Галина Романова - Возвращаться – плохая примета
– Прелесть какая! Всю жизнь мечтала, чтобы в доме был камин, представляешь! Кто кладкой занимался? Нанимала кого? Из города?
– Не поверишь, Перцев сложил. Все сам, все своими руками, – елейно улыбнулась Арина в газету, которой прикрывалась от Инки. – Теперь вот мрамор привезут, и займется облицовкой. Руки золотые просто у Саши! А уж какая голова!
– Ой, что да, то да! – мелко и противно захихикала Инка. – Такое придумать не каждый сможет!!!
Эта вот ее живость в поддержании разговора касательно Сашкиных достоинств Арину жутко насторожила. Чувствовался какой-то подвох в ее мерзком хихиканье. Стопроцентно чувствовался. Теперь она стоит и смотрит на Арину в упор, ожидая встречного вопроса: а чего же такого придумать мог Перцев. Только зря старается. Не станет она идти на поводу у этой непристойной женщины.
– Представляешь, Ариш, прилетел тут ко мне на днях и такое устроил! Я присяду?
И, конечно же, она уселась напротив и газету у нее из онемевших пальцев выдернула. И глянула со своим обычным равнодушным превосходством.
– Вы ведь где-то с Ваней моим обедали вместе, так? – тут вот выдержка ей изменила, и вопрос получился немного вибрирующим, хотя внешне не изменилось ничего в выражении ее красивого холеного лица.
– Допустим, – кивнула Арина, решив, что оправдываться не станет и Ваньку одновременно от Инкиной ревности избавлять. – И?
– А Сашка вас увидел где-то, что ли?
– Я знаю. Дальше-то что?
Ей очень хотелось, чтобы эта дрянь поскорее убралась с ее кухни, из ее дома, из ее жизни попутно. Чтобы не видеть ее больше никогда, никогда. И уж тем более теперь, когда Арина в широченной пижаме, в теплом бесформенном халате до пола. Взлохмачена, не накрашена, не наряжена, в отличие от нее.
– И он решил, этот наш с тобой мастеровитый малый, что ты теперь снова с Ванечкой моим! – И Инка разразилась таким же мелким ненатуральным смехом, которым смеялась всегда, сколько ее Арина помнила.
Ишь ты! У Арины просто скулы свело от злости. И Ванечка-то ее, и Сашка Перцев наш с ней на двоих! Не много ли будет для одной-то?!
– Это он так решил или ты так решила, когда узнала, что мы с Иваном обедали вместе? Заревновала, что ли, Инесса? – протянула насмешливо Арина, немного начиная понимать, зачем та явилась.
– Я??? Заревновала??? – грациозно откинув назад красивую головку, та заржала теперь уже без притворства. – К тебе??? Нет, ну ты даешь! Ты себя в зеркало видела, чучело?! Я – заревновала!!!
Арина мысленно сосчитала до двадцати – до десяти не вышло успокоиться. Потом, все время помня, что Инка беременна, предложила:
– Мне проводить тебя или сама справишься?
– А я не тороплюсь! Я еще не все сказала тебе, дорогуша!!!
Инна неуклюже сползла со стула и принялась вдруг расстегивать пальто. Сумку швырнула на диван в дальнем углу. Пальто потом отправила следом, оставшись в легком платье из джерси, ярком, нарядном, очень удачно сидевшем на ее располневшей в одну сторону фигуре. Снова вернулась за стол, уложила холеные ручки на него, любовно оглядела обручальное колечко:
– Мы с Ванечкой муж и жена! Законные муж и жена! У нас скоро будет ребенок! И я не позволю, чтобы ты влезала…
– Ах, вот в чем дело! – Арина усмехнулась, перебивая ее на полуслове. – Вспомнила о правиле бумеранга, да? Боишься, что с тобой кто-то поступит так же, как ты когда-то с кем-то? Не переживай, я не такая.
– Не такая – это какая?! – Инна оскалила ровные зубки, сразу перестав быть привлекательной и сделавшись похожей на отвратительную хищную рыбу. – Глупая, да??? Ты же, Аринка, дура дурой!
– Так, все! – Она с такой силой гвозданула ладонью по столу, что Инка подпрыгнула. – Я ведь не посмотрю, что ты в положении, выкину тебя отсюда, поняла?! Никто не давал тебе права оскорблять меня в моем доме! И это лишь твое мнение, да… только твое.
– Ты так думаешь? – ухмыльнулась притихшая Инка. – А зря. О том, что ты дура дурой, думает и Ванечка мой, и Сашка.
– Перцев?!
Она поддалась на ее провокацию, как в самом деле дура. Инка же ждала минуты, случая, чтобы ударить ее посильнее. Для того и пришла. Не надо было ее слушать, не надо было ее впускать, потому что следующие минут десять-пятнадцать Арина слушала такое!..
– Да Перцев сразу прилетел ко мне, как увидал вас с Ванькой! Он так обрадовался, так обрадовался вашему возможному примирению, что на коленях стоял, моля принять его обратно, – надрывалась, брызжа слюной, Инка. – Он и у тебя-то поселился с целью подразнить Ивана. Думаешь, что ты в самом деле ему нужна?! Ох и дура!!! Он здесь только из-за меня, запомни! – тыкала сначала в ее сторону, а потом в себя ухоженным пальчиком Инна.
– Нет, не из-за этого, – едва заметно мотнула головой Арина, и гадкие слова тут же заметались в мозгу, грохоча кузнечным молотом. – Он здесь для того, чтобы…
– Чтобы защитить тебя, еще скажи! – зло зафыркала гостья и покрутила пальчиком у виска. – Я же говорю тебе, что ты дура! Он даже не поленился, окурков набросал по периметру забора, лишь бы запугать тебя. И лишь бы ты позволила ему тут пожить.
– Он??? Набросал??? – осипла от волнения Арина.
– А, по-твоему, откуда я об этом знаю? – Инна высоко вздымала крупную грудь, тяжело переводила дыхание и смотрела на Арину с неприязнью. – Да кому ты нужна, чтобы следить за тобой?! Кому?! Ты даже этому неудачнику Перцеву нужна как средство манипуляции!
– Средство?!
Ее вдруг бросило в жар, и она пожалела, что разожгла камин. Потом вдруг опрокинуло в холод, и она этому порадовалась. Но тут же вспомнила, что камин делал Сашка, и еле удержалась, чтобы не начать рушить его прямо в тот же миг. Кирпич за кирпичом, ряд за рядом уничтожать, разбивать в прах. Как сейчас разбивала и уничтожала в прах ее надежды на счастье эта гадкая женщина.
– Да, Аришечка, да! Сашке ты никогда не была нужна, никогда! Он спит и видит, чтобы вернуться ко мне. Он даже готов чужого ребенка признать как своего. Все, что ему было нужно, – это Ваньку позлить. Но он просчитался! Ваньке ты по барабану! Поняла?!
– Поняла, – кивнула Арина, рассеянно подумав, что для хозяйки положения Инна выглядит чрезвычайно распалившейся и не особенно уверенной.
И кричит…
Почему она постоянно кричит?! Какой в этом прок?!
– Он вообще явился ко мне с цветами, – уже чуть тише добавила не без самодовольства Инка.
– Кто?
– Перец, кто же еще! С букетом и в ноги бух! Говорит, давай начинать все сначала! Ванька, мол, с Иркой в кабаке сейчас зависают, у них все тип-топ, наверное. И нам, мол, самое время начать все сначала. Он простить типа все готов. А ты что подумала?! Что если он тебе камин сложил и облицевать его потом собрался, он тебя любит, что ли?
Она об этом и не думала вовсе. Она вообще никаких планов не строила. Он сам! Но зачем, если все так гадко?! Зачем он ей об этом говорил?!
– Но я что хочу сказать, Воробьева… – Инка снова выбралась из-за стола и тяжело зашагала по ее кухне, сильно припадая на обе ноги, видимо, фарс с высоченными каблуками ей тяжело давался. – Мне Сашка не нужен, забирай! Пользуйся, сколько хочешь. Добра-то! Но Ваню… Ваню моего не смей трогать! Если увижу еще раз тебя с ним рядом…
– И что?
– Убью!!! – взвизгнула Инка и еле удержала себя от рукоприкладства, хотя успела схватить щипцы для углей. Поглазела на них бездумно, потом отшвырнула с брезгливостью. – Убью… Не смей…
Она всхлипнула и неожиданно с протяжным стоном ухватилась за низ живота, облепив его ярким платьем. Постояла, зажмурившись. Потом несколько раз глубоко вдохнула, выдохнула, схватила пальто, сумку и двинулась, не одеваясь, к порогу.
Провожать ее Арина не пошла. Слышала, как Инка, пыхтя и отдуваясь, одевается перед зеркалом, как отпирает ее замок. Потом она с силой громыхнула ее дверью. Такой же грохот достался и калитке. И стало тихо.
– Вот так, милочка, – прошептала она, откидываясь на спинку стула.
Оказывается, все это время она просидела с гордо выпрямленной спиной. И теперь ей свело лопатки, поясницу и шею. Но не горбиться же было при этой высокомерной гадине.
Арина встала, подошла к раковине и накатила двухлитровый кувшин воды. Потом вылила это все в камин и с болезненным удовольствием наблюдала за тем, как корчатся и шипят языки пламени, как темнеют от воды и застывающего пепла поленья.
Не нужно ей, ничего не нужно. Теплого домашнего очага с красивыми отсветами по потолку и стенам не нужно. Уютной лежанки с подушками перед огнем не нужно. И тесных жарких объятий, предназначенных для другой, не нужно тоже.
Она одна была, есть и будет. Чтобы не сойти с ума от тоски и скуки, она для разбега найдет убийцу Аллы Митиной, а потом возьмет, да и в частном порядке практиковать начнет. А что, чем не мысль? Может, даже Сячинов поможет ей получить лицензию. Да и в вузе, куда она временами приглашалась читать лекции, могут дать рекомендации. Она найдет, чем себя занять.
Арина медленно бродила по дому из комнаты в комнату, по лестнице вверх, потом вниз. Выдохлась через час, забралась в ванну с горячей водой, обильно сдобренной ароматической солью. Лежала долго, пока засыпать не начала. С трудом выкарабкалась, вытерлась кое-как и еле втиснула себя в спортивный костюм. Эластичная ткань не хотела налезать на влажное тело. Высушила волосы феном, расчесалась тщательно, заправив прядки за уши. Глянула на себя в зеркало. Осталась довольна. О давешнем потрясении свидетельствовала лишь смертельная бледность да лихорадочно сверкающие глаза. Плакать она не стала, решив оставить это удовольствие на ночь. Если Перцев обнаружит, что она ревела, он не уйдет без объяснений. А если она начнет ему все объяснять, то он может найти для себя массу оправданий. И она, что самое прискорбное, может в них поверить! Ведь желание сохранить хрупкое миниатюрное счастье все еще жило в ней, все еще билось тоненькой жилкой на виске…
