Алистер Маклин - Шлюз
Ван Эффен нахмурился, перевел взгляд на середину комнаты и сказал:
— Не помню, чтобы я это говорил.
— Это оттого, что ты и не собирался ничего писать.
— Ну-ну! Мы еще сделаем из тебя леди-детектива! Ты совершенно права, моя дорогая. Я действительно не собирался писать заявление. Как же я могу оставить дядюшку Артура одного бороться с растущей волной преступности в Амстердаме? Он же нуждается во мне!
Аннемари спросила, обращаясь к Жюли:
— Как ты думаешь, если бы я сказала ему, что он последователь Маккиавелли, он бы меня уволил или просто довел до слез?
Ван Эффен отпил немного джину.
— К счастью, я выше этого. А тебе не следует путать маккиавеллизм с дипломатией.
— Ты права, Аннемари. Я прошу прощения. — Жюли посмотрела на брата с оттенком неприязни. — Что ты теперь намерен делать?
— Просто сидеть и ждать.
— Ждать чего?
— Телефонного звонка от полковника.
— От полковника? После того, что ты ему сказал?
— Ты имеешь в виду, после того, что он сказал мне?
— Долго же тебе придется ждать! — убежденно заявила Аннемари.
— Дорогие девочки, или лучше сказать, заблудшие овечки! Грустно, что вы так недооцениваете полковника. Он гораздо проницательнее любой из вас. Де Грааф прекрасно понимает, что счет не в его пользу. А сейчас он не звонит, потому что обдумывает, как ему отступить, сохранив достоинство, или как заключить почетный мир, если хотите. Вот у полковника действительно склад ума, как у Макиавелли. После сорока лет общения с подонками развивается очень своеобразное мышление. Я сказал полковнику, что у меня нет выбора. На то он и де Грааф — тотчас же понял, что это у него нет выбора.
Жюли сказала:
— Раз ты такой умный, ты не возражаешь, если…
— Зачем пытаешься меня задеть? Я же отношусь к тебе неизменно любезно, можно сказать, по-рыцарски…
— Допустим, Так что же, по-твоему, скажет полковник?
— Думаю, что он предоставит мне свободу действий. Назначенный на восемь вечера взрыв состоится.
— Как было бы хорошо, если бы ты хоть раз ошибся, — сказала Жюли. Нет, я не это хотела сказать. Я надеюсь, что ты ошибаешься.
Некоторое время все молчали. Девушки продолжали поглядывать на стоявший на журнальном столике телефон. Лейтенант смотрел куда-то в сторону. Раздался телефонный звонок. Ван Эффен взял трубку.
— А! Да… я согласен. Возможно, что я и в самом деле поступил не самым лучшим образом, но меня спровоцировали. — Лейтенант поморщился и отодвинул телефонную трубку подальше от уха. — Да, сэр, вас также спровоцировали… Да, я полностью согласен. Мне кажется, это очень мудрое решение… Конечно, я буду держать вас в курсе, сэр… Нет, они мне не доверяют… Да, сэр, здесь. До свиданья.
Ван Эффен повесил трубку и посмотрел на Жюли.
— Почему ты не в кухне, девочка? Там определенно что-то горит! Меня приглашали пообедать…
— Ох, помолчи! Что он сказал?
— Свобода действий. Восемь вечера.
Жюли посмотрела на брата долгим взглядом, ничего не сказала и отправилась в кухню.
Аннемари сделала несколько шагов по направлению к лейтенанту и остановилась:
— Питер!
— Не говори ничего! Из одной сложной ситуации я уже выбрался. Вы с Жюли хотите поставить меня в другую, еще более сложную. Не стоит.
— Мы не будем. Я обещаю. Ты же понимаешь, что мы не вольны в своих чувствах, и ты не должен винить нас за это. Что было, то обещаем больше не обсуждать этот вопрос, — она улыбнулась. — Ну разве это не благо разумно с нашей стороны?
— Даже очень. Знаешь, Аннемари, ты мне начинаешь нравиться.
— Нравиться? — Девушка озадаченно посмотрела на лейтенанта. — Так, значит, когда ты меня сегодня утром поцеловал, я тебе не нравилась? Наверное, это ты по рассеянности. Или для тебе целовать женщин-полицейских — обычное дело? Это, конечно, связано с их моралью.
— Ты первая.
— И, несомненно, последняя. Всем нам свойственно ошибаться. Не обращай внимание на это замечание. Так кто тебе не доверяет?
— Ты о чем?
— Ты что-то такое сказал полковнику.
— А! О моих друзьях-преступниках. Мы с ними расстались в «Охотничьем роге» с выражением взаимного доверия. Что не помешало им устроить за мной слежку в «Трианоне». Немного раздражает, но это мелочи.
— А после обеда?
— Побуду здесь немного. Полковник должен мне позвонить. Он позвонит после двух, когда мы будем знать, что затеяла FFF. Полковник убежден, что эти злодеи не станут взрывать плотину в Хагестейне. Водолазы пе обнаружили там никаких следов подводных работ.
Ван Эффен позвонил в управление и попросил к телефону дежурного сержанта.
— Я по поводу Фреда Классена и Альфреда ван Риса. Наблюдатели звонили? — Он некоторое время молча слушал, — Значит, наш человек упустил ван Риса? Кто знает, может, это случайность, а может, Рис намеренно оторвался. Полагаю, что у вас есть номер машины. Всем офицерам выйти на патрулирование. Не приближаться. Просто определить местонахождение. Запишите мой помер и позвоните мне сюда.
Обед был прекрасным, но не слишком веселым. Жюли и Аннемари были преувеличенно веселы, но временами у них прорывалось сдерживаемое раздражение. Если ван Эффен это и заметил, то ничего не сказал. Однако Жюли знала, что от брата ничто не ускользнет.
Кофе пили в гостиной. Вскоре после двух приехал полицейский на мотоцикле, чтобы забрать кассету, записанную в «Охотничьем роге».
Жюли спросила:
— Я слышала, что ты ждешь звонка от полковника. А потом?
— Потом высплюсь в твоей постели, если не возражаешь. Не знаю, удастся ли мне сегодня поспать, поэтому пару часов отдохнуть не помешает. Этому делу может помочь бренди. Мне кажется, ты собиралась мне его предложить, а потом забыла?
Звонок полковника раздался, когда лейтенант уже наполовину опорожнил рюмку с бренди. Это был не разговор, а краткий монолог де Граафа. Ван Эффен несколько раз сказал «Да», пару раз «Понимаю», потом попрощался и повесил трубку.
FFF взорвала канал Нордхолландс ровно в два часа дня. Воды вытекло много, но она покрыла землю лишь тонким слоем. Никто не пострадал. Плотина в Хагестейне не тронута. Полковник предполагал, что так и будет. Аквалангисты не обнаружили там зарядов, и де Грааф убежден, что люди из FFF либо не смогли приблизиться к плотине, либо не смогли скрыть место расположения зарядов. Он также убежден, что методы, которыми FFF пользуется при организации взрывов, очень примитивны и ограничены взрывами простых объектов типа дамб или берегов каналов.
— А ты в этом сомневаешься? — спросила Жюли.
— Я ничего не могу сказать. Я знаю об этом не больше вас. Может быть, полковнику удобнее считать, что дело обстоит именно так. А может быть, FFF хочет, чтобы полковник, а значит, и страна, думали именно так. По всем приметам, эти люди изобретательны и группа хорошо организована. Но это впечатление может быть обманчивым. Что это, группа простачков, которая хочет, чтобы их считали дьявольски изобретательными преступниками, или изощренные преступники, которые хотят прикинуться простачками? Решайте сами. Я не могу. Я собираюсь немного отдохнуть. Включите радио, ладно? У FFF, похоже, вошло в привычку делать публичные заявления после нанесения ударов. Не будите меня, чтобы сообщить о новых угрозах. Лучше вообще меня не беспокойте.
Лейтенант едва задремал, когда вошла Жюли, потрясла его за плечо и разбудила. Питер отрыл глаза. Сон как рукой сняло. Он спросил:
— Это называется ты меня не беспокоишь?
— Извини. Тебе пришло письмо.
— Разбудить измученного человека, который только что заснул, из-за какого-то письма?
— Его доставили с нарочным, — терпеливо сказала она. — На нем есть наклейка «Срочно».
— Дай посмотреть.
Ван Эффен взял конверт, быстро просмотрел адрес и почтовый штемпель, открыл конверт, вынул до половины его содержимое, потом снова засунул в конверт, а сам конверт положил под подушку.
— И из-за этого ты меня побеспокоила! Один из моих приятелей решил надо мной подшутить. В следующий раз пусть сначала небеса обрушатся на землю, тогда буди.
— Дай мне посмотреть, что в конверте, — резко сказала Жюли.
Она присела на постель, дотронулась до его руки и ласково попросила:
— Пожалуйста, Питер!
Ван Эффен собирался что-то сказать, но передумал. Сунул руку под подушку, извлек содержимое конверта и отдал Жюли. Это было не письмо. Просто открытка, чистая с одной стороны. На другой стороне были грубо нарисованы гроб и петля.
Жюли попыталась улыбнуться.
— Ну что ж, прошло три месяца со времени последней открытки, не так ли?
— Да? — Ван Эффен старался говорить безразличным тоном. Действительно, прошло три месяца. А что случилось за эти три месяца? Ничего, И нет оснований считать, что что-то случится в ближайшие три месяца.
