Алексей Макеев - Тайна жертвенных ягнят
Убийца
Когда утром я проснулся, Алины на соседней кровати (мы ночью обе сдвинули вместе) не оказалось. Удивительно, я так крепко спал, что даже не слышал, как она ушла. Вроде и выпил-то вчера немного, всего лишь полбутылки сухого вина, а спал, как после лошадиной дозы снотворного — не просыпаясь и без сновидений. Хотя если полночи с девушкой о политике говорить, можно и без снотворного спать как убитый, что я сегодня успешно доказал, проспав до половины десятого утра. Чувствовал я себя превосходно, и не только физически, но и морально — как военачальник, долгое время осаждавший крепость, которая в конце концов сдалась на волю победителя.
Я легко соскочил с кровати и отправился в ванную бриться. Едва, стоя перед зеркалом, намылил пеной бороду и провел лезвием по щеке, как в дверь постучали. Весь в пене и со станком в руке, я вышел в прихожую и спросил:
— Кто там?
— Тьфу ты, Игорь! Жив, что ли?! — с явным облегчением произнес в коридоре голос Бурмистрова.
Я открыл дверь. Майор, в клетчатой рубашке нараспашку и в шортах чуть ниже колен, стоял, широко расставив волосатые ноги, обутые в кроссовки. Видимо, в таком положении коридор меньше под ним качался. Не могу сказать, что он был сильно пьян, но то, что успел принять на грудь, это точно.
— Ну, ты напугал, — с осуждением проговорил полицейский, качая головой. — Жду, жду на пляже, а тебя все нет и нет. Я думал, случилось что, решил заглянуть.
— Тьфу-тьфу, — ответил я, сторонясь, чтобы пропустить его внутрь. — Просто не спалось вчера, вот и провалялся дольше обычного. Наши-то остальные все живы?
— Ага, — коротко хохотнул Бурмистров, проходя мимо меня в комнату. — Все живы, к счастью. — Заметив на столе пустую бутылку из-под вина и бокал, кивнул на них и спросил: — Тоже пьянствуешь в одиночестве?
Второй бокал, стоявший на полу у прикроватной тумбочки он, к счастью, не заметил. Не хотелось мне, чтобы майор знал о том, что я «взял Бастилию» — не люблю перед мужиками хвастать своими победами.
— Да так, — ответил я, почесав щеку — крем для бритья стал подсыхать и стягивал кожу. — Тоскливо что-то вчера стало, вот выпил винца немножко.
— Ну-ну, — с кривой ухмылкой, скорее одобрительно, чем осуждающе, произнес майор. — Пить в одиночестве — прямая дорога к алкоголизму.
«Чья бы корова мычала…» — подумал я, но заговорил на другую тему:
— Есть какие-либо подвижки в расследовании убийств?
— Нет, Игорь, я только позвонил по телефону, что мне дал шеф, и попросил собрать мне побольше данных на погибших, да и на остальных членов нашей группы, и скинуть мне их на электронную почту.
— А ты заметил, что все погибшие — люди, возраст которых перевалил за пятьдесят или близится к этому? За исключением Лебедевой, конечно, которая была отравлена по ошибке — яд предназначался, скорее всего, старушке-врачу.
— Ну и что ты хочешь этим сказать? — удивленно воззрился на меня Бурмистров.
— Откуда я знаю, просто это одна из черт, которая объединяет жертвы.
— Маловато для зацепки, — отмахнулся майор, потом заметил: — Это первая особенность…
— А вторая… Я уже давно обратил внимание еще на одну деталь, объединяющую всех нас, прилетевших в Турцию одним рейсом. До поры до времени помалкивал, так как не представлялось случая озвучить ее. Мы все, за исключением Милушевой и Яриловой, живем в одноместных номерах.
— А ведь ты, Игорек, зришь в корень! — хмыкнув, признался Бурмистров. Ладно, Пинкертон, брейся и на пляж приходи, — с этими словами он махнул рукой и тяжелой поступью двинулся прочь из моего номера.
Я прикрыл за ним дверь, повернул защелку и вновь зашел в ванную. Засохшую пену пришлось смывать и наносить новую. Я побрился, привел себя в порядок и спустился вниз.
В столовой уже никого не было, в том числе и поваров. Завтрак был закончен. Тем не менее я полазил по кастрюлям и сковородам и в одной из них нашел яичницу с помидорами, надеюсь, еще не так жарко, и она не испортилась. Позавтракав, отправился на пляж, уже многолюдный. Первой мне бросилась в глаза компания: Алина, Надя, плюс бородатый Замшелов, плюс Адам, от созерцания которого я, наверное, не избавлюсь до тех пор, пока не уеду из Турции. Вот пристал к девке, гад, что ему, других мало на пляже! Девица тоже хороша, любезничала с молодым турецким полубогом без зазрения совести. Впрочем, если днем она будет любезничать с ним, а ночью приходить ко мне, я не против. Продефилировав мимо них и даже не взглянув на коварную Алину — знай наших, гордые мы! — я отыскал свободный лежак, устроился на нем и взглядом полководца, осматривающего расположившееся на отдых войско, обозрел пляж. Среди загорающей толпы заметил вдруг «селадона» Гуляева в своем дурацком сомбреро. И не одного, а в компании Бурмистрова. На пластиковой табуретке между ними стояли три бутылки: две с пивом Бурмистрова и одна с минералкой — Николая, который, как мне известно, не пьет. Вот сдружились же алкаш и трезвенник! Ладно, остатки нашей изрядно поредевшей группы на месте, можно расслабиться.
Я искупался, лег под зонтиком и в гордом одиночестве провалялся до обеда. Когда время подошло, собрал свои вещи и отправился в ресторан. После сытного обеда вернулся в номер переждать самое жаркое время суток под кондиционером и, возможно, вздремнуть. Но не тут-то было. Не успел еще закрыть дверь на защелку, как она вдруг распахнулась, и в комнату ворвалась Алина.
— Приве-ет! — промурлыкала она, широко улыбаясь. — Ты почему ко мне весь день не подходишь?
Вставляя брелок от ключа в специальную щель для того, чтобы подключить электричество, я буркнул:
— Не хотел мешать твоей мирной беседе с Адамом.
— Я так и думала, что ты именно это скажешь! — всплеснула она руками, закрыла дверь на замок и капризно протянула: — Ну, что за детский сад, Иго-орь! Что я могу сделать, если он ко мне липнет.
— Да ничего, — произнес я безразличным тоном, однако так, чтобы можно было понять, что я все еще сержусь. — Это твое дело, с кем общаться, а с кем нет… Кстати, почему ты ушла утром, даже не попрощавшись?
— Я не хотела тебя будить, милый, — мягко улыбнулась Алина.
— Я так и думал, что ты именно это скажешь, — вернул я гостье ее же слова.
А она вдруг развернулась и направилась в комнату, на ходу снимая с себя коротенький сарафан и оставаясь в ярко-синем бикини, откровенно обнажавшем ее округлые, совершенные формы.
— Если ты не против, я приму душ, — проговорила Алина, бросая на кровать сарафан и направляясь в душевую кабинку.
Не выдержав, я последовал за ней. Она тотчас с готовностью повернулась и прильнула ко мне. Мои губы впились в уста девушки сладким страстным поцелуем. Я нежно придерживал ее руками за шею и прижимал к себе все сильнее и сильнее. О-о, это был взрыв удовольствия, наши тела в едином порыве страсти стали то устремляться навстречу друг другу, то, сбиваясь с ритма, двигаться вразнобой, то замирать в наслаждении, которое усиливалось струящейся по нашей коже водой…
Пятнадцать минут спустя мы перебрались из душевой кабины на мою кровать, где продолжили любовные игры. Ни о каком сне уж не могло быть и речи. Через сорок минут мы снова отправились в душ, но уже порознь.
Когда я, вытираясь полотенцем, вернулся в комнату, собрав попутно валявшуюся на полу одежду, лежавшая на кровати Алина предложила:
— Не хотел бы ты прогуляться со мной, посмотреть местные достопримечательности?
— Почему бы и нет? — проговорил я, укладываясь рядом с девушкой, которая доверчиво положила мне голову на грудь. — С удовольствием пройдусь с тобой по улице, пусть мужчины, глядя на меня, завидуют и думают — как же повезло парню, который отхватил такую девицу!
— Ах, как приятно слышать от мужчины такие слова! — повернув ко мне голову, лукаво проговорила она.
Я легонько щелкнул ее по курносому носику и чмокнул в лоб. Алина счастливо рассмеялась и спросила:
— Ну, что, пойдем?
— Разумеется! — согласился я и погладил ее по волосам.
Мы поднялись и стали собираться.
Сначала мы решили осмотреть окрестности, а уж потом пройтись по городу. Достопримечательностей здесь две — море и горы. С морем мы уже познакомились, а вот с горами пока нет. Осматривать все горы мы, конечно, не собирались, а лишь ближайшую, да и то не гору, а скорее горку, торчавшую сразу за пролегавшей мимо отеля дорогой. А то как-то неправильно получается — побывать в горной местности и не подняться ни на одну даже самую захудалую вершину.
Гора лишь издали выглядела неприступной, сплошь поросшей деревьями и кустарниками. Но, когда мы, перейдя дорогу, приблизились к ней, то нашли уходящую вверх извилистую тропинку, проложенную там, где растительности было меньше всего, по всей видимости, эту гору покоряла уже не одна смена постояльцев отеля «Чок Яша». Я шел первым, изредка оборачиваясь к Алине, чтобы подать девушке руку, особенно на трудных, на мой взгляд, участках тропы, но делал это только из галантности, потому что Алина поднималась легко и свободно, даже не запыхавшись (в отличие от меня, дышавшего учащенно, несмотря на то, что я спортсмен). Иногда мы останавливались, чтобы передохнуть, и тогда стояли некоторое время, тесно прижавшись друг к другу, сплетя руки в объятиях, соединив уста в страстном поцелуе, а потом шли дальше, и этот туннель в густой растительности, поднимавшийся вверх, казалось, ведет к самому небу. Однако он вскоре кончился, и мы вышли на вершину горы, противоположный склон которой оказался скалистым, а сама вершина оканчивалась нависшим над пропастью каменным козырьком. Мы встали на него и несколько минут восхищенно разглядывали окрестности. Вид действительно был достоин кисти художника. Я пожалел, что не взял с собой фотоаппарат, но можно было воспользоваться телефоном — фотокамера в нем у меня с хорошим разрешением, и я сфотографировал Алину сначала на фоне покрытых густой растительностью гор, казавшихся отсюда валунами, поросшими мхом, а затем на фоне раскинувшегося невдалеке моря, синего-синего, будто подкрашенного сильной концентрации медным купоросом. Затем осторожно приблизились к краю козырька и глянули вниз. Ого! Этажей пять, наверное, а внизу, будто сталагмиты, зубья горной породы — сорвешься, костей не соберешь. Отойдя от края пропасти, мы постояли еще немного и двинулись в обратный путь. Однако возвращаться решили другой дорогой — оказалось, на горе пролегали две тропинки. По второй, еще не изведанной нами, мы и стали спускаться.
