Анна Малышева - Дом у последнего фонаря
— Нет, зачем же. — Олег окончательно пришел в себя и говорил теперь со спокойной насмешливостью. Невероятно, но Александра вдруг различила в его голосе знакомые лыгинские интонации. — Не фальшивка, ни в коем случае. Просто королевский ювелирный дом после безвременной кончины Сисси учел ее невероятную популярность в обществе и выпустил ограниченную серию копий ее любимых бонбоньерок, в которых императрице ко Дню ангела ежегодно преподносились засахаренные фиалки. Инициалы — дань памяти и любви, а корону и герб они имели право изображать на всей своей продукции как поставщики двора. — И, с улыбкой взглянув на онемевшую спутницу, присовокупил: — Говорить, что бонбоньерка принадлежала Сисси, — это то же самое, что утверждать, будто ей принадлежат засахаренные фиалки, самые дорогие и престижные венские конфетки, которые нарасхват идут у туристов. Не совсем ложь… Но совсем и не истина.
— Я… ничего не знала об этом, — вымолвила Александра после паузы. — Это… ужасно. Я опозорилась, перепродавая бонбоньерку и рассказывая легенду Лыгина. Зачем?! Зачем он это сделал?! Ведь не гнался за деньгами, все отдавал за полцены! Зачем лгать?!
Олег отрывисто хохотнул:
— Ну, ему доставляло удовольствие морочить людям головы. Забирать их в свои руки, управлять ими. Он явно считал себя кукловодом, а всех остальных — куклами. И чем ближе к нему был человек, тем меньше он его ценил. Такой вот парадокс. Тебе обижаться нечего, с тобой он всего-навсего шутил. А вот его жене и дочке доставалось по полной программе…
Олег признался, что тогда, много лет назад, странная откровенность жены Лыгина его очень насторожила. Женщина изливала ему душу так горячо, что у него закралась мысль, а не решила ли она его соблазнить?
— Знаешь сама, многие начинают с жалоб на какого-нибудь «подлеца», а заканчивают вечер в более томной обстановке.
— Не знаю, — огрызнулась художница.
Если бы Александре час назад сказали, что ее настроение может испортиться еще больше, она бы не поверила. Но это случилось. «Как может покойник швырнуть в тебя грязью? Лыгин умудрился. Он не уважал меня настолько, что рассказывал несусветные байки… А я его уважала настолько, что ни разу ничего не проверила… Сколько сомнительного барахла я пустила гулять по рукам с его подачи?! Сколько “приятных сюрпризов” ждет моих клиентов, которые однажды узнают правду?!»
— Ну, ты из другого теста, — фыркнул Олег. — А Светлана как раз такая. Сейчас она выглядит старше своих лет, издерганная, глаза безумные… А тогда смотрелась этакой избалованной нарядной куклой.
Как раз так, как нужно этому стервецу. Недалекая, ничего из себя не представляющая. Ревновала она мужа ужасно. А беспокоиться-то стоило не насчет мифических любовниц, которые ей всюду мерещились… Искать беду надо было ближе!
— Плевать мне на нее и на…
Олег не дал ей договорить, с самым заговорщицким видом сообщив:
— Ей бы стоило внимательнее посмотреть… на дочку!
— Что?! — Александра дернулась, как от укола в бок. — Ну, это слишком! Знаешь, есть присловье: врать, как на мертвого! По-моему, ты этим самым сейчас и занимаешься! Возразить-то тебе некому!
— А я не намекал ни на что такое… — Олег открыто веселился, наслаждаясь смятением художницы. — Я хотел только сказать, что папаша воспитывал дочку очень своеобразно. У него, знаешь, было одно дорогостоящее хобби… Удивительное по нашим временам. А вот в средние века этим увлекался каждый уважающий себя дворянин и ученый, не желающий прослыть невежей… «Наука королей» — алхимия! Ничего общего с современной химией, имеющей чисто практический смысл. Как он мне сам объяснил, главная цель алхимии — это даже не трансмутация неблагородных веществ в благородные, а преобразование личности самого алхимика. Прижизненная алхимизация плоти, путь пророка Илии, который единственный из людей никогда не умирал, потому что был живым взят на небо… Я, искусствовед, книжный червь, копавшийся в старых рукописях половину жизни, иногда не понимал, что он говорит… А Лыгин вдалбливал эти постулаты в голову семилетней девчонке, которой впору было прыгать со скакалкой… И все это ею переваривалось самым диковинным образом.
То, что Лиза воспринимает отца не очень реалистично, Олег понял в тот самый день, когда Светлана ему исповедалась. Женщина рассказывала о невыносимом характере супруга, о его бесконечных капризах, на которые он тратил порой все деньги подчистую, так что семья сидела без хлеба. Жаловалась на то, что муж не соглашается с ней что-либо обсуждать, не желает признавать свои ошибки.
— Ну, обычный набор слез и слюней на тему «Какая я несчастная, погибла моя молодая жизнь!..» И тут в кухню входит Лиза. Смешная «мышка» с рыжими косичками. Постояла, почесала ногу и вдруг серьезно так заявляет: «Мама, ну ты же знаешь, что папа волшебник! Он не может быть как все!»
Это неожиданное заступничество пролило свет на многое, чему оказался свидетелем Олег. Он понял, что Светлана в самом деле не имела союзника и не могла продиктовать в этой семье ни единого, самого ничтожного условия. Ребенок целиком поддерживал отца, хотя совершенно не понимал его. Может, именно благодаря этому непониманию любовь и преклонение девочки росли день ото дня.
— Случается, что именно непонятное вызывает священный трепет… особенно у женщин. И тогда они путают это чувство с любовью. Не дают себе труда разобраться, кто перед ними — птица феникс или ворона в павлиньих перьях. Лиза смотрела отцу в рот… А этот рот изрыгал одну нелепость за другой.
Спустя год после знакомства с Лыгиными Олег узнал новые подробности этого странного сосуществования, которое он с трудом мог бы назвать семьей. Светлана пожаловалась на то, что муж начал вовлекать дочку в свои эксперименты.
— В качестве ассистентки, ты только подумай!
— Да что она могла, такая кроха?! — ахнула женщина, окончательно захваченная рассказом. — Они что, химические опыты вместе ставили?!
— Если бы химические, из девчонки, может, вышел бы толк. Поступила бы в университет на химфак или еще куда-нибудь. А то болтается с одной работы на другую, учиться не желает. Говорю тебе, Саша, отец ей вывернул мозги наизнанку. С тех пор у нее с головой не в порядке. Я сам был свидетелем того, как распалась эта семейка… Светлана проморгала момент, когда девчонку еще можно было спасти от этого сумасшедшего. Матери бы поторопиться…
…Олег был знаком с Лыгиными уже два года. В их доме никто не появлялся с такой регулярностью, как он. Светлана обращалась с ним по-свойски. Мужчина уже убедился в том, что она и не думала его соблазнять, а просто искала партнера для доверительных бесед. Лиза считала «дядю Олега» чуть ли не родственником. Даже сам Лыгин, патологически холодный и равнодушный, казалось, привязался к нему.
— Доверял-то он мне с самого начала, — с изумлением говорил Олег. — Просто удивительно! Человека не знает, а дает ему деньги, пускает в дом… Никогда не проверял, не контролировал. Мать честная, если бы я был каким-нибудь пройдохой, я бы его обчистил до нитки!
— Это не доверие, — хрипло ответила Александра. — Это высокомерие. Он считал для себя унизительным мараться об нас с тобой.
— Мм… Думаешь? А я не обижался на это. Все равно, дело прошлое. Покойникам надо прощать!
И к изумлению спутницы, Олег перекрестился на старинную белую церковь, которую они как раз миновали перед въездом в Москву.
— И вот как-то раз пришел я к ним, притащил тяжеленную сумку с книгами. Сразу что-то странное началось. Входная дверь приоткрыта, меня никто не встречает. Ни сам, ни Светлана… Даже «мышка» не выбежала. Потом я услышал, как где-то плачут…
Пройдя в дальнюю комнату, гость оцепенел. Мать и дочь, сплетя измазанные кровью руки, рыдали, уронив головы друг другу на плечи. Увидев человека на пороге, женщина вскочила и выставила вперед судорожно дрожащую руку. В кулаке она сжимала нож. Лиза зарыдала еще громче, отчаянно цепляясь за полу материнского халата.
— Я по глазам Светланы понял, что она вообще не соображает, кто перед ней. Пырнет ножом, а ее, этакую, и не посадят… Мне-то уж будет все равно, конечно. Начал с ней говорить, спокойно, о делах… Она немножко пришла в себя, стала отвечать. Нож положила. Я рассмотрел, что одна рука у Лизы порезана, выше запястья, а на Светлане вроде порезов нет. Конечно, первая мысль, что мамаша рехнулась и напала на девочку… А что я должен был думать? — Мужчина раздраженно дернул щекой, будто сгоняя невидимую муху. — Я спросил ее, зачем нож? Что случилось? И тут она выдала такое, что у меня в глазах потемнело. Нож, говорит, припасла для Димы. Он порезал девочку в каких-то своих целях, причем с полного согласия Лизы. Ему ее кровь была нужна. Как тебе это нравится?
Александра покачала головой:
— Странно.
— Более чем! — подхватил Олег.
