Сергей Емелин - Убийца пришёл первым
Пришлось рассказать ей всю предысторию — правда, на этот раз я изложил только суть, опустив почти все детали; не стал я, естественно, говорить и о том, что на подозрении в первую очередь — три наших парочки, в том числе и она сама.
— Ну вот мы с Николя и пытались вспомнить, не слышал ли кто из нас когда-нибудь чего-нибудь эдакого… — туманно закончил я. — Ты видишь, Элен, одни сплошные предположения и домыслы, ничего определённого, так что напрасно ты разволновалась.
— А сама-то ты не догадываешься, кого мог иметь в виду Оливье? — не отставал Николя, которому явно не терпелось расставить все точки над i.-Помню, когда мы учились, к тебе все ходили как на исповедь…
Сказано было, на мой взгляд, несколько грубовато, но Элен не обратила на это внимания. Нахмурив лоб, она сосредоточенно теребила край рубашки, потом виновато взглянула на Николя:
— Извини, но мне на ум ничего не приходит… Конечно, все мы люди, у каждого своя жизнь и свои тайны, но такого, чтобы убить из-за этого… К тому же большинство секретов уже давно не секреты — взять хотя бы историю Себастьена и Линды, да и мы с тобой, Николя, тоже кое-что друг о друге знаем, и уже не один год.
Чёрт, как же всё-таки повезло нашему другу с женой, подумал я. Спокойная, рассудительная Элен никогда не порола горячку и не кидалась с ходу кого бы то ни было обвинять; без сомнения, ей тоже не по душе было анатомировать своих друзей и, кажется, она боялась даже лишний раз бросить на кого-нибудь хоть тень подозрения. Мне вдруг подумалось — Боже, какими идиотами мы будем, если окажется, что Оливье ляпнул какую-нибудь глупость, и те слова, что он сказал, не имеют никакого отношения к его смерти! А ведь мы зацепились за них так же, как утопающий хватается за соломинку…
— Насколько я поняла, речь идёт о чём-то серьёзном, так ведь? — Элен продолжала рассуждать вслух, то и дело переводя взгляд с меня на Николя и обратно. — О чём-то таком, чего не должен узнать никто и никогда ни при каких обстоятельствах… Ой!
Она неожиданно осеклась и испуганно прикрыла ладошкой рот, а мы с Николя, словно гончие псы, одновременно подались к ней.
— Договаривай! — решительно потребовал мой друг.
— Не знаю, должна ли я говорить, — медленно произнесла Элен, вновь отчаянно принимаясь терзать край рубашки. — Я в своё время поклялась, что от меня об этом никто не узнает… Понимаете, ребята, дело касается Бенедикт.
И Элен беспомощно взглянула на нас, словно прося совета.
— Бенедикт? — удивлённо переспросил Николя; всю его апатию как рукой сняло. — Ты сказала — Бенедикт? И что? Да не останавливайся ты на полпути, прошу тебя!
— О Господи! — Элен глубоко вздохнула, словно перед прыжком в воду, и на секунду закрыла глаза. — Я же дала слово, понимаешь?.. Впрочем… впрочем, если речь идёт об убийстве, я, наверное, должна вам это сказать. Главное, чтобы Жозе ничего не знал…
— Жозе? А он-то тут при чём? — я торопливо сунул в рот очередную сигарету и лихорадочно прикурил. — Это… касается их свадьбы?
— Да, — Элен кивнула и потёрла пальцами виски, стараясь взять себя в руки. — Николя, помнишь, Бене приезжала к нам в Сидней прошлой осенью?
— Ну конечно, — тряхнул головой тот. — Как раз тогда, если мне память не изменяет, она в очередной раз собиралась склонять к свадьбе своего пуэрториканского обормота.
— Верно. И Бене была настолько настроена на будущую семейную жизнь, что даже решила пройти полное медицинское обследование, чтобы лишний раз убедиться, что у неё всё в порядке. Вот только… убедилась она совсем в другом.
— Что ты хочешь сказать? — сигарета замерла в моей руке.
— Она узнала, что у неё никогда не будет детей, — тихо проговорила Элен. — Совсем не будет, понимаете, мальчики? Это потрясло её настолько, что она немедленно кинулась к нам в Австралию… точнее, ко мне…
— Хочешь сказать, она из-за этого нагрянула в гости? — изумился Николя, недоверчиво глядя на свою жену. — Но ведь она же… ни словом не обмолвилась, ни полсловом!.. Шутила, смеялась, как обычно… Чёрт, да мне даже в голову прийти не могло…
— Ты что, не знаешь нашу Бене? — Элен печально улыбнулась. — Она всегда старалась держать всё в себе, даже мелкие неурядицы, а уж такое известие… Да Жозе, с его-то дурацкими принципами, мигом бросил бы её, узнай он об этом хоть на мгновение! Вспомни, для него идеал семейной жизни — минимум трое детей, и точка, а тут вдруг выясняется, что он собирался связать свою жизнь с бесплодной женщиной!
— Но тебе-то она всё-таки рассказала? — спросил я.
— Да потому что ей хоть с кем-то надо было поделиться, не могла она просто оставаться один на один с этой новостью!.. Ты верно сказал, Николя — все ходили ко мне как на исповедь, вот Бенедикт и примчалась за тридевять земель, чтобы излить своё горе. Ох, вы бы слышали, с какой тоской в голосе она тогда повторяла: Лишь бы Жозе ничего не узнал!
— Всё равно же всё откроется рано или поздно! — недоуменно воскликнул Николя, у которого в голове явно не укладывалось, как можно начинать семейную жизнь с обмана, да ещё с такого. — А что потом?
— Трудно сказать, — грустно пожала плечами Элен. — Бене надеялась потянуть ещё несколько лет и за это время окончательно приручить Жозе, а дальше… Кто знает? Они ведь могут взять приёмного ребёнка, например.
— Сомневаюсь, что Жозе на такое согласится, — проворчал я. — Честно говоря, не понимаю такого маниакального стремления к продолжению рода… У моей Лали, слава Богу, с этим всё в порядке, но если бы с ней, тьфу-тьфу-тьфу, что-нибудь случилось, мне бы и в голову не пришло её бросить.
— Не все же такие замечательные, как ты, Себастьен, — Элен произнесла это без малейшей иронии и тяжело вздохнула.
После этого все мы дружно замолчали, осмысливая услышанное. Чёрт меня побери, я ожидал узнать всё, что угодно, но такой оборот мне даже в голову не пришёл! А каково Бенедикт?! Жить больше года с таким грузом на душе и сознавать, что этим несчастьем даже с любимым человеком нельзя поделиться без риска потерять его!.. А ведь ни для кого не секрет, сколь глубоко и искренне наша подруга любит своего дурного Жозе… да что там говорить — окончательный разрыв был бы для неё настоящей трагедией. Бенедикт прощала ему всё, лишь бы удержать его рядом с собой, но если Жозе действительно бросит её навсегда… Порой мне вообще казалось, что это какая-то ненормальная любовь — словно Бене попала в некую наркотическую зависимость от этого парня.
— Слушай, это всё, конечно, очень серьёзно, — подал вдруг голос Николя, — но я одного не понимаю — какое отношение к этому мог иметь Оливье? Разве он-то мог об этом хоть что-то знать?
Надо же — из-за этой истории с Бенедикт мы, кажется, забыли, с чего всё началось! Но Николя прав: хоть мы и нашли обладателя — точнее, обладательницу — тайны, тайна эта никаким боком не пристёгивается к Оливье. Ну откуда, чёрт возьми, музыкант мог узнать о столь интимной подробности из жизни Бене, да ещё столь тщательно скрываемой?
— Не знаю… — вид у Элен был не менее растерянный. — Речь-то, собственно, шла о секретах, потому я и вспомнила про нашу бретонку. Но ты же не думаешь, что она может быть причастна…
— Погоди, погоди, ничего я не думаю, — Николя успокаивающе поднял руку. — Просто пытаюсь сопоставить все известные факты… Если ты помнишь, Бене утверждала, что не видела Оливье года три. Вообще никто из нас — ну, разве что исключая Линду — не виделся с ним последние два года, с тех пор, как его группа раскрутилась и у них косяком пошли гастрольные поездки. А о своём бесплодии Бенедикт узнала только прошлой осенью… Чёрт, ерунда какая-то!..
Я слушал его, слушал, и тут у меня неожиданно в мозгу что-то щёлкнуло.
— Погоди-ка, дружище, — перебил я его, сам удивляясь тому, как случайно подмеченные фактики начинают вдруг приобретать какое-то иное значение. — А ты помнишь её случайную проговорочку про Синтию? Ну, тогда, когда Линда призналась, что у неё с Оливье был роман?
— Не понял, — Николя тряхнул головой. — Что ты имеешь в виду, Себ?
— Ну как же, Нико, вспомни! Линда сказала, что Оливье её не любил, потому что у него была другая. А Бенедикт ещё удивилась тогда, потому что думала, будто бы после Синтии у Оливье никого не было — это её собственные слова. Ну, вспомнил? Теперь скажи мне, пожалуйста, откуда она вообще могла знать, что наш ударник расстался с Синтией, если мы все были не в курсе?
— А ты ничего не путаешь? — нахмурился Николя. — Он же сам нам об этом и сказал…
— То-то и оно, что сказал! Тебе и мне, больше никого рядом не было, а Жозе и Бенедикт даже ещё не подъехали. Ты кому-нибудь потом об этом говорил?
— Нет…
— И я тоже нет. А если ты вспомнишь, как отреагировал Оливье, когда мы затронули эту тему… Словом, я не думаю, что он по собственной инициативе стал бы с кем-то обсуждать разрыв с Синтией. Да что говорить, никто не станет трубить направо и налево о том, что у него с любимым человеком всё кончено!
