Б. Седов - Я люблю
Штессман взял ее руку в свою и прикоснулся губами.
– Я предлагаю ненадолго забыть о работе, – сказал Лаевский. – Полагаю, у нас еще будет для этого время.
Штессман согласно кивнул. Сработало, господин Лаевский, подумала Лика, ваш немец уже не хочет говорить о делах и, кажется, он положил на меня глаз. Анна Гофен исчезла в начале разговора, так что все внимание Гюнтера доставалось всецело Анжелике. И это внимание смущало ее все больше. Боже мой – Маркизе пришло в голову, что Лаевский может подложить ее под своего партнера! Она слышала, что некоторые деловые вопросы решаются именно таким образом. Нет, ребята не на ту напали, твердо решила она. Однако никаких подтверждений своим опасениям в этот вечер она так и не получила. Разговор вертелся исключительно вокруг кинематографа.
Утро. Я позволила себе поваляться в постели, хотя сна не было уже ни в одном глазу. Вспомнился вчерашний вечер. Штессман разглядывал меня так, словно привидение увидел. Удалось произвести впечатление – так это называется! Впрочем, бог с ним! Где там Марьянов, почему он не пришел ночью – веселится с кинозвездами? Ищет загадочную электронику, которая поможет нам оставить Контору? Скромная девушка из Чудова шантажирует мировое сообщество! Лидеры ведущих держав готовы на уступки… Я очень ясно представила себе эти заголовки.
Шутки-шутками, а я сейчас готова была душу дьяволу заложить, чтобы только освободиться от Лаевского.
Немного позже я открыла свой ноутбук – необходимый аксессуар секретаря, чью роль мне сейчас приходилось играть. Подключилась к Интернету и попробовала найти информацию по Штессману. Нужно было раньше этим заняться, однако я и предположить не могла заранее, что дело примет такой оборот. Так, так… Штессман! Орнитолог Штессман, Штессман – производитель музыкальных инструментов, Штессман – продюсер… Нашла, кажется. Американская база по кино немного могла мне сообщить о личности Гюнтера, пришлось отправиться дальше. За этим увлекательным занятием я провела не меньше часа и наконец могла похвастаться кое-какими результатами. Понемногу мне стали известны подробности биографии нашего немца. Наследник известного коммерсанта, удачно продолжил дело отца, был женат. Супруга погибла в автокатастрофе… А вот и ее фотография. Так, так! Кое-что становилось ясным. Покойная фрау Штессман определенно походила на меня. Или я походила на нее. Не суть важно – главное, теперь было понятно, почему Лаевский притащил меня сюда. Или это была идея его дражайшей Светланы Михайловны? Да, наверное – это она. В последнее время она постоянно вертелась на базе и вряд ли только затем, чтобы лишний раз перепихнуться с Лаевским. Стерва! Впрочем, если все пойдет по моему плану, мне удастся перехитрить обоих – и Турсину, и Валентина Федоровича. А Гюнтеру Штессману – шиш!
Я прошла в душ, не забыв взять с собой мобильный телефон. Пока я остаюсь в штате Лаевского, следует добросовестно относиться к своим обязанностям. Вышла через десять минут, вытаскивая из кармана халата пачку ментоловых. Щелкнула зажигалкой. И застыла с сигаретой в зубах.
В комнате был кто-то еще. Я почувствовала это интуитивно за секунду до того, как увидела фигуру, притаившуюся за шторами. Это был Александр – папарацци. Он умоляюще смотрел на меня, прижимая палец к губам. Смотрел, правда, не в лицо, а немного ниже. Я запахнула халат.
Вероятнее всего, он пролез через балкон. Очередной трюк, чтобы завладеть моим вниманием? Хотела было приказать ему выметаться, но его испуг если и был разыгран, то очень уж искусно. Может, Александр забыл упомянуть в списке своих прежних профессий актерскую? Вряд ли – числилось бы за ним лицедейство, так сказал бы в первую очередь, хвастунишка!
Я прошла к балкону и выглянула наружу, потом задернула плотнее шторы.
Убедившись, что я не собираюсь поднимать тревогу, репортер переместился в кресло, на глазах превращаясь в прежнего – самоуверенного и нагловатого молодчика. Я затянула пояс, зажгла наконец сигарету и уселась напротив.
– Ну и что это значит?!
– Меня хотят убить! – сообщил он.
– Будешь врать – выкину за дверь! – пообещала я.
– Я серьезно! – зашептал он и беспокойно заерзал в кресле. – Если они меня найдут, мне не жить!
– Что, снял какую-нибудь звездочку без трусиков? – спросила я. – А теперь ее секьюрити хотят голову тебе оторвать? Или не голову, а что-нибудь поважнее?
– Если бы… – он замотал головой. – Дело в том, что…
В этот момент в дверь негромко постучали. Репортер мгновенно растерял всю свою браваду и снова превратился в несчастное существо с запуганными глазами.
На этот раз я прижала палец к своим губам и, схватив Александра за руку, потащила в сторону душа; тот безропотно повиновался.
Стук настойчиво повторился.
– Анжелика! – раздался голос Лаевского. – Откройте, пожалуйста!
Я спешно вернулась к двери и открыла ее.
– Извините! Я только что из душа!
– Штессман прислал два пропуска, – сообщил Валентин Федорович, протягивая билет с нарядными виньетками. – Придется посмотреть на его творение – кажется, он в самом деле гордится этим фильмом. Не будем обижать человека!
Как мне было уже известно, Валентин Федорович весьма скептически относился к современному кинематографу, а к современному немецкому – тем более.
– Вы уверены, что это необходимо? – Я приложила руку ко лбу, изображая усталость, – нужно было разобраться с этим чертовым фотографом.
Не вышло!
– К сожалению, да! – подтвердил он. – К счастью, фильм короткий – меньше полутора часов. Начало сеанса в семь.
Я взглянула на часы – около шести.
– Буду готова через пятнадцать минут! – пообещала я, и Лаевский, кивнув, удалился.
– Послушай, – я вернулась в ванную к съежившемуся от страха журналисту, – мне нужно идти, понимаешь?! Так что быстро выкладывай, что случилось! Во что ты вляпался?
– Тебе лучше не знать! – заявил он вдруг.
– Ну тогда выметайся! – Я не на шутку рассердилась. – У меня хватает своих проблем!
Он хмыкнул недоверчиво: мол, знаем, мы ваши заботы – тампон вовремя поставить да не забыть посмотреть по телевизору последнюю серию латиноамериканской лабуды! Он по-прежнему считал, что имеет дело с какой-то девочкой, опекаемой богатым папиком.
Эта снисходительная усмешка окончательно вывела меня из себя.
– Пошел к черту! – процедила я и указала журналисту на открытую дверь. – Чтобы духу твоего здесь не было!
– Подожди, подожди! – взмолился он, почувствовав, что я уже не шучу. – Я всерьез влип, сейчас все объясню…
– Ну! – я отошла от двери.
– Слушай, я приехал сюда, чтобы просто поснимать для парочки журналов! У меня даже и контракта нет, я внештатный корреспондент: делаю снимки, а потом продаю – где подороже предложат, те, что не удалось всучить, распихиваю в издания похуже.
Нечто подобное я и предполагала, несмотря на все его недавнее вранье.
– Слушай, милый! – сказала я. – У меня времени мало и у тебя, похоже, тоже, так что давай – по существу, без биографических подробностей, они мне все до фени!
– Ну я хотел фотки сделать Ласточки, это звезда эстрады, знаешь сама, наверное… – пробурчал он обиженно. – Пробрался на борт одного теплохода – его тут арендовали для избранной публики.
– Ты-то как туда попал? – не упустила я случая его уколоть.
– Как шпион! – Он шмыгнул носом. – Притворился посыльным с весточкой…
– Ну не ври только!
– Я не вру! Так все и было!
– Ну!
В течение последующих пяти минут мне пришлось выслушать захватывающую историю. Человек, чей разговор Александр подслушал в каюте, договорился о встрече с собеседником в кафе на берегу. Здесь пахло чем-то более серьезным, чем обычные скандальчики, за которыми мой новый друг привык гоняться. Так что неудивительно, что, перебравшись на берег, он провел остаток вечера в упомянутом кафе. И его терпение было вознаграждено. Вскоре он увидел молодцеватого брюнета, которому в самый раз был бы гусарский костюм, – это и был любовник Ласточки, узнанный журналистом исключительно по шикарным ботинкам и голосу. Его собеседниками были два человека в хороших костюмах. Один из них выглядел как человек «кавказской национальности», выражаясь удивительным языком милицейских протоколов. Второй производил впечатление типичного славянина.
Разговор долетал отрывками до Саши, сидевшего за одним из соседних столиков. Впрочем, говорилось мало – видимо, обе стороны знали, зачем пришли сюда, и не тратили времени на лишний треп.
Гусар вручил своим собеседникам маленький сверток, взамен получив сверток покрупнее. В момент передачи все трое завертели головами, отыскивая соглядатаев, но журналист вовремя отвернулся и стал приставать к официантке.
