Фридрих Незнанский - Прокурор по вызову
– Что, Вова? – Это уже звучало язвительно. – Боишься? Да, это дело нужное. Даже необходимое, я бы сказал…
– А ты что?! – Замятин был близок к истерике. – Ты не боишься?! Ты что, ты на меня валишь?! Да?! Ты же его добил!!!
– Остынь, – холодно сказал Мурад. – Ну я…
– Зачем? Зачем ты это сделал?!
Оласаев усмехнулся:
– Если б не сделал, тогда он бы тебя сделал, – устало поднялся. – А по правде – хрен его знает, – вздохнул, замолчал надолго. – Грустно как-то, Вовка… Давай-ка лучше покурим!
Замятин извлек из кармана рубахи мятую, скрученную пачку. Каким-то чудом сигареты уцелели – ни одна даже не надломилась.
– Как же быть? – спросил с надеждой.
– Не знаю, – снова усмехнулся Мурад. – Давай будем думать. Ты же у нас юрист…
Думать… Что тут думать? Кранты – и так понятно!
– Групповуха это зовется, если не ошибаюсь, – вздохнул. Так что нам теперь светит по полной программе… Так? Или не так?
– Так, – обреченно подтвердил Замятин. – Могут повесить умышленное. Так что…
И снова тишина. На сей раз уже спокойная, ласковая даже. Если б только никогда она не кончалась…
Еще далеко до утра. Но оно придет. Оно придет! А потом…
Замятин знал, что такое следствие. Представлял он себе и то, с чем придется столкнуться в той, нет, теперь уже реально в этой жизни. Грядущее не предусматривало исполнения честолюбивых замыслов, не предусматривало оно даже просто сытой, спокойной жизни, пусть исполненной тупейшей рутины, но – свободной! В какой-то мере… Зато обещало оно унижения, бессонницу, постоянно растущую ненависть к себе же… Вездесущую жестокость, подлость, стерегущую под каждым камнем, которых не счесть на этом пути без цели и надежд. Все это представилось разом, внезапно и отчетливо – единым объемлющим образом, какой вряд ли способен возникнуть при ином стечении обстоятельств. И ведь что странно – этот образ не блистал новизной, – нет, это не было идеей, ни даже откровением. Это являлось знанием! Обычная, совсем несложная логика. Доступное всем и всякому, но всеми же отодвигаемое на задний план знание, тлеющее потихоньку на фоне привычной серости будней.
Чур, поминать… пока не коснется лично!
Замятин не был философом и никогда не задумывался об истоках, питающих болота человеческого общества. Не думал он об этом и теперь, оступившись и по горло увязнув в упомянутой трясине. Оно и понятно – в подобной ситуации человеку должно быть лишь эгоистом. И только в подобных напряженностью потрясения ситуациях человеку дано перерождаться духовно. В том смысле, которого всегда искали философы. Который извечно лелеяло искусство.
Бывают в жизни у каждого такие минуты, жестокие или счастливо мягкие… Когда идиоту способно родиться гением, подлецу – обрести благородство, старику – обернуться младенцем, печальному – возрадоваться, трусу – стать героем, безутешному – найти забвение, а любимым – вспомнить о вечности!
Либо… все совсем наоборот.
Владимир что-то такое почувствовал. Всего лишь на миг, может, и того меньше. Почувствовал… И тут же отбросил прочь, как отбрасывают летнюю паутину, случайно налетевшую на лицо, – с неприятием, в последующую секунду напрочь забывая о происшествии.
Человеку, не свыкшемуся с горем, не подобает испытывать такого рода эмоции, и уж тем более – сметь решаться на столь авантюрные перерождения.
Кто знает, о чем думал теперь Мурад. Вполне вероятно, с ним могло случиться нечто сходное с описанным выше. Творческого склада, обожающий всякие авантюры, он мог и сейчас выкинуть что-нибудь непредсказуемое. Замятин, несмотря на недалекость суждений, сумел додуматься до этого. Потому еще мог на что-то надеяться. Ибо собственные планы «спасения души» годились разве что на сюжет для детектива.
– Мальчики, что теперь будет? – несмелый, но, показалось Замятину, отнюдь не испуганный голос Инары.
– А как ты думаешь? – исподлобья посмотрел на нее Оласаев.
Инара смутилась. С любопытством взглянула туда, где лежало тело Бармина. Складывалось впечатление, будто для нее привычны подобные ситуации, во всяком случае, Замятин не ожидал такого спокойствия.
– Неужели нельзя ничего придумать?
– Ну придумывай! – крикнул Владимир.
– Зачем вы так?
– Как «так»?! – снова проснулась злоба. – А ты будто не понимаешь! На фига было вертеть хвостом? Или вам нравится стравливать нас, как собак?! Вы от этого просто млеете! Сучки вы все!!! Ведь, какую ни возьми, у каждой натура шлюхи!!!
– Володя…– Ее тон был мягок, но не взгляд.
– Что «Володя»?! – распалялся Замятин. – Еще не известно, кто виноват больше!!!
Теперь Инара смотрела презрительно. Но произнести что-либо пока не решалась.
– Если бы не ты… – с горечью бросил. Хотелось высказаться, вылить накопившуюся неудовлетворенность, но слова вдруг закончились.
– В чем-то он прав, – подал голос Оласаев, невесело хмыкнув.
– Вы с ума сошли?! Не я же его ножом ударила!
– Да, это Вовкина заслуга…
– Ну конечно! – В голосе откуда-то прорезались визгливые нотки. Замятин сам себе стал неприятен. На это, впрочем, некогда было обращать внимание. А из-за чего все началось?! Вам это ведомо? И потом… Мурад, ты же его добил!!! Ты! Зачем ты ввязался? Может, как-то и обошлось бы…
– Да перестань ты ныть! – обрезал его Оласаев. – Что ты предлагаешь? Давай в темпе, ночь скоро кончится!
– Ну… Ты скажи сначала, – согласен, что все-таки ты его убил?
Мурад вдруг расхохотался:
– Сволочная у тебя все же душонка, Вовчик…
Замятин не обратил на реплику внимания.
– Да, я его первым ударил. Но он потом еще жил… И вообще, наверняка рана не была опасной. А когда ты его ткнул, он сразу упал и потом даже не пошевелился…
– Он правильно рассуждает, Мурад,– внезапно поддержала Замятина Инара. – На тебе больше вины, и следствие наверняка решит так же.
– Ну хорошо, – согласился Оласаев. – А какая, собственно, разница, кто виноват больше. Ответ держать все равно будем вместе… Ты, конечно, не в счет, – кивнул Инаре.
– Разница есть, – вступил Замятин. – Ты же знаешь, что за преступление, совершенное группой, полагается больший срок, чем если бы то же самое натворил одиночка. Тем более группе с успехом можно вменить умышленное, если вообще не заранее спланированное… А одиночка… он вполне может надеяться на смягчающие обстоятельства…
– Короче, ты предлагаешь повесить его смерть на меня?
– Н-ну… – выдавил Замятин. – Мурад, ты же подумай…
– Ха! М-да, комсорг, ты далеко мог бы пойти!
– Мурад, но правда ведь… – снова подала голос Инара. – Вам надо решить, кто возьмет на себя все. Так будет наиболее разумно.
Оласаев вздохнул, чему-то ухмыльнулся. Закурил.
– Я могу сказать, что он первый начал, – снова сказала она. – Ударил Володю… Ну из-за меня, наверное… Допустим, у нас отношения с Володей, а Сергей напился, что-то ему взбрело в голову, ну и… Дальше – как на самом деле было… А?
Оласаев молчал. Замятин тоже не решался ничего сказать. Его вполне устраивал такой поворот событий. Если б только Мурад согласился… В противном случае…
Ну нет!
Замятин решил, что ни в коем случае не будет отвечать за все в одиночку. Эмоции противились логике. Собственной же логике! Бесспорно, одиночку могут и пожалеть, могут и… Нет, убийство – штука серьезная. Но все равно, один скорее снова выйдет на свободу, чем если за то же самое отвечать вдвоем. Нет! Все равно – нет! Это не для него! Во всяком случае, если уж падать, то вместе…
– А ты, Вовка, хотел бы выйти чистым, – полуспросил-полуутвердил Оласаев. – Как же, у тебя институт, общественная нагрузка… Ты у нас чистюля, активист!
– Я не смогу так, как предложил тебе. – Замятин почувствовал, что у него начала дергаться бровь. – Не могу, Мурад! – Помимо воли тон становился все более плаксивым.
– А я, значит, могу?! Мне это должно нравиться?!
– Нет, ну… Ты… Ты сильнее, наверное… И потом, ну правда же, ты его зарезал!!!
– Замолчи, – отмахнулся Оласаев. – Он бы тебя пристрелил. Может, и меня потом заодно… Да, Вовчик, будешь ты мне должен по самый гроб! Да и потом вряд ли расплатишься!
– Мурад, ты же понимаешь… – Замятин не знал, как себя вести. Внутри все горело. И, несмотря на пережитое, вдруг выскочила откуда-то из глубин его расшатанной психики гаденькая такая, склизкая радость. Наверное, пронесло!!!
– Про пистолет надо сказать, – вспомнил Мурад. – Это тоже лучше ты скажешь, – посмотрел на Инару. – Что еще?
– Надо бы поспешить, – несмело напомнил Владимир. – Труп остывает. Могут спросить, почему сразу не пришли… А так – больше будет на правду похоже.
Оласаев снова закурил. Теперь – видимо, расслабившись. Решение принято, ничего уж не изменишь и не придумаешь.
Замятин думал, что, если действительно пронесет, отныне станет вести наипримернейший образ жизни. Самый жесткий распорядок! Никаких пьянок! Только учеба, только карьера!!! Надо суметь стать настоящим человеком! Большим человеком! Большим людям плевать на такие ситуации… А Инара все-таки умница. Не ожидал, никак не ожидал! Радость звучала торжественным ритмом, – добился-таки!!! Да, такие женщины выбирают сильнейших!
