Екатерина Островская - Нет места женщине
– Хорошо, – согласилась Лика, – если мне знать не положено, я больше не буду заводить разговор на эту тему.
– Через полчаса приеду, – обронил Кондратьев и отсоединился.
После гибели Наташи он часто бывал в их с Виолеттой квартире, а когда появился Ваха, почти перестал забегать, разве что на день рождения Лики приезжал с подарками. И в день рождения Таши приходил с цветами к ее могиле, где собирались все. Виталий ему не понравился, это было видно, но Кондратьев не сказал про него ни слова. Зато Виталий пытался с ним сблизиться и спрашивал у Лики, не может ли она договориться с Николаем о льготном кредите. Виталий (а может, его жена) хотел расширяться и подумывал о создании сети магазинов итальянской обуви, но средств у него на это не было. Итальянский же партнер со своими деньгами расставаться не хотел, даже когда ему обещали хорошую прибыль.
Кондратьев лет пять назад неожиданно получил предложение стать заместителем председателя правления небольшого частного банка. С того времени банк увеличил оборотный капитал, открыл сеть филиалов и вообще стал довольно известным, теперь считался устойчивым и надежным.
Через полчаса после телефонного звонка Николай действительно приехал. Вошел в квартиру с огромным букетом и с пакетом, в котором оказался подарок для Лики – новый компьютер.
– Я ненадолго, – сказал он, опустившись на диван. – Ты интересовалась теми давними событиями, и я хочу ответить, чтобы у тебя не возникали мысли, будто мы что-то скрываем. Расскажу, что знаю. Правда, известно мне не очень много. Тем летом два человека… если их вообще можно назвать людьми… короче, два преступных авторитета, братья Бондари, однажды вечером подъехали к казино, где бывали часто и соучредителями которого оба являлись. Подъехали на внедорожнике, а следом шел такой же с охраной. Все еще сидели в джипах, когда рядом затормозила «девятка» с тонированными стеклами. Из нее вышел бородатый человек с автоматом Калашникова и расстрелял в упор обе машины – и ту, где находились Бондари, – с охраной. Причем израсходовал два магазина – когда первый закончился, он перевернул его и продолжил стрельбу. Перед тем как уехать, этот мужчина бросил внутрь каждого автомобиля по гранате. Если кто-то и не погиб от пуль, то потом был изрешечен осколками. Да еще бензобаки рванули так, что обе машины превратились в два огромных факела, и долго еще никто не мог даже приблизиться к ним. Милиция объявила план «Перехват», но бесполезно. Брошенную «девятку» нашли, а никаких следов бородатого мужчины не обнаружили. Потом какая-то коммерческая структура объявила сумасшедшее вознаграждение за любую информацию о киллере, однако искали его тщетно. Все догадывались, что человек тот прибыл из Чечни, туда же и вернулся, а жив ли он или пропал на войне, которая там тогда гремела, одному богу известно.
Перед началом нового учебного года Лика появилась на факультете, и первым, кто ей встретился, был доцент Козинский. Они поприветствовали друг друга и сразу разошлись по своим делам. Но вдруг девушка вспомнила то, что ей рассказала Света Лячина, а потому догнала Козинского и спросила его, правда ли, что грядет сокращение.
– Увы, – признал доцент, – именно так. Я даже видел списки кандидатов на увольнение. Во-первых, все, кто без степени. Не все, конечно, некоторые в силу родственных связей… Ну, вы, Сашенька, меня понимаете. Потом те, кто вел спецкурсы, не включенные в учебный план нового года.
– Моя фамилия там есть? – спросила Лика, хотя по лицу Козинского и так поняла все сразу.
– Увы, увы, – развел тот руками. – Но вы не отчаивайтесь, не все еще решено окончательно. А потом, вам же выплатят за два месяца вперед в качестве выходного пособия. Так что с голоду не умрете.
Последняя фраза прозвучала оскорбительно. Да и произнесена она была с пренебрежением человека, уверенного в своем превосходстве и в необходимости своего присутствия в храме науки. А ведь когда доцент Козинский был заместителем декана по учебной работе, он пытался подъехать к Лике… Да и не к ней одной. И не все девушки оказывались стойкими. Про него еще говорили, что защита кандидатской у него прошла со скрипом: оппонент заявил, что вся работа является компилятивной, составлена из кусков чужих статей, опубликованных давным-давно, а потому переполнена устаревшими, а порой уже опровергнутыми фактами. А кроме того, диссертант надергал цитат из студенческих курсовых работ, которые в большинстве своем не являются самостоятельными. И все же с перевесом в один голос кандидатскую приняли. Потому что члены ученого совета знали, что в одном из ресторанов города их уже ждет банкет.
Лика вышла из метро и попала под дождь. Ливня не было, но с неба густо сыпалась очень уж неприятная морось. Девушка полезла в сумку за зонтиком и увидела впереди человека, стоящего в невероятно скрюченной и, видимо, неудобной позе. А когда приблизилась к нему, поняла: тот что-то прикрывает полами своего пиджака. Подошла ближе и разглядела, что мужчина прикрывает картонную коробку, в которой копошились котята. Затем подняла глаза и удивилась еще больше: перед ней был тот самый пианист из «Пармской обители», затеявший драку.
– Добрый день, – сказала Лика, догадываясь, что этот человек, скорее всего, продает котят, чтобы раздобыть денег на выпивку. – Что же вы животных так мучаете? Они простудятся и заболеют.
– Так я встал сюда, когда еще солнце светило. А полило так внезапно, что бежать уже нет смысла, потому что малыши еще больше намокнут.
– Сколько вы за них просите?
– Какие деньги? – улыбнулся мужчина. – Берите даром. Хорошие котята, я их, кстати, уже к лотку приучил. Вам мальчика или девочку?
– Вообще-то мне никого не надо. Может быть, и взяла бы, но у меня вряд ли будет время заботиться о питомцах.
– Очень жаль, – вздохнул продавец котят.
Он продолжал стоять в неудобной позе, прикрывая коробку пиджаком. Дождь лил на его голову, длинные волосы мужчины прилипли к его лицу.
Лика достала из сумочки двести рублей и положила в коробку с котятами.
– Я же сказал, что бесплатно, – обиделся продавец.
– А это не вам. Это котятам на еду, – ответила Лика и побежала к маршрутке. На ходу сообразила, что поступает неучтиво: человек все-таки спас ее от неприятностей. Поэтому вернулась и спросила:
– Вам тогда очень сильно досталось?
– Когда? – переспросил мужчина и нахмурился. Но через секунду лицо его посветлело: – В ресторане-то? Честно говоря, не помню. Бывало и похуже. А если совсем уж честно, то утром я проснулся и долго не мог понять, почему губа разбита, синяк под глазом и бока болят. А потом вспомнил.
Незнакомец улыбнулся, и улыбка у него оказалась обаятельной. Лике даже жалко стало, что этот человек так опустился и не имеет иного заработка, кроме продажи котят или каких-нибудь своих вещей у выхода из метро.
– Вы неплохой пианист, – сказала она. – Неужели не можете найти работу по душе?
Собеседник пожал плечами, и сразу с них полились потоки воды.
– Может, под козырек станции встанете или куда-нибудь обогреться зайдете? В кафе, например.
– С котятами никуда не пустят. И потом, мне нельзя в заведение общепита, вы же знаете.
Мужчина улыбнулся снова, чуть виновато. Затем наклонился и стал засовывать котят себе за пазуху, не под пиджак, а прямо под рубашку, приговаривая:
– Пойдемте, ребятки, домой…
Устроив зверьков, посмотрел на Лику:
– А вам огромное спасибо. Сегодня у малышей будет праздничный ужин. Прощайте.
Он наклонился, поднял коробку за край и пошел прочь. Поравнявшись с урной, аккуратно поставил на нее картонку и не спеша отправился дальше, придерживая котят обеими руками.
Лика смотрела ему вслед. Вероятно, когда-то этот человек был подающим надежды и верил в себя, но жизнь не удалась, как, впрочем, и у многих. Потом девушка вспомнила его слова о том, что он совсем забыл о драке в ресторане. А ведь узнал ее сразу, она поняла это по его глазам, по тому, как смотрел на нее – как на старую знакомую. Может быть, не очень знакомую, но как на человека, с которым уже встречался прежде.
Высокая тонкая фигура таяла за пеленой усиливающегося дождя. А из уличного динамика над входом в магазин, торгующий DVD-дисками, неслось:
Уедем с тобой в Сан-Феличе,
Устроим у моря привал.
Там чайки парят, там звезды горят…
И карнавал…
На кафедре никто ничего толком не знал. Но в утвержденном учебном плане спецкурса, который вела Лика, не было. Однако странно: если за ней остаются какие-то часы для отработки ставки, почему ее не уведомили об этом заранее? Понятно, что история итальянской литературы теперь не нужна студентам, но ежели она остается работать на факультете, то должна знать, чем ей заниматься. Значит, скорее всего, ее уволят. Если уже не уволили. Теперь надо будет искать работу. Может быть, даже придется согласиться на такую, которая никак не связана с филологией, то есть на не приносящую ничего ни сердцу, ни уму. Конечно, можно попросить Кондратьева, тот наверняка найдет для нее какую-нибудь должность в своем банке. Но, во-первых, Лика в банковском деле ничего не смыслит, а во-вторых, ей неинтересна будет там работа. А ходить на службу только ради зарплаты, понимая, что вряд ли ее отрабатываешь, это… это…
