Норб Воннегут - Хищники с Уолл-стрит
Может, это была уловка бывалого репортера. Может, просто гнев. Марис контратаковала. Не спасовала ни на миг. Просто пустила кишки моему гипертрофированному эго – изъяну, присущему всем топ-продюсерам без изъятия.
– Алекс Романов помогает мне со статьей, чем только может. Вот почему он управляет хедж-фондом, а вы просто наемный служащий, боящийся даже пёрнуть без одобрения компании.
– Вот и хорошо. Потолкуйте с Романовым. – И я грохнул трубкой.
– Кто это был? – полюбопытствовала Гершон, все еще тараща глаза после лицезрения этого мини-взрыва. Энни и Хлоя удивленно моргали.
– Это долгий рассказ, а мне некогда.
– Нам надо поговорить, – проворковала Гершон, притронувшись к моему плечу в попытке разрядить напряжение.
– Пэтти, счет Джей-Джея открыт. Я не могу взять тебя в долю. – Мои откровенные слова били прямо в цель.
– Может, ваши отношения и не настолько тесны, как тебе кажется.
– С чего это ты взяла? Ты же просто познакомилась с Джей-Джеем на вечеринке.
– Мы провели вместе сорок пять минут, – парировала Пэтти. – Ты не представляешь, сколько всего может разузнать девушка.
– Например?
– У него 2,3 миллиона акций «Джек Ойл», которые ты не хеджировал.
– Это открытая информация, Пэтти. Я не впечатлен.
– Тебе нипочем не занять достаточно акций, чтобы организовать пакету Джей-Джея коллар, – стояла на своем она. – Их в обрез.
Только если ты конкурируешь за заем, Гершон.
– Плюс, – добавила она, прежде чем я успел раскрыть рот, – он на это не пойдет.
Я обалдел.
– Откуда тебе знать, что у Джей-Джея на уме? Ты что, звонила моему клиенту?
– Конечно, нет, – успокоила она. – Скажем так, я не поленилась собрать сведения.
Вот тебе и снисходительность.
– Я хочу обкатать на тебе одну идею, – добавила она.
– Ладно, Пэтти, – бросил я, изо всех стараясь изобразить, что мне просто надоело упираться. На самом же деле она раздразнила мое любопытство. – Что ты там надумала?
– Не здесь, – жеманно ответила она. – Тут все слышат. Мне уже пора на концерт дочери. Завтра я наведаюсь к твоему столу, и займем переговорную.
Я тотчас опознал профессиональный инструментарий топ-продюсера: загадка, неопределенность и намек, что самое лучшее впереди.
Неужели мной играют?
– Отлично, – ответил я без убежденности в голосе. Помешкав еще секунду, мы вдруг разошлись.
– Держи разум открытым, О’Рурк, – призвала Пэтти – позитивное мышление с головы до ног.
– Энни, утром были какие-нибудь звонки?
– Извини за Мэнди Марис, – откликнулась она, не ответив на вопрос. Очевидно, моя бурная реакция удивила и ее.
– Ты тут ни при чем, – заверил я. – Просто у меня условный рефлекс на прессу.
– Звонила Бетти Мастерс, – доложила она, с облегчением переходя к насущным делам.
– О-о?
– Ей нужен был номер твоего факса.
– Зачем? – спросил я, ощутив прилив оптимизма.
– Сказала что-то насчет аудированных финансовых отчетов «Келемен Груп». Очевидно, они были тебе нужны. Они у нее.
– Зашибись! Кстати, не звонили, часом, Крейн и Крават?
– Кто? – переспросила Энни.
– Делаю вывод, что нет. Они готовили финансовую отчетность, которую шлет Бетти.
– Еще одно, – сказала Энни.
– Дай пару минут. Мне надо безотлагательно позвонить Джей-Джею.
В «Джек Ойл» на звонок ответил незнакомый голос:
– Кабинет мистера Джаворски.
– Это Гроув. Должно быть, вы новый референт Джей-Джея. Он на месте?
– Вы не могли бы изложить вкратце, по какому вопросу?
Эту строчку доводилось слышать каждому фондовому брокеру. Это проверенный временем фильтр против телефонных приставал – досадный, когда нарабатываешь клиентскую базу, и пустяк, когда ты уже топ-продюсер.
– Он меня знает, – отрезал я. – И вы тоже будете знать.
– Гроув, – пророкотал Джей-Джей в трубке через 30 секунд, – как там мои акции?
– На полпункта выше среднего объема. Это одна из причин моего звонка. Когда мы сможем продолжить обсуждение коллара?
– На следующей неделе, – ответил он. – Я тут по уши… И, честно говоря, идея меня не очень-то вдохновляет. Не нравится мне, чтобы кто-то укорачивал мои позиции. Даже ради хеджирования.
– Кто тебе сказал о шортинге? – встрепенулся я. – Мы в своем разговоре настолько далеко не заходили.
– Я встретился с одной из твоих коллег на приеме дней десять назад.
– Пэтти Гершон?
– С ней самой, – подтвердил он. – Она растолковала весь вагон и маленькую тачку. – Джей-Джей, восточноевропейский эмигрант до мозга костей, по сей день время от времени коверкает наши идиомы. – Она умница, Гроув.
Она жрет своих мальков, Джей-Джей.
– В СКК уйма умников, – проговорил я, – и Пэтти права. Для коллара надо уходить в шорты. Но я предпочел бы обсудить эту технику в твоем кабинете, в присутствии твоего главного юрисконсульта.
– Позвони мне в следующий понедельник, – ответил он. – Выкроим что-нибудь в календаре. – Помолчал и добавил: – Ты сказал «одна из причин». А еще зачем звонил?
– Это может и обождать, – ответил я.
Джей-Джей уже затронул вторую причину моего звонка – Пэтти Гершон. Она переступила черту. Она консультировала моего клиента. Она вмешалась, тем самым подпортив дело мне. Будь она мужиком, я бы надрал ей то, мимо чего прошла липосакция.
Кресло Пэтти в Эстрогеновом переулке пустовало. Уже ушла, отметил я. Надо сделать еще звонок.
– «Крейн и Крават», – ответила секретарша после второго гудка.
– Это Гроув О’Рурк. Кто занимается «Келемен Груп»?
– Мне надо узнать. Не продиктуете ли свой номер, мистер О’Рурк? Мы перезвоним.
Вот они, преимущества ведения дел с мелкими аудиторскими фирмами.
– Будьте так любезны. Мы уже оставили не меньше двух сообщений. – Сэм в четверг. Я в пятницу.
Повесив трубку, я окликнул Энни.
– Я не хотел тебя обрывать.
– Звонила Сэм Келемен. У нее грандиозные новости.
– Что? Ну-ка, ну-ка. – Настроение у меня тотчас пошло на поправку.
– Она не сказала.
– А ты сказала ей, что я перезвоню?
– Нет, – коварно ухмыльнулась Энни. В глазах у нее плясали чертики. Больше она не обмолвилась ни словом.
– Нет? И всё?
Энни умеет дергать за мои ниточки, как никто другой.
– Не совсем. Я позволила себе вольность поманипулировать с твоим графиком.
– То есть?
– Ты обедаешь в компании Сэм в «Живце»{64}. Сегодня вечером в шесть тридцать. Я велела Сэм встретиться с тобой там. И обещала, что ты не опоздаешь.
– Понятно. – Хотя наша команда и пользуется групповым календарем в «Аутлук», собственные встречи назначаю я сам. Но решение Энни мне потрафило. Голосом, шатко балансировавшим между напускным негодованием и восторгом, я поинтересовался: – Может, мне следует узнать о своем графике что-то еще?
– Да, – ухмыльнулась она. Глаза ее сияли. Энни разбирается во флирте лучше, чем Бобби Фишер{65} – в шахматах.
– И это будет? – спросил я, уперев руки в боки в притворном возмущении.
– Перед этим ты угощаешь нас с Хлоей выпивкой.
– А как же ее дети?
Хлоя – мать-одиночка, и вопрос об уходе за детьми приходит на ум первым делом.
– Не волнуйся. Сегодня вечером с ними посидят Хлоины родители.
– Ну, вы и авантюристки! А можно осведомиться, по какому поводу?
– Ну, босс, вроде как так: я обещала Сэм, что ты придешь вовремя. Мы тебя туда доставляем. Ну, и все остальное.
– А именно?
– Наше жюри считает тебя виновным в переработке всей команды.
– Маленькая леди, – ответствовал я, старательно подделываясь под Джона Уэйна{66}, – живо прочь отсюда, должная процедура – кредитная карта.
Упрекнуть меня Герцогу было бы не в чем.
Глава 21
Вообще-то я предпочел бы обедать не в «Живце», а где-нибудь в другом месте. Но Энни настаивала.
– Остынь, босс. Девушки знают в этом толк.
Потрепанный ресторан слишком напоминает мне о Чарльстоне. О моем детстве, когда я рос в окружении мажоров, или SOB’ов, как у нас их прозывали. О тусовщиках голубых кровей, упивавшихся обветшавшими шикарными кабаками. Я так и не уразумел толком их пристрастия к «Биг Джонс» на Ист-Бей-стрит. Этот бар, обставленный хламом, который отверг «И-бэй», представлял собой чуть ли не флигель с лицензией на алкоголь. Да и здесь, в Нью-Йорке, сходная помойка прямо-таки процветает неподалеку от угла 23-й стрит и Пятой авеню.
С Чарльстоном за плечами я до скончания дней буду считать себя чужаком в любой социальной обстановке. В отличие от моей семьи, потомки Священного города жили в одной и той же округе, а порой и в одних и тех же домах на протяжении поколений. Они кучковались в рыхлые картели, доминировавшие над ДНК города. Они нескончаемо спорили о политике, вроде того, стоит ли развернуть флаги Конфедерации над правительственными зданиями, и порой пили сверх всякой меры под устрицы, когда ночной океанский бриз не мог разогнать дневной жар. Они противились переменам и не доверяли чужакам. Они вели войну против прогресса в своих домах к югу от Брод-стрит – аристократичной части полуострова, пока их кирпичные оштукатуренные дома вели войну против времени и покушений термитов. Их прозвище – «SOB’ы» – означало вовсе не ублюдочное происхождение, подразумеваемое популярной расшифровкой «son of a bitch», то бишь «сукины сыны», а географическое местоположение «south of Broad», сиречь южнее Брод, и они постановили, что семья должна прожить в Чарльстоне не меньше ста лет, чтобы заслужить священный статус «местной».
