Григорий Никифорович - Сорвать банк в Аризоне
Я всегда полагал, что я нахожусь в неплохой физической форме — для моего возраста, конечно. В самом деле, я не пил, не курил, никаких хронических болезней у меня не было, и если мой вес и превышал оптимальный, то ненамного — впрочем, последний раз я взвешивался года два назад. Но все-таки идти вверх по камням было нелегко. А вокруг, чем выше я поднимался, тем фантастичнее становился пейзаж. За невысокими скалами, обрамляющими каньон, вырастали новые, повыше, а за теми еще более высокие. Склоны скал отливали темно-красным, и по ним шли горизонтальные уступы — казалось, сетка черных линий прочерчена по склонам параллельно основанию. А между скалами торчали отдельные утесы самых причудливых очертаний. Нечто подобное я видел раньше только в голливудских вестернах, там, где всадники на горячих скакунах проносятся мимо именно таких скал и утесов. Оказывается, это были не декорации, как я часто думал, а вполне настоящие горы.
Насчет Джима я не ошибся — к тому времени, когда я дошел до развилки, он уже стоял там. Вот он действительно был в отличной форме — тридцать пять лет, выше меня на голову и ни капли лишнего жира. На месте Инки я бы никогда и не посмотрел на другого мужчину, пусть даже и с проблемами по части бесплодия. Но сердце красавицы — или это не сердце? — понять все равно невозможно.
— Ну, что ж, — сказал Джим, — немножко мы уже погуляли, а теперь расскажи мне, зачем ты приехал. Сделай так, чтобы мне это было интересно — ведь я уже потратил почти час, ожидая тебя в мотеле. Хотя, по правде говоря, я не представляю, чем может мне быть интересна такая вонючка, как ты.
Услышав такое, я по-настоящему испугался. Американцы, по нашим понятиям, чудовищно вежливы и очень осторожно выбирают слова для разговора. Даже ФБР-овцы, как бы они ни хотели меня припугнуть, никогда не стали бы называть меня «вонючкой» — это оскорбление на всю жизнь, и в тех самых голливудских вестернах сразу за ним должна следовать пуля в лоб. Если Джим готов оскорбить меня, значит он настолько разъярен, что не поколеблется и прихлопнуть меня, если удастся. И, кстати, это вполне возможно — мы здесь одни среди скал, а до дна обрыва, хоть склон и не крутой, в этом месте было метров восемь. А Джим, как уже говорилось, в прекрасной форме, и совладать мне с ним не под силу.
Когда я все это осознал, моим первым порывом было немедленно повернуться и побежать вниз, к машине, чтобы погнать назад в Тусон и как можно скорее улететь домой в Чикаго. Но я смог подавить это естественное желание с помощью трусости и жадности. Трусость подсказала, что Джим, если захочет, легко меня догонит. А жадность напомнила о пятидесяти тысячах, которые я потеряю, даже если окажусь быстрее Джима.
Так что я не убежал, а, пересиливая страх, сказал Джиму:
— Не знаю, что бы ты хотел от меня услышать, но я сознаю свою вину перед тобой. Я не должен был, — я помялся, подыскивая как можно более нейтральное слово, — контактировать с твоей женой. Мне очень жаль, если это причинило тебе боль. Я был неправ. Я искренне приношу свои извинения.
Джим стиснул зубы, и я подумал, что вот сейчас он хорошенько врежет мне по морде за мои извинения. Но он только процедил сквозь зубы:
— Давай дальше.
— Я уверяю тебя, — продолжил я, ободренный его бездействием, — что никогда больше и близко не подойду к твоей жене. Более того, в ближайшие дни я вообще покину Тусон. — Джим наклонил голову. — Но я не могу это сделать, пока не решу свои проблемы.
— Проблемы? — издевательски протянул Джим. — Какие проблемы могут быть у подонков?
Он снова меня оскорблял, но удобный момент для мордобоя был, по-моему, уже упущен. Мой страх начал постепенно сменяться гневом. Я сказал:
— Проблема моя в том, что на меня хотят повесить кражу полутора миллионов долларов из «Твенти ферст бэнк оф Аризона». Якобы я взломал компьютеры банка через свой компьютер на работе, два дня назад ночью.
— Сомневаюсь, что ты на это способен, — отреагировал Джим, — но кто, вас, русских, знает? Ничего, у нас в Америке хорошие тюрьмы. Сколько лет тебе обещают?
— Но я не крал этих денег, — не дал я себя сбить. — Их украл другой человек и я знаю, кто. Поэтому я и приехал к тебе.
— Ко мне? — удивился Джим. — Какое все это может иметь отношение ко мне? Два дня назад ночью я был здесь, в мотеле в Вилкоксе. Это многие могут подтвердить, потому что мы с друзьями допоздна играли в карты. А ты, что, не помнишь, где ты был в ту ночь? Выпил слишком много водки?
Джим явно издевался, и моя злость пересилила мое благоразумие. Я сказал:
— Я очень хорошо знаю, где и с кем я был в ту ночь. И ты это знаешь не хуже меня. Я, конечно, несчастный русский пьянчужка, и ничего, кроме водки, не вижу. Но я не прячусь за спину женщины, когда хочу навредить мужчине. Так поступают, видно, только американские джентльмены.
Джим сжал кулаки и шагнул ко мне. Моя душа провалилась куда-то вниз, и я живо представил, как сейчас сам покачусь вслед за ней на дно оврага. Но вдруг на тропинке снизу послышались голоса и показались сначала рюкзаки, а за ними и головы двух навьюченных рюкзаками туристов. Немолодая супружеская пара прошла мимо нас не останавливаясь, сказав только что-то вроде: «Какой прекрасный день!», на что ни я, ни Джим не ответили, вопреки правилам приличия. Туристы повернули по тропинке дальше влево и вскоре скрылись за скалами. Джим овладел собой и медленно произнес:
— Не твое собачье дело, как мы с Инес, — так он называл Инку, — улаживаем наши семейные дела. Во всяком случае, к твоему воровству они не имеют никакого касательства. Что бы ты там ни плел насчет позавчерашней ночи, факты против тебя, и я с удовольствием приду на суд посмотреть, как тебя посадят. А Инес — попробуй только вытащить ее на суд, и тебе же будет хуже. Она ни одного слова твоего не подтвердит, вот увидишь.
С моей точки зрения, это был прогресс — Джим уже не отрицал, что Инка была как-то замешана в события тогдашней ночи. И убивать меня он, похоже, передумал. Поэтому я пошел дальше:
— Факты, говоришь? — переспросил я. — Да ведь ты и половины фактов не знаешь. Ты знаешь только, что твоя жена, — теперь уже я не мог назвать по имени Инку, — действуя по твоей шпаргалке, украла деньги так, чтобы подставить меня. И еще ты знаешь, что кража вскрылась сразу же, и твоя жена не захотела подтверждать мое алиби.
Джим не сказал ничего, но лицо его прояснилось — именно так события должны были разыграться по его замыслу. Ну хорошо, подумал я, теперь моя очередь тебе врезать.
— Но это не все факты, — снова вступил я. — Ты еще не знаешь, что твою жену видел мой сосед, когда она вечером входила ко мне. А этот сосед работает в университетской полиции. Ты не знаешь, что ее свежие отпечатки найдены на посуде в моей квартире. Так что алиби у меня уже есть, и твоя жена вовсе не такая дура, чтобы этого не понимать. У меня даже есть адвокат, и он заставит ее говорить правду.
— Правду, — фыркнул Джим, — что за чепуха! Моя жена скажет все так, как я ей велю. А ты со своим адвокатом и со своим соседом можешь отправляться к дьяволу! Мало ли, что ты там скажешь — почему тебе будут верить больше, чем ей?
— Ты плохо меня слушал, — сказал я. — Я ведь сказал, что знаю, кто украл деньги. И знаешь, откуда? Этот человек оставил свои отпечатки на кнопке «sleep» моего компьютера. Утром, когда я пришел на работу, компьютер был в «спящем» состоянии. А я никогда не выключаю компьютера — ты этого не знал? И мне удалось эти отпечатки сканировать и запомнить. Ты догадался, чьи это отпечатки? Правильно, твоей жены. Я еще не сказал об этом ни полиции, ни ФБР, но я сказал об этом твоей жене. А она рассказала мне всю историю — и про тебя, и про твою шпаргалку. Ей ничего другого не оставалось — иначе я пошел бы в полицию. И ей ничего другого и не останется — она будет моим свидетелем, а не твоим, и тогда не меня, а тебя начнут сажать. Ведь, по сути, это ты украл деньги, а не она.
Это был серьезный удар, и Джим задумался. Он опустил голову, подошел совсем близко к склону и начал, один за другим, сшибать туда мелкие камешки носком кроссовки. Я молчал и настороженно наблюдал за ним. Джим попробовал поддеть ногой камень побольше, тот соскользнул с ноги и остался лежать на тропинке. Тогда Джим повернулся ко мне.
— Значит, это я украл деньги, — медленно произнес он. — И ты, выходит, собираешься заложить меня ФБР, да еще и с помощью моей жены. Ну что ж, давай позвоним в ФБР.
Джим достал из маленькой сумочки на поясе мобильный телефон и набрал какой-то номер. Он включил динамик, и я услышал телефонные гудки. Потом трубку подняли, и мужской голос произнес:
— ФБР, тусонское отделение. Агент Фаррел слушает.
— Джейми, — сказал Джим, — Боб там есть где-нибудь поблизости? Ты не можешь подключить его на линию?
— Погоди, — ответил Фаррел, — сейчас он подойдет. Как ты там в заповеднике?
