Джон Макдональд - Темнее, чем янтарь
Покидая четырнадцатую каюту, я уносил пояс Анса и куклу-японку. Сам Анс лежал в своей постели в той же позе, что и полчаса назад.
Интересно, что он сумеет вспомнить утром?
Утро началось со стука в дверь и призыва стюарда как можно скорее выставить багаж в коридор. Я быстренько оделся, но Дел даже не пошевелилась. Золотые волосы рассыпались по подушке, розовые губки приоткрыты, грудь мерно вздымается. Очень мило.
Нашего стюарда звали Артуро Талиапелолеоне — во всяком случае, именно так было написано на его визитке.
Вооружившись несколькими известными мне итальянскими словами и американскими банкнотами, я приступил к переговорам.
— Scusi, — сказал я. — Я хочу попросить вас о помощи в одном деликатном деле, per favore.
В результате удара Анса мой голос звучал в меру таинственно. Артуро вопросительно взглянул на меня:
— Да, синьор?
— Я из numero sci. Как видите, дело важное, — я предъявил ему один из веских аргументов.
Сначала он решил, что это десятка, и чуть-чуть скривился, но затем он увидел второй ноль:
— Все, что смогу, синьор! — Сотня растаяла в воздухе.
— В моей каюте сейчас находится леди. Она из другого номера. Нам нужно остаться здесь примерно до полудня.
— Совершенно невозможно, синьор!
— Все возможно на этом свете. Весьма возможно, например, если она будет сходить вместе со всеми, ее супруг пристрелит ее прямо на трапе. Вряд ли это пойдет на пользу вашей фирме, а?
— Да, конечно, — он слегка побледнел. — Но как же быть с багажом?
— Об этом не беспокойтесь. Наши друзья прихватят и ее, и мой багаж.
— Но… дежурный обнаружит, что двое пассажиров не сошли на берег.
— Нужно убедить дежурного, что он ошибся в счете. — Я вынул из кармана еще две бумажки: пятьдесят и двадцать. — Этого будет достаточно?
— М-м-м… Пожалуй, да.
— А это для горничной. — Я дал ему еще одну двадцатку.
— Уборка уже началась, синьор. Горничная будет переходить подряд из каюты в каюту.
— Неужели вы не сможете найти какой-нибудь предлог, чтобы она пока не заходила в шестую? Насколько я понимаю, вы отплываете только в пятницу.
— Это очень сложно, но…
— Так ли уж часто выпадает случай спасти жизнь красивой женщины?
Он выпятил грудь.
— Можете на меня положиться, синьор!
Я вернулся в каюту. Дел еще спала. Просмотрев содержимое ее пакетов, я сложил то, что могло ей понадобиться, в сумку, остальное прямо в пакете запихнул в свой чемодан. Затем я понес свой багаж к Мейеру.
— Ну, что, остыл немного? — спросил Мейер.
Вместо ответа я расстегнул рубашку, снял пояс с деньгами мистера Даниельса и передал Мейеру. Он понимающе кивнул и надел его на себя. Пришлось проткнуть в ремне две лишние дырочки.
— Мне, как экономисту, претит обращаться с деньгами таким образом, — вздохнул он.
— Ничего, переживешь.
— А как это пережил наш приятель?
— Понятия не имею. Может, решил, что я ему приснился. Моего лица он не видел. Правда, наверное, он догадывается, что это была не Дел. Кстати, меня спасла наша кукла. Вот так-то.
Мы выставили в коридор весь багаж, и я пошел к себе. На двери шестой каюты уже красовалась табличка, на итальянском и английском языках, запрещавшая входить внутрь. Тем не менее я вошел. Кровать Дел была пуста, в ванной текла вода, но дверь была приоткрыта, я постучал.
— Это ты, дорогой?
— Да.
— Входи, милый.
Я вошел. Она сидела в узкой глубокой ванне.
— Доброе утро, дорогой, — улыбнулась она и протянула мне шланг с душем. — Потри мне спину, пожалуйста.
Она встала, повернулась ко мне спиной, подобрала волосы со спины и стояла так, пока я смывал с нее пену.
— Все? Теперь, пожалуйста, вытри спину досуха, чтобы я могла опустить руки. У меня так много волос, что они сохнут часами.
Я выполнил все, что требовалось. Она повернулась ко мне и с сияющей улыбкой протянула намыленную губку.
— Ты так хорошо справился со спиной, что я доверю тебе остальное.
— Сейчас не время для шалостей, детка. Одевайся.
Против моего ожидания, она не стала возражать и начала одеваться. Тем временем я сбегал к своему другу Артуро Талиа-как-его-там и заказал завтрак. Когда через десять минут он явился с подносом, я позаботился о том, чтобы он не увидел Дел, и не пустил его дальше порога. Тщетно попытавшись заглянуть мне через плечо, он удалился.
Дел с удовольствием принялась за еду.
— Когда мы сойдем на берег? — спросила она, отпив ледяного сока.
— Думаю, часов в одиннадцать. Сейчас я хочу выйти и проследить за Терри.
— Поверь, он прошмыгнет на берег тихо, как мышка. О нем можно не беспокоиться.
— Все равно, я хочу убедиться, что его не встречают копы. Вернее, вас обоих. Ведь это может спутать нам все карты.
Она перестала жевать.
— Почему?
— Если полиция начнет расспрашивать о тебе членов команды, наш стюард быстро сложит два и два и приведет их сюда.
— Нет, не может быть, чтобы они уже пронюхали про нас с Ансом.
Она с сомнением покачала головой и взялась за вилку, но вдруг опять остановилась.
— Стоп! Но они узнают наверняка, как только получат ту бумагу, что я написала вчера. Послушай, что ты с ней сделал?
— Отдал своему другу. Он опустит ее в почтовый ящик, как только сойдет на берег.
— Мне кажется, нам следовало сделать это самим. Вдруг он полюбопытствует и сунет туда нос?
— Не имеет значения. И потом, решения принимаю я. Ты против?
— Я… Я — нет. Как скажешь, милый. Так и должно быть.
Я допил кофе, напомнил ей про условный стук и вышел. Во избежание недоразумений я запер дверь и снаружи.
«Моника» как раз собиралась пришвартоваться. На пристани, у канатного ограждения, толпились человек сто встречающих. Они размахивали руками и издавали приветственные вопли. По судовому радио всем пассажирам предложили собраться на палубе. Они смогут сойти на берег, как только будет выгружен багаж. Появился капитан с двумя помощниками, все — в безупречно белоснежной форме. Они первыми спустились по трапу.
Я встал так, чтобы видеть и весь пассажирский трап, и встречающих. Пассажиров еще не пускали вниз. Шла выгрузка багажа. По-моему, добрую треть его составляли сувенирные плетеные корзины с набором ликеров. От люка к багажному отделению то и дело отъезжали электрокары. Толпа пассажиров, гудящая, как растревоженный улей, выстроилась в очередь на палубе. Они стремились сойти на берег едва ли не с большим нетерпением, чем неделю назад подняться на «Монику». Во главе очереди стоял Мейер. Не замечая меня, он с самым серьезным видом заполнял таможенную декларацию. Заглушая все вокруг, из динамиков на пристани полились звуки марша.
Сквозь толпу с трудом продирались члены экипажа. Они вели ко второму трапу группу избранных, которые сочли себя слишком высокопоставленными, чтобы стоять в одной очереди с себе подобными. В основном это были второразрядные местные политиканы. Среди пассажиров, возмущенных такими привилегиями, раздался ропот недовольства. Бедная «Моника»! Присущий ей имидж светскости, лоска и респектабельности исчез за пять минут.
Внезапно я увидел, как Мейер преспокойно спускается по второму трапу вместе с «избранными». Заметив меня, он величественно кивнул с видом принца крови, подающего милостыню нищему. Глядя на него, я был уверен, что никому и в голову не придет спросить, как он, собственно, сюда затесался. Герр доктор профессор Мейер привык к тому, что с ним обращаются, как подобает.
Сверху я наблюдал, как он рыщет среди встречающих в поисках нашей Эвы — Мерримей. Мы заметили ее одновременно. Сказав ей что-то, он вывел ее из толпы к самому краю ограждения, где ее сразу можно было увидеть. Затем он помчался догонять свою группу, которая уже начала проходить паспортный контроль.
Я забеспокоился, не видя среди пассажиров Анса Терри. Вдруг я перестарался? Я представил себе, как стюард найдет его в бесчувственном состоянии, с кровоподтеками на теле и лице. А если, не дай Бог, произошло внутреннее кровоизлияние и…?
Я бросился к четырнадцатой каюте. Двери были распахнуты, и две горничные преспокойно наводили порядок, щебеча по-итальянски. Я опять выскочил на палубу. Анса в толпе не было. Где же он, черт возьми?..
Вдруг я заметил нескольких человек, лениво облокотившихся на перила на одном из верхних ярусов, футах в двадцати надо мной. Они спокойно наблюдали за суматохой внизу. Это, на мой взгляд, наиболее разумная категория пассажиров, которая предпочитает не суетиться попусту. Среди них был и Анс Терри.
Поднявшись наверх, я встал в футах десяти от Анса. Его большое тело казалось странно неподвижным, на лице застыло бессмысленное выражение. Я заметил багровую отметину у него на лбу. Пытаясь представить, о чем он сейчас думает, я вдруг вспомнил, как в детстве в зоопарке наблюдал за белым медведем. Несчастный зверь кружил по клетке с равномерностью часового механизма. Каждый следующий круг в точности повторял предыдущий и кончался тем, что он натыкался на прутья решетки. Нечто подобное, мне кажется, происходило сейчас в голове у Анса.
