Миюки Миябэ - Седьмой уровень
Едва она закончила писать и повесила трубку, из глубины кафе донесся голос служащего:
— Прошу прощения, но у нас не принято так долго занимать телефон.
Эцуко поспешила извиниться.
В списке оказалось больше двадцати ресторанов. Придется отложить на вечер — обзвонить все и спросить, работает ли у них девушка, похожая на Мисао. Сейчас было одиннадцать часов. Наверняка многие рестораны еще не открылись.
Вернувшись к столику, Эцуко насыпала в остывший кофе две ложки сахара. Подумав, позвала официантку и заказала сэндвич. Она не чувствовала голода, но утром не успела ничего перехватить, к тому же надо как-то отплатить за то, что так долго занимала телефон.
Еще раз перелистала свои служебные записи и, сверяясь с датами, напрягла память. В результате, сделала одно открытие.
Мисао стала звонить в «Неверленд» с начала весны. Звонила как в голову взбредет — то чуть ли не каждый день, то пропадала неделями. К этому Эцуко привыкла. Поэтому, когда с конца июля на какое-то время звонки прекратились, она не придала этому особого значения.
Однако, если уж Мисао звонила, то говорила не меньше часа. Эцуко даже тревожилась, когда девочка по будням звонила днем: «А как же школа?»
Но начиная со звонка в понедельник, шестнадцатого июля, время разговоров стало резко сокращаться.
Шестнадцатого — двадцать минут. Двадцать пятого — пятнадцать минут. Гораздо короче тех, что были прежде.
Наконец последний звонок — тридцатого июля, семь часов вечера. Продолжительность — пять минут. Эцуко хорошо запомнила слова Мисао: «Хочу пойти развлечься с друзьями по работе». То же значилось и в записях. Может, она просто торопилась и не могла долго говорить?
Или же в душевном состоянии Мисао произошли какие-то серьезные перемены?
Десятого июля произошла их встреча. Может быть, после встречи с глазу на глаз отпала необходимость в долгих телефонных разговорах?
Но так ли это? Они стали ближе, значит и общих тем для разговора должно было прибавиться. По своему опыту Эцуко знала, что обычно бывает именно так. Или у нее появилась новая подруга?
Эцуко вновь порылась в памяти.
Впервые слово «уровень» появилось в дневнике четырнадцатого июля. И вот, через два дня, начиная с шестнадцатого, время телефонных разговоров внезапно стало сокращаться.
На странице, датированной четырнадцатым, было написано: «Испробовала первый уровень». Сверху приписано, точно какой-то ребус: «Сингёдзи ♥».
Итак, четырнадцатого июля Мисао что-то «испробовала». Возможно, это «что-то» имело какое-то отношение к Эцуко. В результате, может быть чем-то сильно увлекшись или из-за недостатка времени, Мисао уже не имела возможности подолгу разговаривать, звоня в «Неверленд». Так?
Не слишком ли большое допущение?
Эцуко положила на столик блокнот и придвинула служебные записи. Не произошло ли изменений в содержании их разговоров до и после четырнадцатого июля?
Записи уместились на пятнадцати листках. Эцуко перечитала их несколько раз. Принесли сэндвич, но она отодвинула тарелку на край стола и постаралась сосредоточиться на своих записях, коря себя за то, что не вела их более подробно.
Обычно Мисао начинала: «С родителями обычная катавасия» или «Школа уже достала», после чего они вдвоем принимались на все лады обсасывать эту тему. Таких записей хоть отбавляй. В то время Эцуко казалось, что именно это самое важное. А то, что Мисао рассказывала о своей повседневной жизни, она практически опускала. Какой смысл записывать пустую болтовню? — думала она.
Даже не поинтересовалась названием кафе, в котором работала Мисао.
«Как, ты работаешь? Кем?»
«Ничего особенного. Продавщица».
«Интересно?»
«Да. Но по школьным правилам подрабатывать запрещено. Поэтому для родителей это тоже тайна, приходится как-то выкручиваться».
Вот и все. Ну, почему она не расспросила подробнее!
Вздохнула и с раздражением откусила от успевшего подсохнуть сэндвича. В этот момент за соседний столик уселись, весело болтая, две девушки. Эцуко невольно прислушалась.
— Просто катастрофа! Не знаешь хорошей парикмахерской? Думала, наконец-то нашла приличный салон, а все только испоганили.
— Ну, ты даешь! Пошла делать прическу в какую-то паршивую забегаловку…
Парикмахерская.
Слово зацепило Эцуко. Парикмахерская.
Мисао относилась очень внимательно к своим волосам. По ее словам, в школе были очень строгие правила относительно допустимых причесок, но никто их не соблюдал. Химическая завивка была строжайше запрещена, но, даже на памяти Эцуко, Мисао, пренебрегая правилами, дважды делала завивку.
Как же называлась парикмахерская? Запомнилась лишь фраза, сказанная по этому поводу Мисао: «Представляете, сделала прическу в салоне, куда, по слухам, ходит сама Минако Танака. Прочла в журнале и специально пошла. Говорят, я на нее похожа».
Эцуко вскочила так резко, что опрокинула бывший под ней изогнутый деревянный стул.
Надо позвонить. Не в газету, не в редакцию журнала — Юкари.
— Мама? Что случилось?
— Я вспомнила, что у какой-то твоей подруги есть старший брат, большой поклонник певички Минако Танаки. Как ее зовут?
— Аки. Ее брат — фанат Танаки.
— Как ты думаешь, он может знать, где Танака делает прическу?
Немножко подумав, Юкари решительно сказала:
— Давай свой номер. Я узнаю и перезвоню.
Через пять минут раздался звонок. Эцуко подскочила к телефону.
— Слушай, мам, есть два салона. Упомянуты в двух разных журналах.
Эцуко записала адреса и названия салонов.
— Юкари, спасибо. Ты пообедала?
— С дедом печем оладьи.
— Съешь побольше.
Выскочив из кафе, Эцуко направилась к станции «Токио». Один салон был в Харадзюку, другой — в Сибуе.
Но прежде заехать домой и взять фотографию Мисао.
18
— Я пришла по рекомендации Мисао Каибары, она делала у вас прическу, — сказала Эцуко, ступив в половине третьего на сияющий блеском пол «Розового салона» в Сибуе.
В Харадзюку она съездила впустую. Если и здесь не повезет, она опять окажется в тупике.
Эцуко ужасно нервничала, но изо всех сил старалась сохранять на лице спокойствие.
Девушка у приемной стойки посыпала какой-то пудрой вздыбленные волосы, затвердевшие благодаря лаку настолько, что, казалось, упади на них сверху кирпич, они бы не примялись. Она нагнулась, чтобы изучить списки клиентов, и волосы засияли, как золотые нити.
— Мисао Каибара? Ах да, несколько раз заходила. Учится в гимназии, да? — ответила девушка, улыбаясь.
В этот миг Эцуко показалось, что голова девушки окружена нимбом.
— Не скажете, кто ее обслуживал?
Мастера звали Кирико Амино. Выглядела она очень молодо. Лет на двадцать, не больше. Но вероятно была постарше, раз работала в столь популярном салоне, обслуживающем по записи.
— Спасибо, что решили воспользоваться нашими услугами, — учтиво поклонилась она.
Коротко стриженные темные блестящие волосы открывали уши красивой формы. Черная жилетка поверх белой блузки, черные брюки. На груди жилетки кокетливо пришпилено что-то вроде серебряной булавки. Худенькая, как подросток, бойкая.
— Мисао Каибара мне сказала…
Кирико расплылась в улыбке.
— Так вы знакомы с Мисао! Рада вам услужить. Милочка заходила совсем недавно.
Вот так удача! Она не только знает Мисао, но даже называет ее «милочкой»!
Эцуко попросила вымыть волосы шампунем и придать объем. Но оказалось, что для шампуня есть специальный мастер, и Кирико, оставив ее, перешла к другому клиенту. Пришлось Эцуко отдать себя в руки юноше-парикмахеру. Пока он мыл ей волосы, она обдумывала, как вновь завязать разговор с Кирико.
Сквозь наполнявшие зал звуки классической музыки доносились фразы, которыми обменивались мастера и клиенты. Отчетливо слышался голос Кирико. Иногда она отвечала на реплику клиента веселым смехом. Общительная девушка, подумала Эцуко. Юноша обмотал голову Эцуко полотенцем, посадил перед зеркалом, таким огромным, что делалось не по себе, и попросил немного подождать. Она принялась листать журнал, но все ее мысли были устремлены к Кирико.
— Извините, что вас бросила, — сказала Кирико, возникнув за ее спиной и быстро размотав полотенце.
Окинув профессиональным взглядом спускающиеся до плеч волосы Эцуко, спросила:
— Может укоротить? Если затем придать объем, получится высший шик.
Эцуко замялась. С какой легкостью в кинофильмах и телевизионных сериалах полицейские, детективы и даже неопытные дамочки, ведущие расследование, вытягивают из людей нужную информацию! Ей не припоминалось сцен, в которых герою, приступающему к расспросам свидетеля, приходилось отвечать на вопрос: «Может укоротить?» Как это, оказывается, трудно!
