Олег Шмелев - Три черепахи
- Костя, друг, самая хорошая колбаса - это чулок с деньгами...
Тут старый Саша перебил их беседу, обратясь к Мите, как показалось еще не пьяному Зыкову, с подначкой:
- Сдачу не брал?
- Ты что! - обиженно откликнулся Митя.
- Ша.
Зыков сообразил, что его почтение к Мите выходит вроде бы и не по адресу.
Шальнев и Саша кончили шептаться. Игорь Андреевич, еще не очень захмелевший, громко спросил:
- Слушай, что это за история с журналом "Вокруг света"?
Саша не враз сообразил, о чем речь.
- Какой журнал?
Шальнев погрозил Саше пальцем и в этот момент показался Зыкову мальчишкой.
- Брось, Сашка! Думаешь, я не понял? Тот парень подписать его просил. Письмо еще на Красную улицу пришло, а я уже сюда перебрался. Оля парню ответила, мои координаты дала, а я как раз к ней погостить приехал, читал письмо, но не помню, взял его или не взял... На "Вокруг света" трудно подписаться, но мне устроили...
Саша смотрел на Шальнева нежно, и это удивило Зыкова, потому что такое лицо, как у Саши, по его разумению, могло выражать что угодно, только не ласковость и нежность.
- Ну и что? - подбодрил Саша умолкнувшего Шальнева.
- А вот что: письмо-то было послано из...
- Догадываюсь, - перебил его Саша, покосившись на Зыкова. - И дальше что?
- И был там привет от "моего знакомого", - неумело изображая хитрость, продолжал Шальнев. - Полагаешь, мне трудно вычислить, кто такой этот знакомый?
Саша сказал:
- Ты старый штурман... Курс на Испанию, помнишь, проложил, все вычислил.
Шальнев расхохотался, а Зыкову слова Саши остались непонятны.
- А мальчик-то был? Или ты просто аукнуть хотел? - спросил Шальнев.
- Правда, попался там шкет, малолетка совсем, но с головой. Журнал получил - радовался. А я заодно адресок твой новый узнал. - Саша налил себе водки в стакан, а Шальневу коньяку в рюмку и спросил другим тоном, как бы опасаясь чего-то: - Ну а Оля что?
Они выпили и опять стали говорить друг другу на ухо.
Митя хлопал коньяк по полстакана и закусывал без передышки. Зыков за ним не поспевал, но тоже мимо рта не проносил. Ему было и вкусно, и, главное, интересно, потому как в строго мужских застольных компаниях бывал он разве что на работе во время обеденного перерыва.
Чем дальше, тем больше хмурился Саша, слушая Шальнева. А потом вдруг Шальнев заплакал и даже разрыдался.
- Они же все разбили! - пресекающимся голосом выкрикивал он. - Они же у меня Юру отняли, жизнь сломали.
Митя, уже порядком нагрузившийся, заорал пьяно:
- Подать их сюда, секир-башка делать будем!
- Заткнись, - сказал Саша, словно камнем бросил.
Он встал, приподнял Шальнева за плечи со стула, и они вышли из комнаты.
Митя, кажется, мигом протрезвел, толкнул Зыкова локтем.
- Он что, припадочный?
- Сосед-то? Да нет. Книжек много читает, и работа тоже - все читай и читай. Корехтур называется.
- Корректор, - поправил Митя. - А Юра - это кто?
- Сын. Андреичу бы дедом быть, внуков растить, да не про него это. Тютя, а не мужик. У него даже карточки сыновьей нету, а вживе и подавно руками не трогал.
- Неудачник, значит, - усмехнулся Митя. - А Сашок расписывал!
Зыкову сделалось неудобно оттого, что он перед незнакомым человеком вроде бы чернил какого-никакого, но все же доброго соседа. Он сказал:
- Видать, Андреич в молодые-то лета козырем был, да ведь жизнь кому хошь крылья обобьет. А жену выбирать - что арбуз без разреза: не угадаешь. У меня вот тоже не задалось...
- Ну ты мужик хоть куда, - возразил Митя. - А этого - по стенке размазывать. Ха! В одном городе жить - и родного сына не видеть? - И он добавил непечатное словечко, которого Зыков отродясь не слыхивал.
- Сын в Москве, - уточнил Зыков.
- Все равно... - Митя повторил словечко и предложил: - Ну их в трам-тарарам, давай-ка тяпнем.
Вернулись Шальнев и Саша, налили себе и больше уже не шептались. Разговор стал общим и бестолковым, потому что все, даже Саша, который до тех пор не пьянел, быстро напились.
Зыков проснулся в своей кровати, увидел аккуратно сложенные на стуле брюки и рубаху на его спинке, но как и когда улегся спать, он решительно не помнил. Он в ванной почистил зубы, пошел на кухню, поглядел на свою двухпудовую гирю, черневшую в простенке за плитой, которую он выжимал каждое утро - тридцать два раза без передыху правой рукой и потом, после короткого перерыва, двадцать четыре раза левой, - но поднимать тяжести не хотелось, да и не утро было, а час дня.
Подойдя к соседской комнате, он услышал легкий храп - там еще не вставали. Делать нечего - надо ждать, когда проснутся.
Зыков побрился, умылся, наодеколонился, и тут дверь у соседа хлопнула. Он выглянул в коридор, увидел встрепанного Митю, направлявшегося к нему с неполным стаканом в руке.
- Здорово, пьяница! - приветствовал его Митя.
- От такого слышу, - добродушно отвечал Зыков.
- На-ка поправься, да продолжим.
Зыков водку выпил, крякнул и сказал:
- Мне нынче в ночь вкалывать.
- Идем-идем, какая ночь? Тут, как за Полярным обручем, - сплошной день.
У Зыкова возникли зыбкие догадки насчет Саши и Мити еще тогда, когда он увидел синие от татуировки руки Саши. Поэтому он спросил, проверяя себя:
- А ты видал, каково за Полярным-то кругом? Митя посмотрел на него и сказал нахально:
- Я только лысого ежа не видал. Там, как у тебя на роже, - сверху светло, внизу темно.
Зыков не успел обидеться. Митя одной рукой отнял у него пустой стакан, другой обнял за шею, притянул к себе, нос к носу, и заговорил жарко и притворно, как артист или цыганка, с придыханием:
- Ходишь ты по крутой горе, ты слышишь? Счастье по пять пудов по пяткам бьется, в руки не дается, ты понимаешь? На лице твоем печаль и скука, ты слышишь? А сама ты... - Он оборвал себя и нормальным голосом сказал: - Не обижайся, Костя, вот рука. А на пару мы с тобой - ни одна стерва не устоит.
Этот молодой, но все угадывающий Митя одновременно и раздражал Зыкова, и располагал к себе.
- Язык у тебя, - скривясь, сказал Зыков.
- Знаю - помело, - быстро согласился Митя, и они пошли в комнату, где за столом сидели невеселые Шальнев и Балакин.
Так как выпивки оставалось по ничтожной норме, а из всей компании самым бодрым был Зыков, ему и выпало снова отправиться в ресторан.
И само собой получилось, что уже часам к четырем он понял: на работу сегодня лучше не показываться. Но без замены никак нельзя, и Зыков поехал на квартиру к своему сменщику. Тот вошел в положение - сам иной раз просил о том же, - и Зыков, вернувшись, с легкой душой продолжил начатое...
И закружило Зыкова на две недели. Он и на работу ходил вполпьяна, а трое его собутыльников, можно сказать, трезвыми не бывали.
Как-то вечером пожаловала рыженькая Агриппина. Шальнев к себе в комнату ее не пустил, говорили в прихожей, и Агриппина ушла, расстроенная видом Игоря Андреевича.
Когда на следующий день Зыков проснулся, он вышел в прихожую. Из комнаты соседа доносились громкие голоса. Зыков притаился.
- Не будь жлобом, - сказал Саша.
- Мы так не договаривались, - зло ответил Митя,
- А теперь договоримся.
- Чего это я должен от себя отрывать? - не соглашался Митя. - В благодетели лезешь?
- Не твое дело. Тебе трех пока хватит.
- А если не дам?
- Не финти, Чистый! - нервно, с угрозой крикнул Саша. - Забыл, кто я и кто ты?
- Смотри - не пожалеть бы, - смиряясь, но все же по-прежнему зло произнес Митя.
- Заткнись, надоело! Сказано - и ша. Давай!
Зыкову почудился шелест бумаг, но дальше подслушивать он побоялся и поспешил в ванную. Это было вовремя: в квартиру вошел Игорь Андреевич с двумя полными сумками в руках - он вернулся из магазина... Все опохмелились, и опять закрутилось пьяное колесо.
Так прошла неделя, началась вторая. Во вторник, 3 июля, Зыков предложил всем сходить в баню, попариться с веником. И тут между ним и Сашей произошел такой разговор.
- В баню мы не пойдем, но вот насчет помыться ты прав, - сказал Саша.
- А что? - удивился Зыков. - Оченно даже помогает - похлестаться веничком. От головы оттягивает.
- Оно так, да сердце больное, пару не выдерживает... Но ты вот что купи-ка нам белья... Ну, трусы, майки, носки покрасивше. Можно?
- Отчего же? Конечно, можно.
Саша дал денег, и Зыков съездил в Военторг на Невском, купил все, что надо. Саша и Митя мылись в ванной, а Зыков собирался в баню и про себя рассуждал: чудной народ - не понимают своей пользы. Какое это мытье - в ванне? Как в корыте... И насчет сердца ерунда. Непохоже, чтоб у таких мотор барахлил. Водку хлещут, как за плечо бросают, а пару вдруг испугались.
Но окончательно странными показались Зыкову гости соседа на следующий день, в среду. Саша позвал его к себе и сказал:
- Васильич, не в службу, а в дружбу... Нам с Митей костюмчики новые надо купить, а идти неохота. Морды опухшие - стыд. Сделаешь?
- Можно, да не ровен час мерка не сойдется.
- Чего ей не сойтись? Размеры мы знаем: мне - пятьдесят четвертый, рост второй, ему - пятьдесят второй, рост четвертый.
