Михаил Палев - Кольцо Соломона
Тавров кивнул, но внутренне содрогнулся: опять ночь в дороге! Опять не выспаться! В его возрасте такие нагрузки чрезмерны. Но Скавронов был прав: нельзя тянуть, надо ковать железо, пока горячо.
* * *В половине двенадцатого Тавров и Скавронов вышли на перрон Ленинградского вокзала. На этот раз Таврову даже удалось выспаться. Похоже, что маршрут Москва—Псков стал для него привычным. Выйдя на площадь, Скавронов принялся оглядываться в поисках машины из управления. От стоянки такси с рюкзаком на плече к Ленинградскому вокзалу шел парень. Он прошел метрах в пятнадцати от Таврова, сыщик определенно узнал идущего и удивленно окликнул его:
– Володя!
Парень, не обращая внимания, быстрым шагом прошел к входу в вокзал. В этот момент на Таврова налетел мужик с огромной сумкой, с которой обычно путешествуют «челноки», и Тавров еле удержался на ногах. Мужик пробормотал на ходу извинения, волоча сумку к стоянке такси. Когда Тавров посмотрел в ту сторону, куда направился молодой человек, того уже и след простыл.
– Валерий Иванович! – крикнул Скавронов. Он уже стоял возле черного «Форда», присланного управлением. – Давайте быстрее!
Тавров поздоровался с водителем и уселся на заднее сиденье рядом со Скавроновым.
– На Малую Бронную, к дому 16, – сказал Скавронов водителю. – Там подождешь, возможно, что еще куда-нибудь поедем.
– А обедать когда будете? – спросил водитель. – Все-таки вы с дороги.
– Да, Валерий Иванович! – обратился Скавронов к Таврову. – Когда обедать будем: до разговора или после?
Но Тавров словно не расслышал вопрос.
– Странно… – задумчиво проговорил он.
– Что странно? – поинтересовался Скавронов.
– Я только что видел на площади Володю Томилина, – сказал Тавров.
* * *– Томилина? – удивился Скавронов. – А что ему тут делать? Он же в Донце должен быть! Может, дела какие у него в Москве? Но тогда Егорыч должен был предупредить.
Скавронов достал мобильник, набрал номер Егорыча.
– Что за ерунда? – удивился Скавронов. – Недоступен! Так, а Оленин… А этот трубу не берет! Да что они там, в самом деле?! Ладно, позже позвоню. Егорыч человек опытный, его голыми руками не возьмешь!
Тавров хотел было напомнить, что Федун тоже не был похож на человека, которого можно взять голыми руками, но решил промолчать: в глубине души Тавров верил в сглаз.
* * *Машина остановилась возле нужного дома. Скавронов набрал номер квартиры Шведовых. К домофону долго никто не подходил, и Тавров уже было подумал с досадой, что дома никого нет и когда будет, неизвестно, но вдруг ответил женский голос:
– Кто там?
– Анна Николаевна? – спросил Скавронов.
– Она здесь не живет, – сухо ответила женщина и отключилась. Скавронов чертыхнулся и снова набрал номер.
– Извините, но я хотел бы знать, где можно ее найти, – раздраженно заявил Скавронов.
– А кто вы такой? – поинтересовалась женщина.
– Это же могу и я спросить: кто вы такая, что находитесь в квартире Анны Николаевны? – разозлился Скавронов.
– Я сейчас милицию вызову! – пригрозила женщина и снова отключилась. Скавронов вновь набрал номер, но домофон не отвечал.
– Вот сука! – в сердцах обронил следователь. – Придется ждать, пока кто-нибудь войдет или выйдет из подъезда!
– А толку? Она все равно нас в квартиру не впустит, – резонно возразил Тавров.
– Так что теперь, участкового вызывать? – с досадой воскликнул Скавронов. – Или наряд для верности?
– Ты лучше удостоверение приготовь, – посоветовал Тавров. – А то стар я уже мордой в асфальт падать… Вон наряд едет, похоже, по нашу душу. Вызвала все-таки!
* * *Подъехавшие милиционеры проверили документы у Скавронова и Таврова, извинились и собрались ехать обратно.
– Нет, ребята! – остановил их Скавронов. – Вы уж наши личности сердитой бабе удостоверьте, а то она нас и на порог не пустит.
Дверь открыла женщина лет пятидесяти. Несмотря на возраст, она была по-девичьи стройна и все еще красива. Увидев Скавронова и Таврова в сопровождении милицейского эскорта, она с видимой неохотой сделала шаг в сторону, пропуская незваных гостей в квартиру.
– Что вам угодно? – холодно спросила она, мельком глянув на удостоверение Скавронова.
– Прежде всего разрешите выяснить вашу личность, – требовательно произнес следователь.
Женщина достала из ящика комода паспорт и молча протянула Скавронову.
– Так… Шведова Людмила Вениаминовна… зарегистрирована на улице Череповецкой, дом 4, корпус 2… Это же Лианозово, окраина! А что же вы здесь делаете? – поинтересовался Скавронов.
– Живу, – коротко ответила Людмила. – В квартире действительно зарегистрированы мой сын и моя свекровь, но им удобнее там: Костя учится в физтехе, он ездит оттуда в институт, а свекровь не может оставить без надзора любимого внука!
Последние слова Людмила произнесла с плохо скрытым сарказмом. Скавронов вернул ей паспорт, она спрятала его снова в верхний ящик комода и тем же холодным голосом предложила:
– Проходите в гостиную. Только ноги тщательно вытирайте: домработница у меня приходящая, квартиру убирает раз в неделю.
Тавров и Скавронов уселись в глубокие кресла, Людмила расположилась напротив них на диване, закинув ногу на ногу. Небрежно одернув шелковый халат, подчеркивавший безупречную фигуру, она спросила:
– Что вам нужно? Если вы ищете Костю, то он здесь не живет и даже появляется очень редко.
Тавров решил не тянуть и спросил прямо в лоб:
– Он здесь не любит появляться потому, что на самом деле не ваш сын?
Глава 11
Вопрос Таврова ударил точно в цель: Людмила охнула и закрыла лицо руками.
– Откуда вы знаете? – тихо простонала она.
– Это наша работа, – многозначительно заметил Скавронов.
Людмила резко встала и вышла из комнаты. Скавронов и Тавров переглянулись.
– А не очень вы круто к делу перешли, Валерий Иванович? – негромко спросил Скавронов.
– Нормально, – буркнул Тавров. – Сейчас вернется и все расскажет. Знаю я дамочек такого рода!
Действительно, минут через пять Людмила вернулась, села на диван, закурила тонкую сигарету и коротко сказала:
– Спрашивайте!
– Лучше вы нам сами расскажите, – предложил Тавров.
– Как вам будет угодно… – вздохнула Людмила. Она выпустила тонкую струйку дыма и принялась рассказывать:
– С Юрой, моим покойным мужем, мы познакомились случайно. Я приехала на каникулы в Москву после первого курса. А он был на десять лет меня старше, молодой перспективный ученый. Влюбился без памяти. Да и я тогда тоже его любила. Он уехал за мной в Ленинград, мы поселились в квартире моих родителей. Юра работал в университете, защитил кандидатскую диссертацию и вскоре докторскую. Все шло прекрасно, вот только… Муж очень хотел детей, да и я… только никак не получалось. Два выкидыша… А когда мы уж совсем потеряли надежду, мне вдруг удалось доходить до срока. Мы думали, что на этот раз все обойдется, но… ребенок родился мертвым. Вот Юра и взял чужого ребенка. Там работал врач, друг нашей семьи, так что все получилось как нельзя лучше. О том, что Костя не наш сын, знали только мы с Юрой, врач и акушерка. Я думала, что полюблю мальчика, но… Понимаете, никак не могла – не получалось! Что-то внутри меня восставало. Что-то вроде реакции отторжения донорской ткани организмом. Обычно считают, что только мужчины не принимают чужих детей, но в нашем случае Юра любил Костю как родного, а вот я нет.
– А почему вы уехали из Ленинграда? Томилина все узнала и хотела вернуть ребенка? – спросил Тавров.
– Нет, это я хотела его вернуть, – призналась Людмила. – Узнала ее адрес и пришла, чтобы поговорить. А там коммуналка такая обтерханная, в общем, классическая питерская… Томилина родила без мужа, жила бедно. Я в дверь позвонила, она вышла вместе с сыном: мальчик лет пяти. Копия Кости! Близнецы же… А одет! Как дети подземелья: заштопанная рубашонка, штанишки с заплаткой… Я как представила, что Костя так же будет… В общем, не смогла я! Сказала Томилиной, что дверью ошиблась, и ушла. А потом мне в голову пришло: а вдруг столкнемся на улице я да она на прогулке с детьми нос к носу – она же сразу обо всем догадается! Я поделилась этими мыслями с Юрой, он тоже забеспокоился, решили мы в Москву перебираться. Юра себе без проблем работу нашел: отец помог, ведь его отец еще с академиком Келдышем работал. Переехали мы в Москву и стали жить в этой квартире, которая тогда Юриным родителям принадлежала. Но недолго вместе пожили: свекр умер, Советский Союз развалился, а вместе с ним и отечественная наука. В 1991 году Юре предложили поработать в Америке. Денег здесь мужу практически не платили, и он согласился. Мы уехали втроем в Сан-Диего: я, Юра и Костя. Но к этому времени я поняла: семьи не получилось. Не знаю почему, но все время я чувствовала: Костя чужой. Чужой даже не в смысле «чужой ребенок», а просто чужой – и все тут! Верите ли: по мере того как он взрослел, мне иногда жутко было с ним наедине оставаться. У него, даже когда он был ребенком, взгляд такой… взрослый, что ли… как будто он всех насквозь видит! Поэтому я пожила в Америке примерно с год, а потом сказала, что мне не подходит жаркий климат Калифорнии, снег нужен и так далее… Короче, сбежала! Свекровь сразу к любимому внуку в Америку подалась, а я в этой квартире одна поселилась. Родители мои к этому времени умерли: мама от рака, а отец полгода всего после этого прожил – от горя сердце остановилось. Я квартиру в Питере сдавать стала, Юра деньги регулярно присылал, так что материальных проблем не было. Раз в год летала к ним на Новый год – вот и вся семейная жизнь. Казалось, я наконец обрела желанный покой!
