Эйлет Уолдман - Преступления в детской
— Только двое? Ты столько времени провела босой и беременной — и все это ради двоих детей?
— Эл, эта шутка с бородой. И очень длинной.
— Знаешь, что я тебе скажу, Джулиет. Я прекращу, когда ты уйдешь с кухни и вернешься сюда, на свое место.
— Спасибо. Я тоже по тебе скучаю.
Я почти услышала, как он покраснел на том конце линии.
— Хватит этой слезливой чепухи. Зачем ты звонишь? Кого тебе на этот раз пробить по базе НЦИП?
— Я пытаюсь найти сведения об одном типе, который наследил в Интернете. Кое-что я нарыла, но хакер из меня никакой, и я вроде как уперлась лбом в стену. Я надеялась, что у тебя найдется какая-нибудь идейка.
Эл замолчал, и возникшая тишина показалась мне неудобной.
— Эл, ты тут? Есть у тебя что-нибудь?
— Ага, тут. Хорошо, Джулиет, могу я тебе доверять?
— Конечно. Разумеется, можешь. И ты это знаешь.
— У меня есть кое-кто, к кому я обращаюсь за… назовем это специальными сведениями. Но если леди босс узнает, что я использую этого парня, она меня за яйца подвесит.
— Прелестная картина, Эл. Ты меня заинтересовал. Кто твой эксперт?
— Я заклинаю тебя хранить тайну, Джулиет.
— Клянусь, Эл.
— Ладно. Помнишь Хулио Родригеса?
Примерно за год до моего увольнения контора защищала Хулио Родригеса, тощего парня из Восточного Лос-Анджелеса, который оказался компьютерным гением. С помощью десятилетнего «макинтоша» своего кузена и старого акустического модема Хулио сумел взломать файлы Службы иммиграции и натурализации. Прежде чем кто-то заметил, что количество «зеленых карт», выданных иммигрантам в Бойл-Хайтс, сильно зашкаливает, прошли месяцы. Газеты окрестили Хулио «Робин Гудом из Восточного квартала», и к тому времени, как федералы его выследили, он уже стал героем местного фольклора. Его защищала Марла Гольдфарб собственной персоной — и проиграла. Последнее, что я слышала о Хулио — он отбывал свои четыре года в федеральной тюрьме Ломпок.
— Ты не шутишь? Хулио вышел? Он что, вроде свидетеля-эксперта, или как?
— И да, и нет, — сказал Эл.
— И да, и нет? Что это должно означать?
— Да — он дает некоторые… консультации, и нет — он не вышел.
— Давай-ка уточним. Хулио все еще в тюрьме?
— На «Ферме» в Ломпоке.
«Ферма» — это тюрьма с минимальной изоляцией заключенных в комплексе Ломпокских федеральных исправительных учреждений. Там отбывают срок конторские преступники вроде Майкла Милкина[36] и, видимо, Хулио Родригеса.
— И ты у него консультируешься?
— Джулиет, в этом нет ничего особенного. Иногда, если у меня вдруг появляется пара вопросов по какому-нибудь особому компьютерному делу и если мне все равно приходится ехать в Ломпок, я заглядываю к Хулио, чтобы перекинуться парой слов. И еще я иногда отдаю его матери немного денег.
— Немного — это сколько?
— Сто долларов за каждый час, проведенный с Хулио.
Я присвистнула.
— Ух ты. И где ты, черт тебя дери, берешь такие деньги? Ты работаешь на федеральную защиту, а не на Джонни Кокрэна.[37]
— Я их списываю на непредвиденные расходы. В течение нескольких недель. Понимаешь, почему Марла озвереет, если узнает? Я же не могу честно вписать это в заявку на возмещение расходов для суда, правда?
Все гонорары экспертам, которые выплачивает отделение федеральной защиты, должны быть поданы на утверждение в федеральный окружной суд. Марла как судебный чиновник имеет право утверждать их сама, но в конце концов бумаги попадают к председательствующему судье.
Эл прав. Марла никогда не утвердит выплаты Хулио Родригесу, бывшему клиенту, даже если он — самый гениальный хакер во всей Калифорнии.
— Слушай, Эл, а что мне делать, если понадобится поболтать с Хулио?
— Ты до сих пор действующий адвокат?
— Конечно, да.
— Тогда тебе надо отправиться в Ломпок на официальное посещение. Если ты скажешь Хулио, что раньше на нас работала, он, может, и не заставит тебя платить его матери заранее.
Я поразмышляла минутку над тем, правда ли мне хочется застревать за рулем машины на три часа, которые занимает дорога в Ломпок. Потом подумала об Одри.
— Спасибо, Эл. Поеду завтра.
— Завтра? Нужна компания?
— Что? Ты можешь поехать со мной в Ломпок завтра? Ты серьезно?
— Я расследую дело законности ареста и еще не ездил допрашивать клиента. Он в Ломпоке.
— Эл, я тебя люблю. Это правда.
— Нам придется рано выехать. Я за тобой заеду в шесть.
— Боже. На самом деле рано.
— Ты хочешь поехать или как?
— Да, да, хочу. У тебя мой адрес есть?
— Оранж-драйв, Ганкок-Парк, так?
— Точно.
— До завтра.
— Спасибо, Эл.
— За что? Я же тебя просто подвезу в Ломпок, так?
— Так.
Питер не слишком обрадовался, когда я сказала, что ему придется на целый вечер отвлечься от работы, чтобы я смогла проснуться на рассвете и отправиться в Ломпок, но и не встревожился тоже. К тому моменту он вроде как уже смирился с моим расследованием.
На следующее утро я выбралась из постели, прежде чем рассвело, и позволила себе выпить большую чашку кофе. Один напиток с кофеином ребенка не убьет. И два тоже. Три уже к этому вели, но вообще-то было пять тридцать утра! Я уже ждала на крыльце, когда подъехал Эл на своем чудовищном «субурбане».[38]
— Приятно видеть, что ты принимаешь близко к сердцу эту историю с зависимостью от иностранной нефти, — сказала я, с трудом забираясь на пассажирское сиденье. Оно казалось, по крайней мере, мне, оторванным от земли почти на восемь футов.
— У США полно нефти. Мы ни от кого не зависим. Это все враки, которые распространяет правительство, чтобы мы не поняли, что они на самом деле творят в Заливе.
— И что же?
— Незаконно тестируют биологическое оружие на американских солдатах.
Я ни в коем случае не собиралась провести следующие восемь часов за исследованием глубин параноидальных теорий Эла.
— Ты прав, Эл. Абсолютно прав. Как же я могла быть такой тупицей? Мы теперь можем сменить тему?
— Отлично. Живи в неведении, мне все равно. Хочешь кофе?
Он наклонился и поднял термос, заткнутый под сиденье.
— Мммм… Настоящий кофе… Мне нельзя. Я уже выпила утром чашку или две.
— Почему нельзя?
— Понимаешь, ребенок и все такое…
— Ох, ну ради бога. Жанель выпивала по два кофейника в день, когда была беременна. Это если не вспоминать про выпивку и курение.
— Знаю, знаю. А еще вы никогда не сажаете их в детские автомобильные кресла, так?
Я заметила, что Эл изобрел замысловатый способ проводить ремень безопасности наискосок и под руку так, чтобы это выглядело, словно он им пользуется. На самом деле ремень не был пристегнут и, совершенно бесполезный, висел у него на боку.
— Так, — сказал Эл.
— Дай термос.
Я схватила его, открыла крышку и налила несколько дымящихся дюймов в оранжевую чашечку. Прихлебывая кофе, я поморщилась от слабого кислого привкуса. Определенно это сорт не для гурманов, но кофеин — это кофеин, в какой бы форме он не появлялся. Я жадно допила последний глоток и вернула термос Элу.
— Спасибо, — искренне сказала я.
Мы провели остаток пути в молчании, слушая по радио любимого ведущего Эла. Тот объявил Америку инструментом Нового Мирового Порядка и утверждал, что своими глазами видел над Розуэллом,[39] штат Нью-Мексико, черные вертолеты в боевом построении.
Мы прибыли в Ломпок, подъехали к зданию для посещений, остановились у регистратуры и предъявили удостоверения личности, после чего каждый заполнил бланк, указывающий, что мы здесь с официальным посещением. Я заглянула в бланк Эла и увидела, что он вписал только имя Хулио.
— А что с твоим делом о приводе, Эл? — спросила я.
— А, это? Я решил сегодня с этим не связываться. У меня еще полно времени, пока будет рассмотрено ходатайство.
— То есть ты здесь просто ради меня?
— Угу.
Я ему улыбнулась. Ну что за человек!
Мы сдали наши мобильные охране — вернут, когда будем уходить, и прошли через металлоискатели. У меня случилась легкая паника, когда я представила себе, что с Руби произошло что-то ужасное, а Питер безуспешно пытается мне дозвониться, но я выбросила это из головы. Выживали ведь родители тысячи лет без сотовых телефонов, и я смогу прожить без своего несколько часов.
Мы с Элом подошли к двери в комнату для посещений и остановились, подняв пропуска к окошку и дожидаясь более или менее терпеливо, пока нас заметит охранница. Несмотря на то, что я несколько раз поймала ее взгляд через защитное стекло, ей потребовалось не меньше пяти минут, чтобы впустить нас. К тому времени, как она соизволила сдвинуть руку на пару дюймов, которые отделяли ее от кнопки, я уже начала, как всегда, закипать.
