Марина Серова - Профессиональная интуиция
— Как Горшенин собирается поступить с вами?
— Думаю, так же, как и с остальными. Я ведь перешел для него из категории единомышленников в категорию врагов.
— И что?
— Что — что? — обозлился Гвоздев. — Устранение с конфискацией личного имущества в пользу центра. Доверенность на продажу квартиры я уже подписал. Продадут и оформят как благотворительный взнос.
Так вот каким образом центр получает «спонсорскую помощь»! Но этого ведь все равно мало, не каждый же день бывшие сотрудники жертвуют свое имущество в пользу центра… Значит, должны быть и другие источники дохода.
Сказав «а», доктор довольно быстро произнес «б». И так далее по алфавиту.
Как только он окончательно уяснил, что понятия не имеет, чем в действительности занимается центр во главе с Горшениным, доктор попытался тут же расставить точки над «i» и выяснить с шефом отношения. Игорь Викторович охотно пошел навстречу и рассказал без утайки все, что до сих пор проходило мимо Гвоздева. При этом, как истинный джентльмен, он, правда, не забыл вскользь напомнить, что «кто не с нами, тот поперек дороги». Третьего варианта для доктора не осталось, ведь он знал слишком многое, чтобы быть просто отпущенным на все четыре стороны.
Вот тут-то и наступило прозрение. Оказалось, что «личная армия» Горшенина выполняет различные заказы «заинтересованных лиц», начиная от помощи в банальных разборках и заканчивая заказными убийствами. Сначала этим занимались только взрослые представители «движения». Но вскоре начали привлекать и подростков из числа тех, что перестали быть «юными отбросами» и перешли в категорию «солдатиков».
«Солдатиков», кстати, плетками уже не наказывали. Но право стать «солдатиком» надо было заслужить прилежанием в учебе и полным повиновением старшим.
Власти города и области смотрели на деятельность центра сквозь пальцы, всячески прикрывали его и стремились пресечь на корню любые слухи, которые могли бы негативно отразиться на самом «Витязе» и всех, кто имел к нему прямое или косвенное отношение. А по всему выходило, что так или иначе отношение к центру имели едва ли не все влиятельные люди города. Судьба каждого из них решалась на общем «военном» совете. Чтобы привлечь человека на свою сторону, включить его в организацию или склонить к сотрудничеству, использовались любые методы, в том числе шантаж, угроза… В общем, понятно.
Большинство людей, входивших в организацию, но не являвшихся официальными сотрудниками центра, Гвоздев не знал ни по фамилии, ни даже в лицо. Зато ему было точно известно, что свои люди имелись у Горшенина практически везде — начиная с районной администрации и заканчивая Управлением Федеральной службы безопасности по Волгоградской области. Поэтому и компромата на каждый интересный для «сподвижников» объект у Горшенина было предостаточно.
— Как же его не грохнули до сих пор? — удивилась я.
— Да как же его грохнут? — в свою очередь удивился доктор. — Его, наоборот, как зеницу ока беречь должны. Если с Горшениным что-нибудь случится, тут столько голов полетит, только держись. Он ведь все ниточки в руках держит и наверняка как-нибудь подстраховался на случай, если нарвется на какого крутого. И компромат весь хранится у него…
Гвоздев замолчал, мне опять пришлось пошевелить пистолетом.
— Где именно?
— Здесь, в его кабинете, — выдавил доктор. — Не знаю, где точно. Я слышал, еще есть «страховые» копии. Где Горшенин держит их, клянусь, я понятия не имею.
Итак, доказательства, можно считать, у меня в руках. Не говоря уже о ценном свидетеле. Если он сейчас готов все тайны выложить, то в более подходящей обстановке запоет так, что только успевай записывать. Теперь главное — любой ценой сохранить его в целости и сохранности.
«Ценный свидетель» подробно объяснил, где и что находится на территории, как добраться до кабинета Горшенина, какое примерно количество человек должно на данный момент быть на базе.
— Кроме нас, в лазарете еще кто-нибудь есть? — задала я последний вопрос. — Больные? Охрана на входе?
— Из больных один мальчик, он в первом боксе. Охраны не должно быть, но есть санитар. Скорее всего он в первом кабинете, от входа сразу направо. А-а… вы разве не через дверь вошли?
— Пока вопросов к вам больше не имею, — подвела я черту под нашим разговором, оставив без внимания идиотский вопрос. — На пол, пожалуйста.
Объяснив перепуганному Гвоздеву, что делаю это исключительно для докторского же блага, я хорошенько его спеленала и уложила под кроватью, чтобы его невзначай не подстрелили из окна или со стороны двери. Доверяла я ему лишь самую малость, поэтому на всякий случай еще и рот кляпом заткнула.
К зданию, в котором, по словам Гвоздева, находился кабинет Горшенина, я передвигалась мелкими перебежками. Доктор сказал, что «лагерь» вот-вот собирались оснастить системой видеонаблюдения, но, к моему счастью, пока были завершены только подготовительные работы. Однако охранники время от времени совершали обход территории, причем делали это попарно.
С дежурными я не столкнулась и до здания добралась благополучно. Вот здесь меня ожидала серьезная проблема. Зарешеченные окна, металлическая дверь, естественно, запертая, вместо окна полуподвала, как в санчасти, — узкие вентиляционные отверстия, в которые разве что только кулак просунуть можно.
Я уже начала было примериваться к замку, но решила оставить этот вариант как запасной. Металлические двери имеют обыкновение отзываться звуком, когда начинаешь ковыряться в их замках. Не говоря уж о лязганье самого механизма замка, да еще когда где-то в двух шагах от двери сидит охранник…
Но не может такого быть, чтобы дверь эта была единственной, ведущей внутрь. Я двинулась вдоль здания, низко пригибаясь, когда проходила под окнами, и через некоторое время действительно наткнулась на запасной выход. Вопреки всем инструкциям о пожаробезопасности дверь запасного выхода оказалась намертво заколоченной. Стремление обеспечить безопасность перевесило страх перед инспекциями. Да и каких, собственно, инспекторов мог бояться Горшенин, если у него все было надежно «схвачено»?
Вскрыть варварски заколоченную гвоздями дверь нелегко, особенно если при этом стараешься не производить шума. Но в действительности сделать это зачастую оказывается проще, нежели с помощью отмычки открыть хороший замок. К тому же охранник, как мне стало известно, нес вахту у «парадного» входа, поэтому и оставался шанс, что процесс взлома двери в другом конце здания не коснется его ушей.
Внутрь здания я попала только минут через десять. При этом немало понервничала, ведь в любой момент мог кто-нибудь появиться, а скрыться здесь было совершенно некуда.
Но мне снова повезло. Я уже вытащила последний гвоздь и даже вскрыла простенький замок, когда услышала звуки шагов. Иначе как везением это не объяснишь. Зажав в руке гвозди, я немного приоткрыла дверь. Ржавые петли взвизгнули так, что слышно их было, должно быть, даже Саше и Паше, клюющим носом около гостиницы. Быстренько протиснувшись сквозь узкую щель внутрь, я резко притянула дверь и заперла ее изнутри. При беглом осмотре это должно сработать.
Гвозди я высыпала кучкой в углу и замерла, прислушиваясь. И с улицы, и из глубин здания доносились звуки. Но сейчас меня больше волновало то, что происходило внутри.
Дверь, которую я только что вскрыла, соединялась с основным коридором узким проходом метра в четыре длиной. Коридор был освещен, но сам проход оставался в тени. Прижавшись к стене, я слушала приближение шагов. Человек, двигавшийся по коридору, был, очевидно, привлечен визгом дверных петель. Он не просто шел, а целенаправленно производил осмотр территории. Звук шагов то возобновлялся, то затихал на несколько мгновений.
Толстая каучуковая подошва моих ботинок позволяла передвигаться практически бесшумно. Обувь приближавшегося человека была жесткой. Двигался он осторожно, но каждый шаг все равно сопровождался легким постукиванием от соприкосновения подошвы с твердым покрытием пола.
Кто-то приблизился к двери с внешней стороны, потоптался некоторое время, подергал за ручку и удалился. Я сосредоточила все внимание на человеке в коридоре, сжав между пальцами отмычку и превратив ее, таким образом, в грозное оружие.
Наконец человек приблизился настолько, что при его очередном шаге я увидела носок тяжелого армейского ботинка. В следующее мгновение человек показался полностью, развернулся, чтобы осмотреть дверь, глянул на меня в упор и… В тот же миг моя отмычка глубоко погрузилась в его солнечное сплетение.
Беззвучно задохнувшись, охранник сложился пополам. Остановленная толстым слоем одежды, отмычка вряд ли нанесла особый вред внутренним органам, даже, наверное, не сильно порезала кожу, но дело свое сделала — охранник находился в глубоком шоке. Добавив для верности ребром ладони по его шее, я подхватила тело, мягко и беззвучно опустила его на пол, подтащила к двери и там оставила. Очухается он явно не скоро.
