Светлана Алешина - Преступление без наказания
Она долго сопротивлялась, потом все-таки села, зевнула и голосом страдающей Дездемоны заявила, что всю ночь не сомкнула глаз и у нее очень болит голова. После этой декламации она навострилась снова лечь, но я быстренько выдернула у нее из-под головы подушку. Почему это она должна спать, если я уже давно встала? Несправедливо!
— Когда же я наконец сдохну? — привычно пробормотала Маринка, снова принимая вертикальное положение на диване. — А мы завтракать будем или это тоже входит в программу издевательства?
— Если успеешь — позавтракаешь, не успеешь — поужинаешь, — посулила я и не ушла из комнаты раньше ее. Знаю я эти штучки: только выйди, так она снова завалится дрыхнуть.
Маринка не завалилась: поняла, видимо, что этот фокус у нее не пройдет и не прокатит. Продолжая ворчать, как водопроводный кран, когда в нем или в трубе за ним прыгает давление. Маринка сползла с дивана и поволоклась в ванную.
Плескалась она там долго, и я даже заподозрила, что она, изображая деятельность, все-таки прикорнула рядом с ванной. Но, когда я уже собралась ручкой от швабры постучать в дверь и потребовать вменяемого ответа. Маринка вышла сама и заказала «покушать». Покушать она получила, но только по пути к машине на лестнице. Одного бутербродика ей показалось мало, ну а на большее у нее не хватило времени. Кто не спрятался, я не виноват!
На поиски дачи, стоящей на берегу круглого озера и скрывающей для нас и наших читателей целый портфель изделий из драг-металлов, мы поехали на моей «ладушке». Она второй уж день терпеливо подкарауливала меня напротив подъезда и вот наконец дождалась. Вчера я немного изменила ей, пофлиртовав с «Ауди» Романа, но, несмотря на гипотетическую обиду, «Лада» завелась с полоборота, только попав в надежные руки Виктора.
Мы с Маринкой сидели на заднем сиденье и молчали. В такое раннее утро видеть себя в зеркале неприятно, не то что еще с кем-то разговаривать.
Я курила, Маринка начала прикрывать глаза и зевать. Это было самое подлое, что она могла придумать, словно ей одной хотелось спать, но ей же не объяснишь такие сложные вещи: сделает вид, что не понимает. А может быть, она и на самом деле такая.
Непонятливая.
Мы подъехали к КП ГАИ, отметились на нем, как и положено по всем правилам: до шести утра оставалось еще целых двадцать минут, и дежурный сержант, очевидно, устав за ночь бегать и уже набрав себе на вечернее пиво, а своей жене на вечернее платье, просто махнул нам рукой и равнодушно отвернулся. Все пути были открыты, и равнодушие нашего Тарасовского ГАИ однозначно можно было принимать за благоприятный знак судьбы.
Виктор неторопливо отъехал от КП и, свернув влево, начал постепенно увеличивать скорость: дорога была практически пустой, в такое раннее время желающих кататься за городом было мало. Кроме нас, впереди еще маячила какая-то машина, впрочем, ехавшая навстречу.
Мы добрались до нужного поворота к пансионату «Голубые дали», и Маринка, очнувшись, когда машина, подпрыгнув на кочке, тряхнула ее так, что она едва не упала на пол салона, нахмурилась и посмотрела в окно.
— А правильно едем, я во-он то-от пейзаж узнаю! — Она махнула рукой и кашлянула.
Я взглянула на узнанный пейзаж. Он оказался большой мусоркой, оставшейся после строительства нового моста через Волгу, строительства, совершенно непонятного и, как мне кажется, экономически не обусловленного, я имею в виду, конечно же, выгоду с государственной точки зрения — А дальше куда ехать, ты помнишь? — спросила я. — Озеро будет минут через пять за следующим поворотом, так нам потом налево или направо?
Маринка посмотрела на меня и покрутила в воздухе пальцами.
— Налево? — спросила она будто саму себя и вслух же себе пояснила:
— Право — это какой рукой пишу, а лево…
— А лево — это слева, — раздраженно сказала я, — не помнишь, значит?
— Прекрасно помню, — обиделась Маринка, — но забыла. Пока.
Виктор повернул к озеру и поехал вправо вдоль него. Я попеременно смотрела то вперед, то на Маринку, ожидая от нее хоть какой-то реакции, но она молчала и вся как-то ушла в свои собственные мысли, словно и не она должна была найти ту самую необходимую нам дачу.
Мы ехали уже достаточно долго, и тут Маринка, вытянув шею, пальцем показала в сторону озера, задумчиво проговорив:
— А кажется, вон она!
— Дача? — спросила я, всматриваясь туда же.
— Какая дача? Коряга! — сказала Маринка. — А я разве не говорила тебе? Мы когда плавали на лодке, то зацепились за корягу, так она во-он торчит. А может быть, я тебе и не говорила. Ну зато теперь сказала!
— Поехали ближе к берегу, Виктор, — предложила я.
Мы спустились еще ближе к озеру по ближайшей дорожке, и из-за деревянного забора выглянула высокая шиферная крыша.
— Это здесь! — твердо заявила Маринка. — Точно здесь! — повторила она уже не так уверенно, но по-прежнему напористо.
Мы спустились по дороге до конца и остановились перед зелеными металлическими воротами, запертыми снаружи на висячий замок.
— Узнаю эти ворота, — сказала Маринка, — короче, мы приехали.
— Судя по замку, здесь никого нет, — блеснула я наблюдательностью, сама себе напомнив Шерлока Холмса. Маринка не захотела просто по-товарищески изобразить из себя Ватсона и, хмыкнув, ехидно произнесла:
— Да это и так ясно: замок висит.
Я покосилась на Виктора и встретилась с ним взглядом в зеркале заднего обзора.
— Сумеем пройти? — спросила я.
Виктор пожал плечами.
Мы вышли из машины. Маринка зябко повела плечами.
— Погодка шепчет, что нужно было одеваться теплее, — пробормотала она.
Я промолчала.
Виктор тоже вышел из машины, неторопливо подошел к воротам и нагнулся над замком. Минуты не прошло, как он его снял и распахнул обе створки.
Мы с Маринкой прошли за ворота и остановились. Виктор же загнал «Ладу» во двор чужой дачи, снова вышел из машины и снова запер ворота снаружи Мы с Маринкой пошли к даче, а Виктор, перелезший через забор, догнал нас почти около самого дома.
— Ну, точно здесь, да, — сказала Маринка. — А то был моментик, когда я немного засомневалась, — она хитро взглянула на меня, — я этого тебе не сказала, а то бы ты начала шуметь. Ты же у нас немножко нервная…
Я промолчала, а Маринка, подойдя к крыльцу, покрутилась возле него и вынула из-под бетонного полушария клумбы полиэтиленовый пакет из-под молока. Пакет был разрезан с одной стороны, и вместо молока в нем звенели ключи.
— Что бы вы без меня делали? — гордо спросила она и передала ключи Виктору.
— Жили бы спокойно и горя не знали, — честно призналась я.
Виктор открыл входную дверь в дачу, и мы осторожно вошли внутрь. Дом Павла или его родителей ничего особенного собой не представлял: две комнаты на первом этаже и одна большая в мансарде.
Маринка сразу же прошествовала в первую комнату и развалилась в кресле с плюшевой обивкой.
— Тут где-то был обогреватель, — сказала она, оглядываясь, — куда же он его сунул?
— Мы ищем портфель, — напомнила я. — Вставай и начнем! Как он выглядел?
— О господи! Как он выглядел?! Он выглядел как портфель! — воскликнула Маринка и вскочила с кресла. — Отдохнуть не даешь! Я так устала! Как он выглядел?! Портфель как портфель. Коричневый с двумя замками. Замки блестящие. Портфель тоже блестящий, потому что новый. Был.
Отшумев, как роща золотая, Маринка молча принялась за поиски. Они заняли у нас минут сорок и ни к чему не привели, если, конечно, не считать результатами два лодочных мотора, одну банку тушенки, полтора мотка туалетной бумаги и одну помятую иллюстрацию из журнала «Интим». Ах да, рядом с моторами стояли еще две трехлитровые банки, наполненные, наверное, бензином. Или керосином. Или соляркой. Одним словом, банки стояли там, и их содержимое, надо думать, предназначалось для моторов. Не для хозяев же.
Я села в то кресло, с которого согнала Маринку, и почувствовала, что мое настроение ухудшается, а до этого доводить не хотелось.
— Где бы ты сам спрятал такой портфель? — спросила я у Виктора, закуривая и в который уже раз внимательно осматривая комнату. — Подвала здесь нет, на мансарде посмотрели. Двор, что ли, перерывать?
Виктор молчал. Что и следовало ожидать.
— Место должно быть укромное, но относительно простое, — продолжала я. — Такое, о котором бы чужие и не подумали никогда, а сама я могла бы достать вещь из него при необходимости без проблем.
Все молчали. Маринка подошла к окну.
— Так здорово было плавать на катере по озеру, — задумчиво проговорила она. — Это и была настоящая романтика, а все остальное так, обычное свинство.
Я подошла к ней и тоже взглянула в окно. Озеро находилось невдалеке от дома, приблизительно в двадцати — двадцати пяти метрах. Подтянутые цепями, на воде покачивались две лодки, одна пошире, другая поуже. Какую-то из этих шаланд Маринка в своих романтических рассказах гордо называла катером, а другую — просто лодкой. Я не стала гадать, какую именно. У меня появилась идея. А может быть, нашло вдохновение, но тут уж эпитет нужно выбирать на любителя.
