Марина Серова - Как в страшной сказке
За меня ответил, однако, Арсентьев.
– Автомобиль «Ланчия», – жестко произнес он, обличающе.
– Мой автомобиль? – уточнил Железнов, по-прежнему обращаясь ко мне.
– Мы хотим узнать, – начала я, – где находилась ваша машина двадцать восьмого мая нынешнего года? Мы понимаем, что это было довольно давно, но все же постарайтесь вспомнить.
– Да, лучше вспомнить, – буркнул Арсентьев, слегка обиженный невниманием старого военного к его персоне. Вид у капитана был такой, будто он уже готовит для Железнова наручники.
– На этот вопрос мне не составит труда ответить, – неожиданно улыбнулся Железнов. – Я просто не знаю этого.
– Как это – не знаете? – воззрился на него Арсентьев.
– То есть вы хотите сказать, что не помните? – уточнила я.
– Нет, я просто не знаю. Дело в том, что двадцать восьмого мая у меня еще не было этой машины, я купил ее только в июне. Пятнадцатого числа. Если интересно, я могу показать документы, они у меня при себе.
Не дожидаясь ответа, он раскрыл лежавший на столе органайзер и достал оттуда бумаги.
– А теперь все же разрешите узнать, в чем дело? – спросил он меня, когда я развернула документы Железнова на машину. Через мое плечо, словно не доверяя, прищурившись, смотрел Арсентьев.
– Автомобиль «Ланчия» красного цвета, точнее, его владелец, замешан в серьезном преступлении, – ответила я. – что ж, мы рады, что им оказались не вы…
– А что за преступление? Неужели улика – только машина? Владельца-то должны помнить…
– Там сложная ситуация, – махнула рукой я, не вдаваясь в объяснения, но тут встрял Арсентьев.
Сверля Железнова пронизывающим взглядом, он начал говорить так, словно делал доклад своему начальству:
– Совершено изнасилование в тяжкой форме, плюс надругательство. В итоге человек стал инвалидом. Единственное, что он смог показать, это машина. Мы проверяем всех, уже отработали половину.
– Что ж, значит, виновник в оставшейся половине, – сделал вывод Железнов. – Это выходит, женщину так изуродовали?
– Девушку, – сказала я.
Железнов неожиданно вздрогнул и полез за сигаретами.
– Кошмар какой, – выдохнул он. – Выродки. Таких к стенке – и все! Без разговоров!
– Еще бы найти их, – вздохнула я и протянула документы Железнова Арсентьеву.
– Запишите, пожалуйста, все данные как можно точнее, – попросила я.
– Какие данные? – недоумевающе спросил капитан.
– Предыдущего владельца, – пояснила я и тут же обратилась к Железнову: – А вы, Ростислав Любомирович, хорошо знакомы с тем человеком, у которого купили машину?
– Ну так… – пожал тот плечами. – Недавно я с ним познакомился, когда в Тарасов переехал.
– А что вы можете о нем сказать? – продолжала я.
– Да ничего, нормальный парень вроде. Лет тридцати, может, помоложе.
– А почему он продал машину, не знаете?
– Долги, – коротко пояснил Железнов. – К тому же свадьба у него была как раз летом. В общем, деньги нужны были, как он объяснил.
– А сам он чем занимается?
– Да бизнесмен какой-то, я не уточнял, – хмуро сказал Железнов, выпуская дым в сторону, а потом посмотрел на меня: – Простите… А сколько лет той девушке, о которой вы говорите?
– Восемнадцать только исполнилось, – ответила я.
На лице Железнова появилась болезненная гримаса.
– Выродки, – еще раз сказал он и посмотрел на часы.
– У вас мало времени? Мы уже уходим, – понимающе проговорила я.
– Да, у меня встреча запланирована, – ответил Железнов.
В этот момент зазвонил телефон на столе, Железнов снял трубку и коротко сказал:
– Железнов!
Он, видимо, нечаянно нажал на кнопку громкой связи, и я услышала ровный мужской голос, который показался мне знакомым…
– Ростислав Любомирович, добрый день, как самочувствие? Это Каменков. Простите, но сегодня наша встреча, увы, не состоится…
Железнов тут же переключил аппарат в другой режим, но мне было достаточно услышанных фраз, чтобы понять, что он разговаривал не с кем иным, как с Романом Каменковым, молодым, но весьма преуспевающим психотерапевтом… Мне довелось быть знакомой с Романом. Несколько раз его приглашали в прокуратуру для консультации по некоторым сложным делам, так мы и познакомились. Но меня удивил тот факт, что такой человек, как Железнов, общается с психологом. Хотя, что ж тут удивительного – человек побывал на чеченской войне… А может, они вместе играют в шахматы?
Психолог Каменков был коммуникативным человеком, однако круг его общения ограничивался в основном людьми с психическими отклонениями, богемной тусовкой, профессурой, а также судебно-медицинскими экспертами. Из всего этого набора Железнов мог попасть разве что под первую категорию. А это означало, что у него имеются психические проблемы… А вот какого они рода, видимо, мне придется выяснять у самого психотерапевта.
Железнов тем временем заканчивал разговор:
– Да, я не против, давайте завтра. В пять часов. До свидания, – сказал он и положил трубку.
При этом вид у него не был смущенным или испуганным. Он смотрел на меня, ожидая, будут ли еще вопросы. Арсентьев тем временем старательно выписал данные на прежнего владельца железновской машины и теперь стоял в ожидании моих новых команд, не торопясь отдавать документы самому Железнову. Я взяла их у него и протянула Ростиславу Любомировичу.
– Спасибо и извините, что отняли у вас время, – улыбнулась я на прощание, подталкивая к двери Арсентьева, который смотрел на Железнова как на внезапно ускользнувшего из его рук преступника.
– Если что, мы вернемся, – пообещал он напоследок и вышел наконец из комнаты.
Как только Арсентьев сел в машину, он в очередной раз посерьезнел, сдвинул светлые брови и хмуро произнес:
– Не нравится мне этот вояка… Не нравится!
– Но у него, похоже, алиби, – возразила я.
– Врет, – категорично заявил Арсентьев.
– Ну почему вы так решили? К тому же это можно легко проверить, встретившись с прежним хозяином. Кстати, кто он?
Арсентьев достал свою бумажку и прочитал вслух, чеканя каждое слово:
– Решетников Игорь Николаевич, семьдесят девятого года рождения, русский. Проживает по адресу…
Далее Арсентьев педантично зачитал его паспортные данные.
– Вот по этому адресу мы и поедем, – решила я и повернула ключ зажигания.
* * *Дверь квартиры по указанному адресу открыл молодой мужчина лет тридцати, среднего роста, с темно-русыми волосами, подстриженными «ежиком», с серыми глазами. Не броский красавец, но и не урод. Он был в джинсовой рубашке навыпуск и спортивных брюках. При первом же взгляде на него я сразу поняла, что уже видела это лицо. А следом поняла, где конкретно. Именно это лицо было выведено женщиной-сержантом на фотороботе после изнуряющих объяснений переводчика-разведчика Шумилкина. А это означало, что передо мной стоял бывший клиент Гели Синицыной. И до пятнадцатого июня – вдаделец красной «Ланчии»…
У меня аж дыхание перехватило от такой удачи. «Неужели? – подумала я. – Неужели это конец поисков? И не нужно будет тратить время на Горобца и на всех остальных?» Даже твердолобый Арсентьев, видимо, уловил мое состояние, потому что сразу как-то подобрался и с порога брякнул:
– Ваши документы!
– А… Позвольте сначала ваши? – осторожно спросил Игорь Решетников. – И объясните, кто вы?
Арсентьев, не удостоив его ответа, с неким презрением во взгляде достал свое удостоверение и в раскрытом виде сунул чуть ли не под нос Решетникову. Тот, прочитав, поднял на Арсентьева испуганные глаза.
– А в чем, собственно… дело? – осведомился Решетников.
– Кто там, Игорек? – спросил кто-то из комнаты.
– Милиция, – громко ответил хозяин квартиры, видимо, призывая находившегося внутри человека выйти ему как бы на помощь.
Через несколько секунд в прихожую просунулся флегматичного вида широкоплечий брюнет с мужественными чертами лица, немного неповоротливый, и, хмуро оглядев Арсентьева и меня, поздоровался и застыл в выжидающей позе.
– А вы кто такой? – строго спросил капитан.
– Меня зовут Дмитрий, я брат жены Игоря, – не смутившись, ответил здоровяк, глядя прямо в глаза Арсентьеву. – А что случилось-то?
– Это вас не касается, – отрезал Арсентьев. – Документы ваши предъявите!
Дмитрий молча достал из кармана водительское удостоверение и протянул его Арсентьеву. Тот самым внимательным образом изучил его, после чего вернул владельцу.
– Посторонних я прошу покинуть помещение! – Арсентьев не нашел ничего лучшего, кроме этого приказания.
– То есть… То есть как это покинуть? То есть как это не касается? – на высокой ноте начал протестовать Решетников. – Вы врываетесь, можно сказать, в квартиру, не объясняя ничего толком, родственника моего выгоняете, который по делу пришел…
– Вы успокойтесь, – вступила в разговор я. – Мы просто хотели с вами побеседовать.
