Вильям Ходжсон - Пираты – призраки
– Какого черта? – прокричал второй помощник, остановившись передо мной. – Что происходит, почему ты не у штурвала?
Он буквально пожирал меня глазами. Я поднялся и попытался ответить ему, но потрясение мое было слишком велико.
– Я... Там... Там... – Это все, что я смог выдавить из себя.
– Проклятье! – закричал зло второй помощник. – Марш к штурвалу!
Я не сдвинулся с места.
– Ты слышал или нет, черт тебя подери! – орал второй помощник.
– Слышал, сэр, но... – начал я.
– Марш на ют, Джессоп! – приказал он.
Что мне еще оставалось делать? Я пошел, решив для себя, что объясню ему все, как только представится возможность. Наверху трапа я остановился. Я не собирался возвращаться к штурвалу в одиночку. Снизу донесся голос капитана – он расспрашивал своего помощника об инциденте.
Второй помощник ответил не сразу. Прежде он повернулся к матросам, которые явно не торопились расходиться, и довольно резко произнес:
– Все свободны, ребята!
Я слышал, как вахтенные двинулись на бак. Они негромко переговаривались между собой. И только когда матросы ушли, второй помощник ответил на вопрос капитана. Он не мог знать, что я находился совсем рядом и слышу их разговор.
– Это Джессоп. Похоже, он опять что-то увидел. Но команда не должна знать ничего об этом – все и так уже изрядно перепуганы.
– Верно, – послышался голос капитана.
Они поднялись по трапу, и я отбежал на несколько шагов. – А здесь почему нет фонарей, мистер Тулипсон? – спросил удивленно капитан.
– Я думал, что здесь они не потребуются, – ответил второй помощник.
Затем он добавил что-то об экономии керосина.
– Повесьте, – решительно сказал Старик.
– Будет исполнено, – ответил помощник и крикнул вахтенному на рынде принести на ют пару ламп.
Затем они оба перешли на корму, где и наткнулись на меня, стоявшего под застекленным люком.
– Что ты тут делаешь, почему не на штурвале? – строго спросил меня Старик.
К тому времени я немного пришел в себя.
– Я вернусь туда, только если штурвал будет хорошо освещен, – сказал я.
Капитан грозно топнул ногой, и второй помощник поспешил вмешаться.
– Отставить, Джессоп! – воскликнул он. – Так не пойдет, парень. Давай-ка быстро к штурвалу и чтобы больше никаких споров. Тут вмешался капитан.
– Подождите! Что тебя пугает, Джессоп?
– Я видел нечто совершенно непонятное, сэр; оно перелезло через бор т...
– А! – воскликнул он, останавливая меня торопливым жестом. – Ты сядь, а то тебя всего дрожь бьет.
Я опустился на скамейку. Как отметил капитан, меня действительно трясло, и в моей руке мотался из стороны в сторону фонарь, снятый с компаса, – пятно света плясало на досках палубы.
– Итак, – продолжил он, – расскажи нам, что же произошло.
И я рассказал им все, что видел. Пока я говорил, вахтенный принес лампы и привязал их к вантам – одну с правого, другую с левого борта.
– Повесь еще один фонарь над гиком, – приказал капитан пареньку, когда тот закончил привязывать первые две лампы. – И поживей!
– Есть, сэр, – ответил практикант и побежал выполнять приказание.
Когда оно было выполнено, капитан заметил:
– Теперь ты можешь смело возвращаться к штурвалу – на корме стало совсем светло.
Я поднялся, поблагодарил его и пошел к штурвалу. Вернув на прежнее место фонарь, я взялся за рулевое колесо. Время от времени я с замиранием сердца оглядывался через плечо, и только когда пробили четыре склянки и меня пришли менять, я облегченно вздохнул.
Дабы избежать расспросов о своем внезапном появлении у подножия трапа на спуске с юта, я не потел в кубрик, а долго бродил, раскурив трубку, по главной палубе. Теперь я не особо нервничал, потому что на вантах с каждого борта висело по две лампы, и еще пара фонарей стояла на запасных стеньгах под фальшбортом.
Все же, несмотря на обилие света, мне показалось, что где-то после того, как пробили пять склянок, из-за поручней чуть дальше к корме от талрепов < Талреп – приспособление для натягивания снастей стоячего такелажа.> фок-мачты высунулась голова. Я сорвал с вант ближайший фонарь и направил туда его свет, но ничего не обнаружил. Однако глаза этого монстра навечно запечатлелись в моем сознании. Позже, когда я вспоминал их, у меня на душе становилось совсем гадко. Со временем я понял, какими жестокими были они... Бывает такой взгляд – тяжелый и непроницаемый. Дважды в течение одной и той же вахты я испытал схожие ощущения, только во второй раз это мерзкое видение исчезло еще до того, как я успел дотянуться до фонаря. А затем раздалось восемь склянок, и настала наша очередь быть подвахтенными.
Глава 14
ОГРОМНЫЙ КОРАБЛЬ-ПРИЗРАК
Без четверти четыре, когда нас снова вызвали на палубу, матрос, прибежавший будить нашу вахту, принес тревожные новости.
– Топпин исчез, точно под воду ушел! – сообщил он. – Первый раз со мной такое, от ужаса аж волосы на голове шевелятся. По палубе ходить опасно, что угодно может случиться.
– Кто, говоришь, пропал? – спросил Пламмер, выбираясь из койки; он резко сел и скинул ноги на пол.
– Топпин, один из практикантов, – объяснил матрос. – Всю вахту только тем и занимались, что искали его. И все еще ищем... Только никогда не найдем, – закончил он с какой-то мрачной уверенностью.
– Ну, не надо зарекаться, – сказал Квойн. – Может, парень дрыхнет где-нибудь в уголке.
– На него не похоже, – возразил матрос. – Я тебе говорю, мы перевернули все вверх дном. Его нет на этой чертовой посудине!
– А где его в последний раз видели? – спросил я. – Кто-то же должен хоть что-то вспомнить, правда?
– На юте он был, стоял на рынде, – объяснил матрос. – Старикан чуть не вытряс душу из второго помощника, а потом из парня на штурвале. Но они говорят, "то ничего не знают.
– Что значит ничего? – не понимал я. – Совсем ничего?
Он ответил:
– Похоже, паренек исчез в одно мгновение: вот он есть, и вот его нет. И они оба божатся, что не слышали ни малейшего звука. Короче, сгинул беззвучно и бесследно.
Я сел на свой сундучок и потянулся за ботинками.
Прежде чем я успел снова что-то спросить, матрос продолжил:
– Послушайте, парни. Если дела пойдут так и дальше, что же нас всех ждет?
– Ад, – как-то очень просто сказал Пламмер.
– Даже не хочется думать об этом, – сказал Квойн.
– Но придется! – сказал матрос. – Всем нам нужно хорошенько подумать, черт возьми. Я уже поговорил со своими; наша вахта созрела.
– Созрела для чего? – спросил я.
– Для того, чтобы поговорить с капитаном, черт его дери, – сказал он, погрозив мне пальцем. – Пусть разворачивает это корыто и ведет в ближайший порт, а тебя предупреждаю, будь посговорчивес.
Я открыл было рот, чтобы объяснить ему, что до порта нам не добраться, пусть даже мы уговорим капитана, но потом вспомнил, что парень не имеет ни малейшего представления о многих вещах, которые были известны мне. Поэтому вместо объяснений я сказал ему:
– Предположим, капитан откажется.
– Тогда придется его заставить, черт возьми! – ответил он.
– А когда доберемся до порта, тогда что? – спросил я. – Тебя же сразу посадят за решетку за мятеж на борту.
– Пусть лучше сажают за решетку, – сказал он. – За решеткой спокойней, чем здесь!
Гул одобрения пронесся по кубрику, затем наступило минутное молчание – матросы обдумывали создавшееся положение.
Голос Джаскетта нарушил тишину.
– Поначалу мне даже в голову не приходило, что на корабле могут быть призраки... – начал он, но Пламмер перебил его:
– Нельзя, ребята, чтоб дело дошло до драки. Так и вздернуть могут опосля, да к тому же они не такие уж сволочи.
– Что правда, то правда, – согласились все, кто был в кубрике, включая пришедшего матроса.
– Только все равно будет кипеж, – сказал он. – Надо гнать посудину в ближайший порт – и точка!
С этим никто не спорил: чуть позже пробили восемь склянок, и мы высыпали на палубу.
Сразу после общей переклички, во время которой возникла неловкая пауза, когда было произнесено имя Топпина, ко мне подошел Тамми. Остальные матросы направились на бак, и, как я догадывался, темой их разговора будет разработка плана воздействия на капитана, с тем чтобы заставить его свернуть с курса и направить корабль в ближайший порт... Бедняги!
Я стоял, облокотившись на поручни, у вант фок-мачты и таращился на воду; тогда-то Тамми и подошел ко мне. С минуту он молчал, когда же наконец заговорил, голос его заметно дрожал:
– Джессоп, чем же все это кончится? Это же кошмар какой-то. И все-таки я уверен, что-то можно сделать, как ты считаешь?
Я не ответил. Меня не покидало чувство отчаяния, и я полагал, что для своего спасения мы не можем сделать ничего.
– Неужели мы не можем ничего предпринять? – повторял Тамми и тряс меня за руку. – Я согласен на что угодно, только бы не это. Нас уничтожают одного за другим!
