Лариса Соболева - Убийство по Шекспиру
Остановились у мусорных баков возле завода. Степа повернулся к Луценко:
— Задача такая. Найдешь бомжей, сделай так, чтоб они тебя приняли в стаю. Узнай, где они капитально обосновались. Выясни, когда собираются все вместе, доложишь мне, потом обговорим следующий этап. А сейчас выходи и прямиком топай к мусоркам. Ройся там, ищи самое хорошее…
— А что «самое хорошее»? — не из праздного любопытства поинтересовался Костя.
— Остатки еды…
— Фу! — поморщился Костя. — Может, ты и есть заставишь эти остатки?
— Будешь есть и пить, что жрут они, понял? Костя, дело не шуточное, отнесись к заданию серьезно. Если б они никого не трогали, то и жили бы себе спокойно. Им же тоже надо где-то ночевать. Но раз они обнаглели, значит, надо их проучить. Слушай дальше. Люди выбрасывают одежду, найдешь приличную, пожалуйста, смени костюмчик. Но свой прикид не выбрасывай, бомжи свое достояние таскают с собой. Кстати, ты можешь выменять шмотье на ночлег или на сто грамм первача. Все, что еще как-то прилично выглядит, бери из мусора, не стесняйся.
— А потом? Как и где бомжей искать?
— Когда ты будешь рыться в их законном руднике, они тебя сами найдут. Чуть не забыл, держи, — и Степа протянул бутылку. — Самогон-первач. Это пойло они уважают, поэтому предложи, если сильно ты им не понравишься. А ты, я чувствую, им не понравишься. Вот еще деньги, специально менял на мелочь. Не жмись, делись, так в доверие войдешь. Ну, про себя знаешь, что рассказать.
— Меня мама уронила с пятого этажа… — хмыкнул Костя.
— Не юродствуй. У нас задание, помни об этом. Главное, больше наверни в рассказе, будь хоть потомком Александра Македонского, которого жестоко покарала судьба. Они все врут безбожно, твоя ложь скорее заставит их поверить, что ты бомж. В обиду себя не давай, если что — вмажь по рожам, они уважают сильных. Все. Теперь катись.
Костя при выходе получил пинка под зад, вывалился из машины, которая тут же умчалась. Степа посчитал, что за ментовской машиной могли наблюдать, значит, «торжественный» выход Кости сослужит ему неплохую службу. Луценко поднялся и поплелся к мусорным бакам. Присмотрел бак под фонарем, переполненный настолько, что мусор валялся и на земле. Костю едва не стошнило, но делать нечего, приступил к поиску «самого лучшего». Плохо представляя, что же для бомжа имеет ценность, перебирал с отвращением мусор уже с полчаса. И вдруг:
— Сложи щупальца по швам.
Он оглянулся. Вот они, родненькие, три рожи нарисовались. Окружили.
— Мужики… — улыбнулся Костя, словно встретил знакомых. — Крышу не дадите?
Чем выше поднимались по ступенькам Степан и Яна, тем сильнее стучало сердце у Степы, и тем отчетливее представлялись ему Янины мама — образцовая теща из анекдотов и папа — свирепый эскулап с клещами для выдергивания зубов в руке. То и дело в пот бросало Степу. А как начнут проверять интеллект, задавать каверзные вопросы? Он остановился:
— Яна, забыл спросить, о чем с ними говорить?
— Да обо всем. Футбол, хоккей, бокс — эту тему папа поддержит. Мама много читает, кстати, смотрит криминальные новости. Пойдем, мы опаздываем.
Еще прошли пролет, сердцебиение участилось. Дверь. Яна позвонила. С каким восторгом Степа рванул бы по лестнице вниз! Больше всего боялся обсуждения одной темы: неприлично жить вместе вне брака. Как это все объяснять, Степа не представлял.
— Проходите, проходите, — заворковала полная женщина, открыв дверь.
— Мы уж заждались, — раздался раскатистый баритон. — Ну-ка, ну-ка, где похититель нашей Яночки?
«Сейчас начнется», — подумал с ужасом Степа. Не успел переступить порог, как затренькал мобильник.
— Если ты ответишь, я тебя убью! — предупредила Яна.
— Яночка, — с легким укором сказала мама, вовсе не похожая на тещу из анекдотов. Вообще-то она пока еще не теща, у нее этот статус впереди. — Разве это преступление — говорить по телефону?
— Извините, — пробормотал Степа, доставая мобильник. — Слушаю.
— Степа, — послышался бодрый голос Волгиной. — У нас опять ЧП.
— У кого это у вас?
— В театре. Ой, беда… — и хихикнула.
— Не понял, тебе весело, когда случается беда?
— Степа, приезжай в больницу, весело станет и тебе.
Он отключил телефон, изобразил виноватую и одновременно просительную мину.
— Тебя опять вызывают?! — мгновенно вскипела Яна. Он закивал, тщательно скрывая внезапно охватившее его счастье. — Как будто у вас там никого другого нет!
— Яночка, это же служба, — вступился за Степу папа, вызвав у будущего зятя благодарную улыбку.
Мама и папа тактично ушли в комнату, оставив в коридоре Степу и надутую Яну. Он обнял ее и…
— Пусти сейчас же, — отстранилась она. — Я злюсь.
— Янка, я тебя жутко люблю, — прошептал он. — Пообщайся с родителями, а потом поезжай домой.
— Ты забыл, я уже у себя дома.
— Твой дом теперь в моем скворечнике, — строго сказал Степа, чмокнул ее в носик, а в комнату крикнул: — Я прошу руки вашей дочери. До свидания.
Не дожидаясь ответа — собственно, ответ и не нужен, так как у них с Яной давно все решено, — легко помчался вниз. Все, в гостях побывал, руки попросил, мама с папой его видели. Жалко, отпустил Толика. Степа торопливо направился к дороге ловить машину.
3
Клава сидела на стуле сгорбленная, несчастная, слегка покачиваясь вперед-назад. Ее, бедняжку, напичкали лекарствами, она почти не соображала, только вяло реагировала на тех, кто входил в кабинет дежурного врача. Бросила и на Степу равнодушный взгляд, затем погрузилась в себя. Здесь же стояла и Оксана Волгина.
— Что произошло? — спросил он Оксану.
Волгина почему-то прыснула в кулак, глядя на Клаву, которая от вопроса Степы поежилась. А врач, писавшая за столом, кивнула в сторону Овчаренко:
— Да вот, у нас служба спасения организовалась.
Клава втянула голову в плечи, тихонько заскулила, шмыгая носом.
— Выпили они с артистом Подсолнухом, — объясняла врач, склонившись над столом и продолжая писать. — У того гипертонический криз, а она давай его от яда спасать. Он, можно сказать, умирает, а она вырвала шланг из стиральной машины и в рот его пропихнула, все горло поранила шлангом.
— А шланг зачем? — вытаращил глаза Степа.
— Чтобы влить из трехлитровой банки… адсорбент, да? — спросила врач Клаву, та кивнула. — Вот адсорбентом дополнительно едва не уморила Подсолнуха. Хорошо, что «Скорая» вовремя приехала, удалось откачать его.
— Меня посадят? — взвыла Клава.
Волгина сотрясалась от беззвучного смеха, отвернувшись от Овчаренко. Степа укоризненно покачал головой, не находя ничего смешного в поступках Клавы. При ней уже один отправился на тот свет, действовала она вполне оправданно. Поймав на себе укоризненный взгляд Степы, Оксана посерьезнела. Действительно, неприлично так себя вести следователю прокуратуры.
— Вас сейчас отвезут домой, — сказал он Клаве.
— Вот, — врач протянула рецепт Клаве, — это успокаивающее. Вам необходимо обратиться к психиатру. Срочно!
Клава с безразличием сунула рецепт в карман домашнего халатика, в котором ее сюда привезли, пробормотала, тяжело поднявшись:
— Одни рецепты… рецепты… Спасибо.
Волгина прикатила на собственном авто, поэтому, погрузив в машину пережившую стресс Овчаренко, прежде отвезли домой ее, а уж потом поехали к Степе.
— Чего ты ржала? — упрекнул он Волгину. — Тетка помешалась на отравлениях.
— Знаешь, Степан, не надо обвинять меня в черствости, — сказала она, покручивая руль. — Три трупа в одном небольшом гадюшнике — не многовато ли? Это свидетельствует о паршивой обстановке. Нет, мне не жаль Овчаренко.
— Потому что она пьющая?
— И поэтому тоже. Женщина и зеленый змий — отвратительный альянс. Но это не основная причина. Я тут поинтересовалась у наших театралов, они в один голос уверяют, что там концлагерь. Но ведь люди, работающие в театре, добровольно согласились на концлагерь.
— Полностью с тобой согласен. Я тоже переговорил с двумя бывшими актрисами. Обеих выгнали, но у них все удачно сложилось после ухода из театра…
— Осторожно, Степа, все же это обиженные, они не могут быть объективными, поэтому не стоит опираться на их показания.
— А меня прежде всего интересовало устройство театра.
— Ух ты! Замечательная мысль, — вставила Оксана. — Выводы?
— Знаешь, кажется, меня не обманула интуиция. Там обделенные люди, у которых отнимают право на жизнь, а такие товарищи на все способны.
— Что значит «отнимают право на жизнь»? Звучит, как призыв народовольцев.
— Позволь мне объяснить, как я всю эту систему понял, лады?
— Разумеется.
Степа покосился на Оксану, оценивая, насколько можно с ней откровенничать. Самолюбие есть и у него, как у всех людей, поэтому он не хотел, чтобы Оксана подняла его на смех, мол, мент, а туда же, лезет анализировать социальные прослойки. Собственно, ведь сам напросился в помощники. Степа потер заросший подбородок, неторопливо начал, обдумывая каждую фразу:
