Владимир Сверкунов - Тело призрака
Последнее предложение прозвучало как выстрел, и никто долго не решался раскрыть рта. Наконец, Лиганов нашел нужные слова:
— Виктор Петрович, вы хоть понимаете, что сказали? Коммунистов и так до сих пор обвиняют в кровавом терроре послереволюционных лет, а сейчас пойти на убийство — значит подписать самой партии смертный приговор. Нет, это не наши методы. Нам, возможно, помогло бы завершение расследования. Но вы же сейчас в курсе хода следствия и сами докладывали мне, что его пустили на самотек, и все идет к тому, что в ближайшее время дело закроют. То, что ведет его ваш с Василием Дмитриевичем протеже, не дает нам оснований для оптимизма: опыта у него маловато, да и в Москве он человек новый. Так что и здесь у нас почти нет никаких перспектив. Ну и, наконец, по поводу философских споров с лже-Лениным. Кто нам даст трибуну для разоблачений? Мы даже не знаем, где его ожидать в следующий раз. Он сказал: "Я буду там, где Воскресение". Вам это о чем-нибудь говорит?
Товарищи по партии не знали, что ответить. Даже если бы кто-то из них располагал сведениями, где в следующий раз объявится новоявленный мессия, шансы вступить с ним в дебаты были весьма сомнительны: окружающие просто зашикают любого смельчака, который стал бы подвергать сомнению слова кумира.
— Давайте все же вернемся к моему предложению, — произнес Георгий Алексеевич. — Повторяю: нам нужно установить связь с организаторами всей этой акции.
Никто не сказал ни слова.
— Ну что ж, тогда я ставлю этот вопрос на голосование, — без особой решимости выдал годами обкатанную фразу Лиганов. — Кто "за"?
Подняв руку, он с явным сожалением отметил, что его примеру последовал только один член президиума — лысый человек в очках. Зато против оказались все остальные. Затея лидера провалилась. Он ничего больше не стал говорить, все сильнее осознавая, что и сам, и вся его партия катится в бездну, и это роковое падение теперь становится неизбежным.
4
Второе место, где Ленин должен был явиться народу, тоже выбиралось не случайно: Воскресенская церковь в селе Воскресенском, вошедшем в последние годы в административные границы подмосковного города Воскресенска, символизировала своего рода троекратное Воскресение.
В назначенный воскресный день в церкви выставлялись на поклонение мощи Иоанна Крестителя, и это событие привлекло сюда тысячи людей. Не все из них были горячо верующими: кто-то просто хотел отметиться на важном религиозном "мероприятии", кто-то надеялся, приобщившись к святым останкам, поправить здоровье или материальное благополучие, кто-то делал это из тех же побуждений, которые гонят на охоту за автографами знаменитостей.
Людская цепочка тянулась к церкви издалека, и нужно было отстоять не меньше трех часов, чтобы попасть к выставленному на возвышении застекленному ларцу, в котором и находилось все, что осталось от Предтечи.
Первый снег уже растаял, оставив после себя разжиженную землю. Она, переносимая подошвами ботинок, сапог, туфель, кроссовок все сильнее устилала дорожку, ведущую к храму. Постепенно движение людей стало сопровождаться усиливающимся чавканьем, и чтобы высвободить ноги из грязи, требовались все большие усилия.
В небе же наблюдалась обратная картина. Облака, висевшие грязными сырыми портянками, мало-помалу истончались, превращаясь в тонкую кисею.
Как раз в это время на дороге из Воскресенска появилась группа людей, в центре которой был невысокий человек в старомодном черном пальто с каракулевым воротником и в кепке. Они шли неторопливо, обмениваясь редкими фразами, но произнесенные слова не долетали до череды, протянувшейся к храму, а на самих идущих, до которых было еще около километра, никто не обращал внимания, хотя если бы стало известно, кто приближается к церкви, тысячи людей побежали бы их встречать.
Ведь все разговоры в очереди велись вокруг того человека, что шагал с товарищами по дороге. События в Новом Иерусалиме, подробно, правда, только со слов невольных очевидцев, расписанные средствами массовой информации, обросли самыми невероятными слухами и подробностями. И здесь, у Воскресенской церкви вполне серьезно обсуждалось, как у Ленина, который на самом деле Иисус Христос, выросли белоснежные крылья, и он улетел на них, обещая вернуться. Говорили о том, что в Кувуклии — Гробе Господнем, построенном по иерусалимскому образцу, засиял огонь, после чего оттуда вылетел белый голубь, и от взмахов его крыльев в храме погасли все свечи. Утверждали также, что водой пробудившегося святого источника на территории монастыря вылечилось несколько десятков безнадежно больных. И, конечно, всех интересовал самый важный вопрос: появится ли Спаситель в образе Ленина еще раз, а если это произойдет, то где? И мало кто подозревал, что встреча близка, до нее оставалось всего несколько минут.
Небесная кисея, ставшая уже почти прозрачной, наконец, порвалась сразу в нескольких местах, открывая дорогу хлынувшему потоку солнечных лучей. Как раз в этот момент к очереди подошли путники, и один из них громко провозгласил:
— Ленин с нами!
Большего впечатления не смог бы произвести даже глас небесный. Не было ни одного человека, который не обернулся бы, услышав эти слова. Те, кто хотел прикоснуться к святым мощам, и те, кто уже сделал это, будто услышали долгожданный зов, который заставил их, забыв обо всем, устремится к тому месту, где стоял воскресший Ильич.
— Мы знали, ты не бросишь нас в беде, не оставишь страдать от унижения и поругания, которые обрушились на твою паству в последние годы, — запричитала еще не старая женщина в белом пуховом платке.
— Мне отмщение, и аз воздам, — громко и уверенно произнес Ленин, глядя на собирающуюся вокруг толпу. — Сегодня я открою вам то, чего так и не смогли разобрать люди, называющие себя священниками. Из ясного и понятного учения они сделали лишенный смысла ритуал, и ни один из них не заинтересован в новом пришествии Мессии: с его появлением их полная благополучия жизнь закончилась бы. Разве они лучше иудейских первосвященников, добившихся моего распятия?! Именно поэтому на них обрушилась моя рука после революции в семнадцатом году. Кто, как не они, яростно защищали мир, в котором праведным и бедным людям не принадлежало ничего?! Кто, как не они, и сегодня с благодарностью принимают богатство из рук новоявленных богачей, ограбивших простой народ?! Кто, как не они, строят помпезные храмы, в которых продолжают бубнить мало кому понятные слова из Ветхого завета, в котором рекой льется кровь ради того, чтобы один народ возвысить, а другой — истребить?! Я принес вам новую веру, показал, что ради нее не жалко отдать жизнь: это любовь друг к другу, это братство всех праведных людей, это равенство любого и каждого и на земле, и на небесах. Я даже показал, что это возможно, здесь, в стране, где не стало богатых и бедных, где люди радовались жизни и верили в завтрашний день. Но вы поверили лжепророкам, которые поманили вас золотым тельцом, а потом ограбили и ввергли в пучину нищеты и унижений. Вас обманула Вавилонская блудница — реклама, заставляющее безо всякой меры и смысла хватать то, что модно и престижно, но никто от этого не испытывает счастья. Его и невозможно достичь, ведь каждый товар, который называют благом, заражен бациллой ненасытности, и сколько бы вы не покупали вещей, кажущихся необходимыми, никогда не достигнете удовлетворения. Так те, кто изготавливает напитки, призванные утолить жажду, подмешивают в них вещества, наоборот, разжигающие ее.
Ленин сделал паузу, заметив, как один из окруживших его людей что-то говорит по мобильному телефону.
— Брат мой, что ты делаешь, кому ты звонишь в то время, когда я пытаюсь достучаться до твоей души? — спросил он.
Замешавшись, человек в черной куртке с надписью "Richman", отважился сказать правду, даже не зная, чем это для него закончится:
— Я работаю на телевидении, и попросил коллег приехать с телекамерой, чтобы заснять это историческое событие. Можно?
В этот момент еще один человек, стоявший почти у самой церковной ограды, выкрашенной охряной краской, решился обратиться к Ленину, правда, ему потребовалось для этого громко кричать:
— Владимир Ильич, то есть я хотел сказать Господи, мы бы очень хотели вас видеть и слышать каждое слово. Но это так трудно. Позвольте мне предложить вам свой джип: его можно использовать как трибуну.
Ленин одним предложением смог ответить сразу на два вопроса:
— Давайте сюда ваш джип и ваше телевидение.
Пока подали "Чероки", и Ильич довольно легко вскарабкался на его крышу, подъехали на микроавтобусе местные телевизионщики, чей материал в дальнейшем попал в сводки новостей ведущих российских и зарубежных телекомпаний.
— А теперь давайте вернемся к тому откровению, которое я дал своему ученику Иоанну. Часть того, о чем я говорил ему, свершилась, и сегодня мы поговорим как раз об этом. Многие гадали, кто такие Николаиты, о которых я сказал, что их дела ненавижу! Но никто не догадался, о ком идет речь! А ведь все очень просто: я пришел в страну, которой правил Николай Второй, а все его окружение и было теми самыми Николаитами. Кто сделал его святым — того, кто послал на первую всемирную бойню миллионы людей, кто заигрывал со старцем Распутиным, посланным дьяволом, кто расстрелял мирных людей девятого января тысяча девятьсот пятого года на площади, куда привел их один из Николаитов — Гапон?! Его, последнего, я назвал Иезавелью, выдающую себя за пророчицу и вводящую в заблуждение рабов моих.
