Мария Жукова-Гладкова - Секретная миссия супермодели
– А этому можно научиться? – как-то спросила я, заинтересовавшись, не входит ли подобный навык в программу подготовки чекиста.
– Не знаю, – ответил дядя Саша и рассказал, как сам себе устраивал тренировки по насильственному воздержанию и по умению не напиться «до карачек».
Как я уже говорила, он пятнадцать лет плавал – за границу на пассажирском лайнере. Там было шесть баров, естественно, все бармены пытались расположить к себе человека из «конторы». Времена-то какие были.
– Вот выхожу утром из каюты, – вспоминал дядя Саша, – а первый уже тележку катит, заставленную всеми мыслимыми и немыслимыми напитками. «Что сегодня кушать будете, Александр Петрович?» – спрашивает. «Уйди! – кричу. – Не трави душу!» Иду дальше. Второй бар. Бармен зазывает, он уже налил, стаканом трясет. Молча прохожу мимо. Третий навстречу движется с улыбочкой… И так по нескольку раз в день. Но сдерживался. Просто видел, сколько мужиков классных спились на судах… Жить-то всегда хотелось. Причем хорошо жить. И башка варила. Планы по молодости у меня были наполеоновские… Вот и не спился.
Интересно, а какие планы у Александра Петровича в его пятьдесят? – захотелось узнать мне.
Марис пил поменьше, общаясь в основном с Андреем, который ходил в подвал за ящиком водки. Со мной заговорил парень в кожаной жилетке, которого звали Валерой, остальные слушали дядю Сашу.
Я вытащила из авоськи наш рекламный проспект и показала его Валере. Сидевший рядом Костик, его приятель, тоже периодически заглядывал на цветные страницы, слушая то дядю Сашу, то меня.
Журнальчик был оформлен красочно и отпечатан на хорошей финской бумаге. На каждой странице сверху шли какие-то закорючки.
– Это каббалистические символы? – вдруг спросил Костик.
«Ба, какие мы слова знаем!» – подумала я, решив, что надо быть осторожнее и не ляпнуть какую-нибудь глупость. Хорошо, что я сегодня задала дяде Саше именно этот вопрос. От нечего делать я листала журнал, сидя у себя в комнате, пока они с Марисом занимались своими делами. Я как раз поинтересовалась, что это за закорючки. Никитин объяснил, что данные письмена ничего не значат – просто кто-то дрожащей рукой выводил посылаемые в нетрезвый ум сигналы, давая им буквенное воплощение, только на каком языке, не смог бы сказать и сам. Обо всем, что касается каббалы, меня просветил Марис, так что я, недавно подкованная по этому вопросу, занялась просвещением Валеры с Костиком.
Естественно, я не стала выдавать версию дяди Саши насчет того, кто придумал эти символы, заявив, что это алфавит языка, на котором говорит Высший Разум.
– Значит, вначале язык надо выучить, а только потом можно с ним общаться? – спросил Валера.
– Знание приходит естественно, – пояснила я. – Плутон говорит с тобой, и ты понимаешь, что он говорит. А насчет каббалы… Понимаете, братья, каббалистика основана на вере в то, что при помощи молитв и ритуалов человек в состоянии активно вмешиваться в божественно-космический процесс. Мы, Дети Плутона, только доносим до людей сообщаемое нам Высшим Разумом. Мы не вмешиваемся в этот божественно-космический процесс, мы говорим о том, что нужно сделать, чтобы жизнь стала лучше. Вот, например, уничтожение бактериологического оружия. Это принесет только добро.
– Но люди все равно продолжают воевать, – заметил Костик. – И не собираются отказываться от оружия.
– Мы хотели бы, чтобы они отказались, но понимаем, что такое пока невозможно… Мы не идеалисты. Но пусть оружие будет менее жестоко, чтобы от его применения не страдали хотя бы последующие поколения. Вы понимаете меня, братья?
Молодые люди закивали. Я подумала, что с братом Костиком я предпочла бы вступить в родственные отношения, только не братско-сестринские, а несколько иные. Парень был как раз в моем вкусе.
– Мамаша, – обратился ко мне Валера («Да я младше тебя, родной», – хотелось сказать мне, но я, естественно, промолчала), – а вы порчу снимаете? Лечите людей?
– Нет, сынок, порчу мы не снимаем и бесов не изгоняем, но многие наши братья и сестры имеют медицинское образование. Есть потомственные лекари. Если можем – помогаем людям. Нет – не беремся. Иногда ведь и доброе слово может облегчить страдания, правда? А ты-то на что жалуешься, сынок?
Валера был кровь с молоком, впрочем, как и остальные добры молодцы, собравшиеся за столом. Еще бы: железное здоровье надо иметь, чтобы так квасить каждый день. А из застольной беседы я поняла, что пьянки тут происходят ежедневно, за исключением тех редких вечеров, когда появляется хозяин, но о его приезде сообщается заранее, и тогда на даче начинается генеральная уборка, все приводят себя в порядок.
Сам Валера ни на что не жаловался, но вот… Он явно сомневался, говорить мне о чем-то, что его беспокоило, или нет. Они переглянулись с Костиком. Тот пожал плечами: тоже не мог принять решения.
– Мальчики, – обратилась я к ним, – давайте выйдем на свежий воздух, здесь уже так накурено, а я – человек немолодой…
Парни тут же встали. Михалыч, несмотря на то, что был пьян, мгновенно поднял голову и спросил:
– Куда?
– Да вот бабушка просит на свежий воздух вывести подышать…
«Знал бы ты, милый, какая я тебе бабушка. Тоже мне – внучек!»
Михалыч махнул рукой, отпуская. Другой рукой он уже обнимал дядю Сашу. Михалычу довелось побывать в Афгане, правда, всего два месяца, и он углубился в воспоминания.
Мы вышли на крылечко с задней стороны дома. Между ним и забором было метра три.
– Что-то у вас во дворике ни деревца, ни кустика, – заметила я своим старушечьим голоском. – Да и травка вся какая-то пожухлая, примятая.
– А, это все Михалыч! – махнул рукой Костик. – Чтобы никакой душман за деревом не спрятался.
– Он что, боится призраков? – спросила я и подумала, не начинается ли у старшего белая горячка.
– Да непонятно, чего он боится. Живем тут уже два года. Никто не заявлялся. Ни мусора, ни душманы, ни привидения.
Значит, точно – белая горячка.
– А что вас тут поселили, мальчики? – с невинным выражением морщинистого лица спросила я.
Ребята переглянулись, но потом, видимо, признали вопрос вполне естественным. Что может подумать божья старушка, узнав, что шесть молодых парней под началом Михалыча два года живут на загородной вилле, ничего, с ее точки зрения, не делая.
– Да понимаете… – начал Костик, почесывая затылок. – В общем, мы этот дом охраняем.
– А что его охранять? Мы вот сегодня с солдатиками говорили, тоже дом охраняют. А другие дома никто не охраняет. Вон их сколько, неохраняемых. Ваш хозяин думает, что сюда воры полезут? Да такой забор от всех воров защитит! Взяли бы собачку позлее…
– Не нам решать, мамаша, – неожиданно резко ответил Валера.
Я удивленно посмотрела на него. Он явно понял, что переборщил, извинился, заметил, что их наняли, чтобы тут жить, платят за это, а они с Костиком, в общем, кроме как на охрану, ни на что не пригодны. Согласились в свое время, так и живут.
Я подумала, что ребятам эта жизнь уже опостылела, они с удовольствием поменяли бы место работы, только не знают куда податься, да и расслабились здесь явно. Конечно, им было не положено разговаривать с посторонними, но они уже так надоели друг другу, что были рады любому новому лицу. Все, включая Михалыча. Мы, трое стариков, с их точки зрения, никакой опасности не представляли. Можно и побеседовать.
– Так что болит, мальчики? – Я решила вернуться к теме, из-за которой мы, в общем-то, и покинули общий стол.
– Не у нас…
Парни снова переглянулись, и наконец Валера решился:
– У одной девушки.
– А где она, милые?
– Здесь.
– У этой восточной, что ли?
– Нет, с Сулемой все в порядке, – покачал головой Костик и добавил через несколько секунд: – Пока.
Валера ткнул его в бок.
– Здесь еще одна кухарка есть? – Я прикидывалась ничего не понимающей. – Я как раз думала: что же одна девушка на вас на всех готовит? Тяжело, наверное. И дом такой большой убирать.
– Сейчас она одна готовит, – сказал Валера. – Вот другая как раз заболела… Мы хотели вас попросить… поговорить с ней, что ли. Она жить не хочет. От еды отказывается. Лежит, отвернувшись к стенке. Вроде бы так с ней все в порядке… Поговорите, бабушка.
– Конечно, поговорю, – закивала я, судорожно размышляя: «Рута? Или нет?»
Мы снова вошли в дом и поднялись по лестнице на третий, последний, этаж. Верхняя площадка была похожа на клетку, дверь, тоже металлическая, была заперта. У Костика имелся ключ, он вставил его в навесной замок, повернул два раза и пропустил меня вперед, потом снова навесил замок, теперь уже изнутри.
Я посмотрела, в какой карман он опустил ключ. Мне не нравилось быть запертой вместе с этими орлами, тем более ни Марис, ни дядя Саша не знали, где я сейчас нахожусь. А вдруг эти на что-то обратили внимание? Вдруг поняли, что никакая я не божья старушка? Сейчас оставят меня в этой тюрьме, потом мужиков повяжут… И не выбраться нам отсюда. Нет, так думать нельзя. Я приказала себе успокоиться.
