Андрей Шахов - Таллинские палачи - 2
— Значит, одного Лепик все же уложил, — произнес Стасис, отрешенно глядя в прострелянное окно на виднеющуюся вдали черную тумбу отеля «Олимпия».
Ыунапуу связался с капитаном Вельди, доложил, что объект, пусть с большими потерями, но занят, а, значит, удалось-таки нарушить планы террористов и отрезать путь к отступлению доброй половине боевиков. Вельди с радостью подключил к разговору полковника Пыльтса. Для порядка первым делом тот выразил неудовольствие самодеятельностью младших офицеров. Но, памятуя, что победителя не судят, быстро перешел к похвалам, из которых можно было сделать вывод, что везучие герои, если только не отчебучат позже чего худшего, возможно, будут даже поощрены…
— А теперь слушайте мой приказ!..
Полковник оповестил о предстоящем очередном наступлении на все позиции террористов и велел отряду готовиться к отстрелу отступающих мимо занятого здания боевиков.
— Ни один не должен уйти! — со сталью в голосе предупредил он офицеров.
Хансен возмущенно хмыкнул, выхватил рацию из руки Ыунапуу:
— Господин полковник, у меня есть предложение.
— Слушаю.
— Почему бы нам не попытаться взять в плен боевиков, находящихся в восточной части порта? Сейчас мы в состоянии заключить их в плотное кольцо…
— И ждать, пока они соизволят сдаться? — возмутился Пыльтс. — Господин лейтенант, кажется, вы забыли, что морские ворота столицы нашего государства уже несколько часов находятся в руках каких-то негодяев, и каждую минуту в боях с ними гибнут солдаты нашей армии… Ваши солдаты! Что еще хуже, гибнут даже гражданские…
— Но…
— Никаких «но», лейтенант! Извольте выполнять полученный приказ!
Хансен посмотрел на Ыунапуу, понял, что тот ничем ему не поможет, и поднес рацию к губам:
— Слушаюсь.
Радченко задумчиво почесал мочку уха:
— С одной стороны, он вроде верно говорит…
— Не люблю я односторонние взгляды! — Райсмик невесело усмехнулся. — У меня сложилось впечатление, будто полковник заинтересован в том, чтобы ни один боевик не был взят живым.
— А, может, просто мстит им за позорный провал его крутой австралийской школы? — предположил Олег.
— Вряд ли, — усомнился Ыунапуу. — Слишком крепкий Пыльтс мужик!
* * *Минуты две на Уус-Садама царила полная тишина. Сидевшие под окнами Куренной и Григорянц обменялись вопросительными взглядами.
— Обломились? — предположил сержант.
— Наверняка поняли, что «шестой» ликвидирован, — капитан досадливо сжал кулак. — Если они зайдут в тот дом…
— Так их «восьмой» должен прищучить! — Ольховский подался к окну и приподнял голову.
— Куда?! — крикнул Куренной.
Тут же во все окна квартиры ударила косая лавина свинца, пущенного из дальнего подъезда белого дома. Голова прапорщика разлетелась на кровавые пузыри, к ужасу Куренного и Григорянца заряженный гранатомет выпал из его рук и был придавлен восьмидесятикилограммовым телом. К счастью, взрыва не последовало, и Григорянц, не смотря на ситуацию, облегченно выдохнул.
Капитан схватил рацию:
— «Восьмой», что происходит? Почему вы прошляпили?.. — он вдруг понял, что произошло. — Сбежали, сволочи! — и отчеканил: — Говорит «седьмой»: я не намерен больше ложить своих людей ни за х… собачий и немедленно ухожу с позиции! Остальным рекомендую сделать тоже самое… Все!
Стоящий в прихожей Глаголев тоскливо глянул на командира:
— Как же мы уйдем-то без прикрытия? Вы ведь слышали: «шестнадцатый» атакован.
— Уйдем! — заверил капитан, посмотрел на съежившегося под окном Григорянца. — Ползи к двери.
Парень зажмурился, вздрагивая от сыплющихся на него осколочков и щепок, прополз через комнату и поднялся на ноги рядом с Глаголевым. Секунду спустя к ним присоединился Куренной…
— Винтовку брось, — велел он Григорянцу и вручил взамен свой пистолет. — За мной!
Они выбежали на площадку и буквально скатились по лестнице на первый этаж. Капитан стал с автоматом наготове напротив входа в подъезд, указал на одну из дверей:
— Выбить!
На всякий случай Глаголев попробовал за дверную ручку — заперто. Отступив на шаг, он расстрелял оба замка из автомата и с маху налетел на дверь широким плечом. Раздался резкий хруст, дверь распахнулась, и, потерявший равновесие Глаголев упал боком на пол прихожей.
В конце коротенького коридора завопила по-эстонски пожилая полная женщина в выцветшем махровом халате. Похоже, за время грохотавшей рядом с ней минивойны она слегка тронулась умом, потому что вместо того, чтобы спрятаться от греха подальше в ванной или под столом, решила защищать свою «крепость» с кухонным топориком в руке.
— Засохни, сука! — раздраженно пробасил Глаголев и стал грозно вздыматься; не зная по-эстонски ни слова, он все же уловил вполне конкретный негатив в свой адрес.
Женщина со страху совсем потеряла рассудок и метнула в него топорик. Тот воткнулся под углом в висок снова повалившегося на пол парня. Глядя на растекающуюся по коврику алую лужицу, женщина заломила руки и, выпучив глаза, завизжала нечто нечленораздельное.
Куренной шагнул в прихожую, короткой очередью отбросил совершенно некстати шумящую бабу вглубь кухни и склонился над Глаголевым. Поняв, что парень мертв, он вытащил из-под него автомат, сунул его Григорянцу в руки и скомандовал:
— За мной!
Они ворвались в одну из комнат, капитан распахнул приоткрытое окно и одним махом выпрыгнул наружу. Григорянц увидел в нескольких метрах от окна портовую ограду, приободрился и последовал за командиром.
Они подбежали к ограде, присели для прыжка. Но тут же сзади раздался выстрел, и замерший на миг в неловкой позе Куренной увидел, как вскрикнувший Григорянц схватился за голень и завалился набок.
Вскидывая автомат, капитан резко развернулся и увидел в окне пройденной квартиры двух солдат. Один возился с, видимо, только что опустевшим магазином, а второй, позади его, с гримас сой отчаянного усилия торопился отпихнуть товарища и вступить в бой раньше противника. Почти не целясь. Куренной нажал на спусковой крючок…
Затем нагнулся к воющему Григорянцу:
— Идти сможешь?
— Не зна-аю… — заикаясь от боли, проклокотал тот, оторвал от голени выкрашенную кровью руку, глянув на нее, с ужасом простонал. — Кончат они нас…
— Заткнись! — велел капитан, одной рукой за шиворот приподнял сержанта и подставил под него плечо. — Нам только за ограду…
Григорянц почувствовал горячее тело несгибаемого воина и немного успокоился. Он посмотрел на слипшиеся от пота седеющие волосы командира, на свисающего из окна прострелянного эстонского солдата и поверил: «Мы дойдем, тут всего-то…» Но, глянув на предстоящий маршрут, сжал зубы так, что скулы превратились в камни.
Им нужно было доковылять до главного въезда в порт; метров десять, не больше. Но что такое десять метров простреливаемого пространства для едва передвигающейся пары?
Преодолели шесть… Два из них — падая.
Парализованный пулей в позвоночник капитан некоторое время еще жил и даже осознавал происходящее. Лежа на горячем асфальте лицом к причалам, он видел, как с верхнего этажа административного комплекса расстреливали последних беглецов из восьмой группы, как в отчаянии бросались под пули добежавшие до здания редкие уцелевшие из восточных групп. Потом услышал над собой начало фразы на уже привычном эстонском языке и провалился в черноту.
* * *Только сотрудники КаПо закончили разговор с Ингой, к ней тут же ринулась толпа газетчиков и телерепортеров, в районе улицы Садама сумевших-таки прорваться через полицейский заслон. Особисты с трудом пробились через кольцо и исчезли в своем микроавтобусе, а изумленная Инга приняла на себя лавину порой самых неожиданных вопросов.
— Как ваше имя?
— Что с вашим лицом?
— Какое отношение вы имеете к происходящему?
— Почему вас доставили сюда на бронемашине?..
— И зачем?
— Что за кейс вы передали сотрудникам Полиции безопасности?
— Как скоро, на ваш взгляд, армия расправится с террористами?
Инга старательно отворачивалась от камер и бубнила, как заведенная: «Мне нечего сказать». К счастью, началась очередная атака, и ее оставили в покое.
Инга отошла в сторонку, к одной из машин полиции и уже из-за нее, не мигая, стала следить за тем, как люди деловито продолжают убивать друг друга.
Второе наступление оказалось куда более удачным, нежели по всем статьям провальное первое. Военные без особых потерь и довольно быстро стали продвигаться вперед, отвоевывая у противника подъезд за подъездом. Конечно, Пыльтс, благодаря Ыунапуу и Нансену знавший много больше остальных, благоразумно не распространялся о том, что боевики покидают свои позиции сами, в полном соответствии с собственными планами. И не обремененные лишними знаниями атакующие чувствовали себя немножко героями.
