Анна и Сергей Литвиновы - Аватар судьбы
Иногда я получал – через тайник, но никогда лично – письма из центра. Мне сообщали, что папенька мой жив-здоров, а также сколько тысяч баксов составила сумма, накопленная на моем счете в банке. Впрочем, вскоре наступила осень шестьдесят второго, и начался Карибский кризис – слышали о таком?
Данилов вздрогнул. Сон про Карибский кризис он видел только что, перед бегством из бухты. А день назад Зубцов рассказывал, как именно в это время инопланетяне якобы разрулили столкновение двух сверхдержав, только непонятно, верить ему или нет? И вот опять! Не слишком ли много совпадений? «Да, конечно, я знаю», – пробормотал он.
Тогда я получил письмо (продолжил шпион) с указанием: «Будьте готовы к активным действиям. Новые инструкции вы получите дополнительно». Я подобрался и морально приготовился действовать, может быть, даже убивать. Однако ничего не произошло. Кризис благополучно разрешился, и вскоре в условленном месте я получил послание: «Подготовьтесь к отпуску на родине». И в январе шестьдесят третьего, сказавши всем своим знакомым в Москве, что уезжаю подхалтурить на юг, на Черное море, я вышел на связь с человеком из резидентуры. Вскоре меня переправили (аналогично тому, как забрасывали в пятьдесят шестом, только в обратном порядке) в Соединенные Штаты.
Не буду расписывать чувства, которые охватили меня, когда я вернулся к родным берегам! Только оказавшись на лужайке родного дома в Коннектикуте, я понял, как соскучился по Америке и насколько более удобна для жизни и комфортабельна наша страна. Впрочем, я испытывал также и нечто вроде «стокгольмского синдрома» (который в науке будет описан гораздо позже) – когда заложник проникается пониманием и даже родом любви к своим похитителям. Однажды во время отпуска я поймал себя на мысли, что скучаю по русскому языку, по русским людям, в сопоставлении с которыми американцы представлялись существами гораздо более примитивными.
Отец мой был жив-здоров. Он, единственный в США, знал, что я действую как спецагент на его бывшей родине. Впрочем, оставался еще человек, который меня завербовал и отправил на эту работу – мистер Аллен Даллес. Он, как я знал, уже ушел с должности директора ЦРУ в отставку. Впрочем, бывших разведчиков, как известно, не бывает. Вот и он, когда в очередной раз нашел меня, сказал:
– Радуйся, сынок, твое время пришло. Для тебя настала, наконец, пора проснуться и действовать.
– Что я должен делать? – спросил я. Он ответил:
– Убить двоих очень важных русских.
Я не моргнул глазом:
– Я готов. Кого? Никиту Хрущева? Брежнева? Семичастного?[5]
Мистер Даллес только пренебрежительно махнул рукой:
– Эта партийная шушера меня не интересует. Нет, я приказываю тебе убить действительно важных русских. Оба они – особо охраняемые персоны. Но главное – они настоящих лидеры: умные, талантливые, харизматичные.
– Кто они? – переспросил я. И тут он назвал две фамилии. Одну из них я, несмотря на то что прожил в Советском Союзе почти семь лет, не слышал ни разу. Хотя, согласно аттестации моего руководителя, этот человек был весьма важной шишкой: академик, дважды Герой социалистического труда. Зато второе имя, которое он упомянул, было известно не только мне, но и каждому жителю не то что России, но и, без преувеличения, всего мира.
– Ты согласен? – спросил меня мистер Даллес.
– Да, я готов, – не моргнул глазом я. – Но почему вдруг они?
– Наши аналитики построили вероятностные модели будущего развития СССР и всего Восточного блока. И они свидетельствуют: обе эти персоны имеют особенное, чрезвычайное значение для русских и их будущего. Они их главные козыри. Поэтому мы должны лишить нашего основного противника их обоих. Однако мы, американцы, ни в коем случае не должны быть замешаны. Ты не должен говорить о полученном от меня задании ни одному человеку на Земле. А уничтожить обе цели следует таким образом, чтобы не возникало никаких сомнений в естественности их гибели. Болезнь, несчастный случай, авиа– или автокатастрофа – эти две жизни должна унести любая трагическая случайность, но только не заговор, не целенаправленное убийство. Если хоть кому-то придет в голову мысль о насильственной смерти, следующей мыслью будет: их уничтожили спецслужбы США. И тогда советская пропаганда, да и наши либералы, просто сотрут Америку в порошок. Этого ни в коем случае нельзя допустить! Поэтому, если придется выбирать между двумя исходами – ликвидировать, но при этом бросить тень подозрения на нас, или не убивать вовсе, – следует предпочесть НЕ устранять. Следовательно, покончить с обоими придется естественно и изящно. Ты справишься?
Не моргнув глазом я рапортовал:
– Так точно, сэр!
– Когда ты выполнишь оба этих задания, мы немедленно отзовем тебя и вывезем из Советского Союза. И тебе никогда больше не придется работать. За каждую мишень ты получишь в качестве вознаграждения по миллиону долларов из моего личного секретного фонда, безо всяких налогов. Для того чтобы выполнить задание, ты также не будешь ограничен ни в чем. Можешь запросить любые денежные средства, в любой валюте. Любые приборы и материалы. Любую возможную информацию. Я передам тебе очень важный контакт. Этот человек служит в советском КГБ, занимает весьма высокий пост. Он тебя не знает, вы никогда не будете встречаться лично. Но он получит от нас задание приоритетно выполнять все твои просьбы и снабжать тебя, по твоему запросу, любой информацией. В условленное время, в условленном месте ты будешь оставлять для него свои вопросы или просьбы. Он будет предоставлять тебе ответы на них и необходимые материалы – вплоть до оружия или ампул с ядом. Никаким временем я тебя не ограничиваю. Наоборот, умоляю, никуда не спеши, только сделай все чисто.
И вот с таким заданием лично от мистера Даллеса в марте шестьдесят третьего года я вернулся назад, в Советский Союз.
В Москве я начал потихоньку подбираться к обеим своим целям. Запросил у человека из КГБ (кто он был, я так и не узнал до конца своего пребывания в Союзе) данные на мои мишени. Подобраться к обоим было весьма сложно. Первый, секретный академик, проживал в отдельном доме, стоящем на территории Москвы. Он был женат. Перемещался по городу на одной из прикрепленных машин, с охраной. Шоферы, как и охранники или уборщицы, помогавшие в доме, являлись либо штатными сотрудниками КГБ, либо особами, которых тщательно отобрали и проверили чекисты. Трудно было себе представить, что мне удастся завербовать кого-нибудь из них или хотя бы использовать втемную. Рабочий кабинет академика находился на территории совершенно секретного предприятия в закрытом подмосковном городке. Проникнуть на завод для меня также представлялось совершенно невозможным. Друзья и знакомые академика, бывавшие у него дома, являлись такими же, как он, засекреченными учеными и специалистами или партийными работниками. В командировки академик выезжал исключительно на секретные объекты, которые охранялись еще более тщательно, чем его предприятие или дом.
Сначала я склонялся к тому, что устранить ученого следует дистанционно – к примеру, использовать мощный СВЧ-генератор. Снять квартиру в доме окнами на особняк. Когда академик будет дома, я бы включал луч. Через какое-то время он неминуемо погибнет от онкологического заболевания. Но скорее умрет и оператор, управляющий излучателем, то есть я. Вдобавок мне требовалось получить детали генератора – очевидно, только через дипломатическую почту, – а потом собрать его. К тому же прибор потреблял столько электроэнергии, что моей съемной квартирой наверняка вскоре заинтересовались бы. Да и эффективность данного способа оставалась под вопросом.
В итоге идею с СВЧ-генератором я отмел. Затем рассмотрел вариант с радиоактивной ампулой, подложенной под сиденье автомобиля академика или в кресло его кабинета. Главный вопрос оставался прежним: как к этим креслам подобраться? Пытаться вербовать людей, которые служили в КГБ или которых он неоднократно просвечивал, – самоубийство.
В конце концов я остановился на ином способе. Как известно, все люди болеют. А мой академик был, слава богу, немолод – под шестьдесят. Хворать высокопоставленным русским в те времена полагалось лишь в одной больнице – в так называемом Четвертом управлении Минздрава, расположенном в двух шагах от Кремля, на улице Грановского[6]. Я рассудил (и, как выяснилось впоследствии, справедливо), что столь пожилой человек, как моя мишень, рано или поздно должен туда обратиться. Поэтому я решил сосредоточиться на врачах и других специалистах, трудившихся в этом заведении. Разумеется, все они также тщательно проверялись советской госбезопасностью. Недаром в те годы про так называемую кремлевскую медицину существовала присказка: «Полы паркетные, врачи анкетные». Однако доктора и медсестры, в отличие от охранников или водителей, обслуживавших больших людей, не являлись кадровыми сотрудниками КГБ. К тому же я не был ограничен во времени и потому мог придумать с медперсоналом с улицы Грановского любую хитроумную комбинацию.
