Б. Седов - Отшельник
Значит, мужику и на самом деле было плохо.
Я как бывший реаниматолог убедился в том, что тот жив, и решил для начала перенести раненого в дом, а там уже тщательно осмотреть; сказал собакам, чтобы они с него глаз не спускали, и пошел обратно. Войдя в свой терем, я набрал в грудь воздуха и старшинским голосом скомандовал:
— Па-а-адъем! Тр-р-ревога!
В одной из комнат второго этажа послышался грохот, потом ругательства, и на галерею, опоясывавшую мою высокую гостиную, выскочил Тимур в одних трусах.
— Что ты орешь? — обеспокоенно спросил он, продирая глаза, — какая, на хрен, тревога в мирное время?
— Спускайся, сейчас узнаешь, — ответил я.
— Оружие брать? — по-деловому поинтересовался Тимур, шлепая босыми ногами по дубовым ступеням лестницы.
— Отставить.
Что-то меня сегодня потянуло на казарменную тему…
Мы вышли на улицу, и я сказал Тимуру:
— Зови индейцев.
— Обоих?
— Обоих.
Тимур пошел в сарай, а я неторопливо направился к воротам.
Через полминуты все трое нагнали меня, и мы вышли за ограду. Собаки сидели перед кустами и спокойно сторожили того, кто там лежал. Услышав наши шаги, они обернулись, и Кусай завертел хвостом.
Забравшись в кусты, мы окружили мужика, который уже не стонал, а просто лежал на спине и тихо сопел. Глаза его были чуть приоткрыты, и, похоже, он был без сознания.
Окружив мужика, мы осторожно взялись и вчетвером вытащили его из кустов.
— Поаккуратнее, — предупредил я, — у него нога сломана.
Тимур, который держался как раз за эту ногу, кивнул и сделал вид, что несет хрустальную вазу.
Мы внесли мужика во двор, и Афанасий сказал:
— В сарай, однако. Будем ногу лечить.
Затащив мужика в сарай, мы осторожно положили его на подстилку, и Афанасий, повернувшись ко мне, сказал вежливо, но непреклонно:
— Уходите.
Мы с Тимуром пожали плечами и вышли.
Решительное заявление Афанасия слегка задело мое профессиональное, то бишь врачебное, самолюбие, и я пробормотал:
— Ишь, блин… Гиппократ нашелся!
Тимур усмехнулся и сказал:
— Ничего, все нормально. Они поставят его на ноги быстрее, чем городские специалисты, вот увидишь.
— Ладно, посмотрим, — ответил я, — давай-ка самовар запалим. Выпьем чаю, а может быть, и лекарям нашим кипяток понадобится.
В это время из сарая донеслось буханье шаманского бубна и хриплые завывания.
Я забеспокоился и спросил Тимура:
— А ты уверен, что они не угробят его своими первобытными плясками?
— Не боись, — ответил Тимур, — это только в коммунистических книжках про шаманов глупости писали. На самом деле они знают, что делают. И никакой кипяток им не понадобится.
— Ну-ну, — скептически хмыкнул я, — а если не справятся?
— Тогда этим мужиком мы откроем наше местечковое кладбище.
— Зашибись, — восхитился я, — типун тебе на язык!
— Ладно, не нервничай, наливай самовар, а я шишек принесу.
В другом сарае, попроще, там, где хранились лопаты и прочий инвентарь, у нас было несколько мешков сосновых шишек, которые, как известно, являются самым лучшим топливом для самовара.
Недовольно бурча под нос, я налил в самовар родниковой воды, а Тимур, насыпав в топку шишек, поджег их. В самоваре, стоявшем на толстой дощатой столешнице, затрещало, и из закопченной трубы, изогнутой буквой «г», заструился жаркий прозрачный дымок.
Мы уселись на скамьи из толстых досок, стоявшие у стола, и стали трудолюбиво ждать, когда самовар закипит. Занятие было ответственное, и, понимая важность момента, мы молчали.
В это время из сарая выскочил молодой Макар, который, потрясая украшенной ленточками палкой, нарезал по двору несколько кругов и снова скрылся в сарае. Я, открыв рот, проводил его взглядом и повернулся к Тимуру.
— Ты уверен, что это… это… — я не находил слов, чтобы назвать то, что увидел, — поможет человеку с вывихнутой ногой? — спросил я у Тимура.
Он засмеялся и ответил:
— Не думай, что все ограничится плясками и заклинаниями. Они и с нормальной медициной знакомы. Не со столичной, конечно, а со своей, народной, но умеют и кровь остановить, и рану обработать…
Из сарая послышался крик боли, потом еще один, но уже потише, потом голос Афанасия забормотал что-то успокаивающее.
— И вывих вправить, — закончил Тимур, ткнув большим пальцем через плечо в сторону сарая.
— А как же насчет наркоза? — язвительно поинтересовался я.
— У настоящего мужчины боль вызывает только улыбку, — гордо ответил Тимур.
— Ты себя имеешь в виду? — спросил я еще более ядовито.
— Нет, — грустно вздохнул Тимур, — я слабый городской отросток… Куда мне!
Дверь сарая распахнулась, и из нее неторопливо вышли Афанасий и Макар. Вид у них был, как у гинекологов, только что успешно принявших роды у слонихи. Подойдя к столу, они сели рядом с нами, и Афанасий сказал:
— Он спит. Нога заживет через два дня.
Я уже привык к лаконичности его высказываний.
А Макар — так тот вообще не произносил слов, исключая случай, когда они приволокли и взгромоздили на стол, за которым мы сидели сейчас, огромную двухметровую рыбину.
— Таймень, — сказал тогда Макар.
И все.
Больше я от него никогда ничего не слышал. Любой финский или эстонский «тормоз» рядом с ним выглядел бы обладателем бешеного темперамента.
Самовар зашумел, и Тимур пошел в дом за заваркой, чашками и прочими атрибутами чаепития.
* * *
На следующий день найденного в кустах мужчину по настоянию Знахаря перенесли в дом. Тот был в сознании, спокойно переносил все процедуры, которые производили с ним не только ханты-манси, но и Знахарь, все-таки вмешавшийся в процесс исцеления.
Было видно, что мужик пережил весьма неприятные приключения, и что, если бы его не нашли собаки, то, возможно, обитатели лесного дома обнаружили бы его позже, и тоже по запаху. Но запах этот был бы уже совсем другим.
За прошедшие с момента его обнаружения сутки мужик не произнес ни слова, и Знахарь начал уже подумывать, что из леса появился второй Макар, такой же молчаливый и замкнутый. Но, когда они сидели за столом и ужинали, помытый и несколько освоившийся мужик, полулежавший за отдельным, более удобным для него низким столом, кашлянул и спросил:
— Кто вы?
Знахарь поперхнулся пивом и, посмотрев на Тимура, удивленно сказал:
— Разговаривает!
Мужик усмехнулся, но промолчал.
— Вообще-то, — назидательно произнес Знахарь, — это мы, а не ты вправе спросить, кто ты. Логично?
— Логично, — согласился мужик, — но тут не все так просто.
— Да уж, — с умным видом сказал Тимур.
Знахарь выразительно посмотрел на него, и Тимур умолк.
— Ну, так что? — спросил Знахарь, выжидательно глядя на мужика.
— Меня зовут Семен, — сказал мужик, подумав.
— Хорошо, — кивнул Знахарь, — я Майкл, это Тимур, а это Афанасий и Макар. Будем считать, что знакомство состоялось.
Мужик посмотрел на него и сказал:
— Я вижу, что ты… — он прервал себя, — это ничего, что я так сразу на «ты»?
— Ничего, ничего, — отозвался Знахарь, — здесь лес, жизнь простая, так что давай на «ты».
— Ладно. Я вижу, что ты вроде человек городской, и хочу спросить, как ты здесь оказался? И что это вообще за хоромы? — Семен повел рукой вокруг себя.
— Ну вот, началось! — Знахарь хлопнул себя рукой по колену, — я же тебе сказал, что это невежливо — расспрашивать нас, кто мы да что.
— Слушай, Майкл, — Семен нахмурился, — тут такое дело… Не знаю, может быть, мне лучше было тихонько загнуться там, в кустах…
— Это почему же? — удивился Знахарь.
— Как раз потому, что я не знаю, к кому попал. Может быть, если я расскажу, откуда я, вы тут же свистнете ментов, и… Ну, дальше ясно.
— Ах, вот как… — Знахарь многозначительно покачал головой, — ментов… Интересно… Это так интересно, что нужно выпить еще пива. Кстати, почему ты не пьешь?
— А я вообще ничего не пью, — ответил Семен, — ни пива, ни водки, ни вина.
— Крепко, — одобрительно сказал Знахарь, — мне бы так… Кстати, Афанасий с Макаром тоже не пьют.
— Я уже заметил.
Тимур поставил на стол еще две бутылки пива, и Знахарь, наливая себе, сказал:
— Значит, не хочешь встречаться с ментами… Не беспокойся, не встретишься. В этом доме мои законы. Но если ты — урка поганый, то лучше бы тебе к ментам попасть, а не ко мне.
— Понятно.
Семен сжал губы и нахмурился.
Было видно, что он принимает какое-то очень важное решение.
Знахарь заметил это и не торопил собеседника.
В это время собаки навострили уши и повернули головы к двери.
Афанасий настороженно посмотрел в ту же сторону и сказал:
— Однако, посмотреть надо.
