Молчать не буду.
- Да ты хоть заорись, но кому поверят? Молодой элегантной даме, безукоризненно воспитанной и образованной, прекрасно собой владеющей, или дебильному недоноску с тремя классами за спиной?
Я, кажется, переборщил, выдав ему такую характеристику, но понял об этом слишком поздно. Его перекосило. Нижняя губа поползла к левой ноздре приплюснутого носа. Побелевшие глаза остановились, теряя остатки осмысленности. Видимо, я наступил на больное место его биографии.
- Замочу, сука! - заревел он, размахивая вороненым стволом на уровне моей головы.
"Лучше быть застреленным, чем медленно гореть на костре", - в последнюю минуту подумал я, почему-то услышав выстрел. Закрыв глаза, я упал, анализируя загадочный феномен физики. Я всегда считал, что расстреливаемый человек не должен слышать последнего выстрела. Ведь скорость звука меньше скорости пули. А может, звук зафиксировал нетронутый участок мозга и теперь он постепенно умирает? Удивительная штука человеческий мозг. Наверное, нам никогда не узнать, какие тайные силы орудуют в нашей черепной коробке.
- Иваныч, ты долго будешь лежать, нам некогда. Вставай, твоя подружка сбежала.
Я недоверчиво открыл глаза и покрутил своей индюшачьей головой. Возле меня лежал бесноватый подонок с дыркой в бритом виске. А надо мной склонился спаситель Макс.
- Зря ты его убил, Макс. Его надо было судить.
- Считай, что суд состоялся и приговор приведен в исполнение. А теперь вперед, в погоню, она может уйти.
- Никуда она не уйдет, она улетит. И гнаться за ней незачем. Нужно ее встречать в аэропорту.
- На крыше своей "Оки" они везут Павлика, могут не доехать.
Спускаясь по лестнице, мы наткнулись на здорового молодого жлоба, несущего длинный, толстый прут арматуры.
- Бес? - догадался я. - Ты к Боре канаешь?
- Ага, а ты кто?
- Твой писец, не ходи туда. Макс, этот мальчик хочет отдохнуть. Он тащит вертел, на котором меня собираются зажарить.
- Иваныч, я понял, пацан, лучше не сопротивляйся, тогда я аккуратно, не повредивши, тебя вырублю.
Бес послушно лег покемарить, а мы торопливо, спасаясь от бьющего по ушам рока, выскочили на улицу. Я сразу же бросился разгребать автомашины, а Макс занялся воротами ада.
- Иваныч, ложись, - крикнул он через несколько минут, - сейчас немного пукнет. Надеюсь, твоих чертей не завалит, а...
Договорить он не успел, грохнул взрыв, наступила тишина, и на ее фоне громче затарахтел дизель электростанции. Через минуту заглох и он, вырубленный рукою Макса.
- Вот теперь полный порядок, - рассудительно заключил он. - В тишине, да в темноте, да при минус десяти не больно-то потрахаешься. Отдыхайте, черти. Вперед, Иваныч, за руль пусти меня.
На первом языке серпантина, далеко внизу, уже на равнине мы заметили свет фар удаляющегося автомобиля.
- Это они, - закладывая сумасшедший вираж, определил Макс. - Ничего, догоним. Как у тебя дела? Что удалось узнать?
- Все, что хотелось. Причем я умудрился записать ее речь с нашим эксклюзивом. Но почему вы ее прозевали?
- Мы были в полном неведении. Тебя затащили в нору, но на секс-игрище ты не появился. Тогда я велел Павлику караулить над выходом, а сам остался наверху у дырки. Не знаю, что у него произошло, наверное, он прозевал выход твоей ведьмы, потому что ему пришлось прыгать на багажник уже едущей "Оки". Конечно, они его заметили и сейчас пытаются от него избавиться, если уже не избавились. Она вооружена?
- Не знаю, Макс, наверно, да.
- Скверно, Павлик никогда не спешит стрелять первым. Придется поднажать. Павлика я терять не собираюсь. Пристегнитесь, Иваныч.
На спидометр я не смотрел. Я вообще никуда не смотрел, думая только об одном: за каким лешим он спас меня от Бориной пули, если сейчас изо всех сил старается угробить. Меня швыряли из стороны в сторону центробежная сила и инерция, только по этому я определял, что мы миновали очередной поворот, очередной "тещин язык". И так продолжалось бесконечно долго, пока вдруг с громким матом Макс не вдавил тормоз. Я открыл глаза. Машина воткнулась в снежную обочину, а в десяти метрах перед нами лежало неподвижное тело. Так мы нашли Павлика. Видимо, его застрелили через крышу, а потом резко затормозили, сбросив тело на дорогу. Но мерзавкам этого показалось мало, разогнавшись, они ударили его бампером. Помочь ему теперь мог только патологоанатом. Побелевший Макс молча положил его тело на заднее сиденье. С этой минуты он вообще замолчал, сосредоточенно наблюдая за приближающимися рубиновыми огоньками. Вне всякого сомнения, мы настигали маленький автомобильчик. Но и нас заметили давно. Когда расстояние сократилось до сотни метров, нам объявили войну, беспорядочно расстреливая боеприпасы. Высунувшись в окно, я попытался прострелить им скаты, но тоже безрезультатно, они у "Оки" крохотные.
- Не надо, - сквозь зубы процедил Макс, - я их и так сделаю.
- Как хочешь, но мне они нужны живые.
- Мне тоже, - недобро усмехнулся он. - Пригнись!
Выстрелы прекратились, и мы пошли на обгон. За рулем сидела Александра, и в ее мгновенном взгляде я прочел полное понимание сложившейся ситуации. Ее подруга Юля старательно целилась в нас из какой-то большой штуки.
- Макс, - успел предупредить я, когда меня кто-то толкнул в левое плечо, а на лобовом стекле появилась дырочка. - Ты не ранен?
- Нет. Ну, суки, держитесь! - выматерился он, круто бросая мою машину вправо. - Будет вам и ад, будет вам и рай.
Противно заскрежетал металл, и сброшенная на обочину "Ока" беспомощно забарахталась в снегу.
- Вот и все, Иваныч, сейчас они побегут в поле, но ты не стреляй, я догоню их сам.
- Хорошо, но та, что сидит за рулем, нужна мне живая. Тем более, она не стреляла и к гибели Павлика имеет косвенное отношение.
Догонять ему их не пришлось. С поднятыми руками ведьмы сами шли к машине, при этом визгливо требуя не стрелять, потому что они добровольно сдаются в руки победителей.
Выходя из машины, я с удивлением заметил, что моя правая рука не желает работать, а из рукава на белое полотно дороги капают крупные и частые кровавые кляксы.
- Лежать. Мордой в снег, не двигаться, стреляю! - привычно орал Макс, уже обыскивая перепуганных стерв.
* * *
В десять вечера я позвонил в дверь ефимовской квартиры, где в это время ужинали, потому что навстречу мне в полосатых шортах вышел сам полковник с надкушенным пирожком. Кондитерское изделие у него выпало из рук, наверное, полковник уже не рассчитывал меня увидеть.
- Т-т-т-ы-ы-ы? Скотина, ты знаешь, что меня собираются убирать? И по твоей милости! Боже мой, да ты ранен! Что случилось?
