Джеймс Чейз - Кинжал и пудреница («Никогда не знаешь, чего ждать от женщины»)
— Об этом мы поговорим по дороге. Нужно ехать, Флойд. Смотри, уже почти день.
— Герман, — повторил я, ведя машину по извилистой дороге. — Все сделал этот подонок. Что ты о нем знаешь, Веда? Он испытывал денежные затруднения?
— Иногда. Бойд часто помогал ему, когда Корнелиус прогорал.
— Попытаемся все разложить по полочкам. Мы знаем, что Бойд заплатил ему, чтобы он молчал о кинжале. Это могло произойти так: когда я велел ему взять кинжал у Бонда, тот мог потребовать свои деньги обратно. Это опасный тип, а у Германа, возможно, не было такой суммы. Корнелиус предлагал мне поделить деньги, которые я получу от Бретта, но я не согласился. Оказавшись в безвыходном положении и видя возможность заполучить эти деньги, если взвалить убийство на меня, он мог поехать к Бретту, убить и забрать деньги. Ему нужно было действовать быстро. Мне понадобилось несколько минут, чтобы спуститься с пьедестала, взбежать на террасу и оказаться возле кабинета Бретта. Он мог успеть забрать деньги, если они лежали на столе.
— Да, но кого это сейчас интересует, — с горечью сказала Веда. — Нам все равно никто не поверит.
— Сыщик — всегда сыщик. Теперь пришла моя очередь действовать. Если смогу доказать, что Бретта убил Герман, я спасен. Я обязан это сделать, и я это сделаю.
— Но как ты это сделаешь, ведь мы не можем вернуться туда!
— Достаточно отсидеться пару недель, а затем я смогу осуществить задуманный план.
— Но мы не знаем, что может произойти за это время.
Она была права.
Солнце уже поднималось над холмами, когда мы увидели хижину. Если бы не вглядывались так внимательно, мы бы ее не заметили.
Она скрывалась среди деревьев и находилась в четверти мили от дороги.
— Вот как раз то, что нам нужно, — с волнением воскликнула Веда. — Если она необитаема, это просто замечательно.
— Сиди в машине, я посмотрю.
— Возьми пистолет, Флойд.
— За кого ты меня принимаешь, Веда, за гангстера? — ухмыльнулся я, но пистолет, все же прихватил.
Хижина была пуста и казалась забытой всеми уже давно Она была в полном порядке: крыша цела и внутри сухо. Требовалось лишь навести чистоту, и в ней можно жить. Позади хижины находился сарай. В нем валялись жаровня и деревянные ящики, видно, предназначенные для растопки.
Я сделал знак Веде, и она подогнала машину к жилищу.
Мы еще раз осмотрели убежище, в котором нам предстояло прожить не менее двух недель.
— Замечательно! — воскликнула Веда. — Полиции и в голову не придет искать нас здесь. Мы в безопасности, дорогой!
Понадобилось пару дней, чтобы привести наше гнездышко в порядок. За работой мы совсем забыли и о Бретте, и о полиции, которая повсюду разыскивала нас. Поздно вечером мы валились с ног, забывая даже послушать радио.
В конце второго дня, когда, окончив работу, мы сидели в сумерках заходящего солнца, Веда предложила послушать последние новости.
— Мы совсем забыли про действительность, живем, как будто нам ничего не угрожает, — напомнила она.
Я направился к навесу, где мы поставили машину, принес приемник и настроил на нужную волну.
Мы прослушали кучу новостей, не имеющих к нам никакого отношения. Переключив приемник на Сан-Франциско, мы целый час внимали джазовой музыке, но никаких интересующих нас сообщений не передавали.
— Пусть приемник работает, — сказала Веда, — я пока пойду приготовлю ужин.
Я сидел и слушал радио, пока Веда возилась с ужином. Каждый раз, когда музыка прерывалась и наступала томительная пауза, я напрягал слух, ожидая, что вот сейчас будут говорить о нас, но ничего подобного, звучала новая музыка, все забыли о Флойде Джексоне, словно меня вовсе не существовало.
— Вот видишь, — обратилась она ко мне, — о нас забыли. Держу пари, что и, в газетах о нас ни строчки.
Когда совсем стемнело, с океана подул прохладный ветер, я выключил приемник и направился в дом.
Веда развела в камине огонь и сидела неподвижно, наблюдая, как языки пламени лижут поленья.
Было уютно и тепло сидеть и смотреть на ее лицо, освещенное пламенем. Внезапно я подумал, что, пожалуй, впервые почувствовал прелесть семейного уюта, и это незнакомое прежде чувство томительной негой разлилось по всему телу.
Я многое повидал и совершил в своей жизни: лгал, мошенничал, хитрил, зарабатывал, тратил и проигрывал деньги — одним словом, жил на полную катушку. Все это происходило изо дня в день, всегда одно и то же, сколько я себя помню.
За тридцать лет сменил массу мест, женщин, даже вспоминать неохота. Это были прочитанные страницы моей жизни… Шантаж, легкие деньги, много спиртного, много препятствий на пути. И всегда оправдание: я прежде всего, я!
Передо мной, как на экране, возникали забытые и полузабытые лица женщин… Смех, девушка с сигаретой в холеных пальцах, длинные ноги, разорванное платье, неуловимый запах, ногти, впивающиеся мне в плечо, волосы под моими руками, волосы темные, серебристые, белокурые, рыжие… И шепот: «Ты всегда груб с женщинами», «Есть вещи, которые мужчина не делает. Он не берет денег от женщин». Озадаченность. Неужели мне не верят? Скрытый смешок, когда не верят и не любят… Легко соглашается, пряча деньги в карман. Это конец. «У нас нет ничего общего, грязная скотина!» Руки, ощупывающие карманы моего пальто. Попытка занять деньги у ростовщика. Пустые карманы. Нужда, презрение, шантаж… А теперь убийство. Все ниже и ниже, наверх уже не подняться. «Убить, как бешеного пса!» Убийца! Всем патрулям разыскивать для допроса. Выражение удивления в мертвых, пустых глазах. Маленькая дырка посреди лба. «Если тебя поймают, убьют!» — «Мне все равно». — «Ты для меня все!"
— У нас скоро кончится провизия, — сообщила Веда. Звук голоса заставил меня вздрогнуть.
— Что ты сказала?
— У нас скоро кончатся продукты.
Я не подумал об этом. Я почти ни о чем не думал с тех пор, как поселился здесь. Но как только она вернула меня к действительности, я почувствовал тревогу.
— Завтра поеду в Альтадену, — проговорила она, протягивая руки к огню.
— Нет, — ответил я, — пропитание должен добывать мужчина. Она посмотрела на меня через плечо и улыбнулась:
— Не спорь, Флойд. Ведь меня не ищут. Я всего лишь твоя спутница. Если поеду одна, никто не обратит внимания.
— Нет, — уперся я.
Мы долго спорили, и никто не хотел уступать. Потом она встала и сказала, что хочет спать.
— Ты не поедешь в город? — спросил я.
— Иди ложись.
На следующий день я попросил ее составить подробный список вещей и продуктов.
— Я поеду сразу же, как только нарублю дров. Не волнуйся. Все будет хорошо.
Когда я вернулся, на столе лежала записка: «Вернусь скоро. Не беспокойся. Люблю. Целую».
Вот тогда-то я понял, насколько она дорога мне. Я отправился вслед за ней по каменистой дороге. Но, дойдя до основной дороги, отказался от мысли догнать ее.
Вернувшись в хижину, я стал ждать. Это был самый длинный день в моей жизни. И когда солнце село за горизонтом, а ее все не было, я готов был вскарабкаться на дерево и кричать что есть мочи. Но, услышав шум мотора, я облегченно вздохнул.
Когда Веда вышла из машины, я обнял ее и прижал к себе. Мне ничего не нужно было говорить, она и так все поняла.
— Мне очень жаль, Флойд, что заставила тебя волноваться, но я должна была удостовериться, что за мной нет слежки.
— Все нормально?
— Да. Я привезла сигареты, виски и провианта на целую неделю. И еще газеты.
В ее голосе послышалось что-то такое, что заставило мое сердце учащенно забиться. Но я ничего не стал ей говорить, пока мы не разгрузили машину.
Когда последний пакет оказался в хижине, я запер дверь и посмотрел на Веду. Она выглядела бледной и уставшей.
— Они думают, что мы прошли сквозь кордон, — сказала она, раскладывая продукты. — Они считают, что мы в Мексике.
Я просмотрел газеты. Произошла крупная авиакатастрофа, и все первые страницы были посвящены ей. Убийство Бретта переместилось на третью полосу. Как Веда и говорила, газеты твердили, что мы в Мексике. В них сообщалось, что Бретт взял из банка двадцать пять тысяч и следы их не найдены. Они считали эти деньги мотивом преступления. Читать-то я читал, но продолжал чувствовать, что тут что-то не так.
Веда хлопотала на кухне, готовя ужин, но беспокойство не покидало меня.
— У тебя были неприятности в городе? — внезапно спросил я. — Ты от меня что-то скрываешь?
Она улыбнулась, но глаза оставались серьезными.
— Ничего. Никаких неприятностей нет, дорогой. Все в порядке.
— Веда, я же вижу, что тебя что-то мучит.
— Я видела Макса Отиса.
Молчание плавало в воздухе, как дым. Мы только смотрели друг на друга.
— Шофер Германа? В Альтадене? Она кивнула:
— Я была в магазине и видела его сквозь витрину. Он входил в кафе и, вероятно, меня не заметил, но я испугалась. Почему он в Альтадене?
