Владимир Чванов - Соучастие
Это случилось на перемене. Класс рассмеялся над ее горячностью и не одобрил ее резкости. Случай действительно, в сущности, как с книгой, пустяковый. Преподавал им учитель географии, старенький и не то чтобы старенький, а постоянно горбящийся оттого, что сидел вечерами за большими картами. Расстелить вечером на коврике старую географическую карту и совершать, не отрываясь от нее, замечательные путешествия, было его слабостью, которую он не скрывал. Виктор для забавы перед уроком географии нарисовал однажды на доске горбатенького человечка, который склонился над очертаниями Северной и Южной Америки и внизу подписал: «Я тоже Колумб».
Учитель, войдя в класс, долго стоял перед доской, не решаясь повернуться лицом к ученикам. А потом вдруг быстро подошел к парте Виктора, ткнул пальцем ему в грудь:
— Твое художество?
Виктор возмущенно воскликнул:
— Понятия не имею, кто рисовал! Неужели вы думаете, что я на это способен? — И подумал сейчас: наверное, ребятам в такой ситуации всегда хочется отказаться, на кого-то свалить…
— Ну, тогда извини, — печально сказал учитель и стер изображение с доски.
После этого и произошла бурная сцена с прямолинейной девчонкой, обвинившей его во лжи. Он не задал себе ни тогда, ни потом простейшего и самого естественного вопроса: почему старый учитель подошел к нему? Ведь в классе было тридцать пять человек. Каким же образом он, стоя к ним спиной, прочитал на их лицах, кто именно это сделал.
«А он не по лицам читал, — заговорил в Викторе обвинительный голос. — Он в душах ваших читал. Неужели ты думаешь, что старый, опытный учитель не сумел за три года вас узнать?»
«Но неужели ты был хуже всех? — очнулся оправдывающийся голос. — Ведь были же в классе и хулиганы, и откровенные лгуны. Ты никогда не делал того, что делали они».
«Они были слишком грубы для такого тонкого глумления над человеком, — заговорил голос обвинителя. — Есть такая хитрая штука — психология. Тогда ты не догадывался о ней. А твой учитель был психолог».
«Но почему он подошел ко мне? Ведь я на его уроках был тише воды, ниже травы и всегда хорошо отвечал?» — не фальшивя и не стараясь лгать себе, подумал Виктор. Вопрос, почему много лет назад учитель географии подошел к нему, стал вдруг для него сейчас в коридоре милиции самым важным, самым главным, будто от ответа на него зависела вся дальнейшая его судьба.
«Он подошел к тебе случайно, — успокаивал его оправдывающий голос. — Ты оказался первым, кто попал в поле его зрения».
«А в этом коридоре ты тоже случайно сидишь? — зазвучал голос обвинителя. — А чужие деньги ты тоже случайно взял?»
И вдруг Виктора обожгло самое тяжелое воспоминание — когда он обманул свою мать. Она была больна. Это было, кажется, в седьмом, нет даже в шестом классе. Мать дала ему два рубля и сказала, что надо купить в магазине. А он встретил во дворе Мишку, и они побежали в соседний парк, где открылись новые интересные аттракционы, и истратили на тир, мороженое и зеркала эту небольшую сумму. Только два рубля. Он вернулся домой и сказал матери, что деньги потерял, а потом ходил по квартире, по двору и якобы искал их. Ему показалось, что мать поверила. Но теперь, в этом коридоре, ему стало ясно, что тогда она его пожалела. Пожалела потому, что любила его больше, чем учитель географии. И не хватило у нее решимости сказать в глаза: «Это твое художество. Ты сказал неправду».
Значит, твердо, по-мужски решил Виктор, заглушая два голоса: и тот, который обвинял, и тот, который оправдывал, значит, я и раньше воровал, лгал и просто не придавал этому значения. Значит, все было не так, а гораздо сложнее, чем мне казалось.
Человеческая судьба порой складывается из незначительных проступков, случайных умолчаний, мелкой лжи, внезапной нечестности. Все это забывается, опускается на дно души, но однажды происходит в жизни нечто реальное, поворачивающее судьбы как бы вспять, и ты начинаешь всматриваться, начинаешь вспоминать, вспоминать, вспоминать…
И он вдруг подумал, что, в сущности, быть честным человеком гораздо труднее, чем раньше ему казалось. Он понял, что честность — это постоянный справедливый суд над своими чувствами, мыслями, поступками.
А собственно, зачем вспоминать старое, когда есть сегодняшняя страшная ситуация: я взял чужое. Наверное, можно сказать — украл…
Виктор не заметил, как в двери кабинета появился Савин.
— Проходи! — Он жестом пригласил его к себе.
С чувством душевного смятения Виктор в нерешительности вошел в кабинет.
— Устраивайся…
Виктор сел на жесткий стул с прямой пластиковой спинкой.
ГЛАВА 11
По радио сказали, что погода будет хорошей и значительно потеплеет. Синоптики угадали лишь наполовину. Солнце и вправду светило ярко, но хлесткий ветер сшибал с крыш облака снега, и ощущение наступившей весны пропало.
В 9.30, сразу же после пятиминутки, Арсентьева вызвал начальник отделения.
— Что нового по краже у Школьникова? — задал он, казалось бы, обычный вопрос, но своим тоном, однако, дал понять, что ждет положительных результатов. — Руководство просит исчерпывающую информацию по этому делу.
Разработка дела шла активно. Арсентьев хорошо ориентировался в запланированных оперативных мероприятиях, отлично знал весь следственный материал. Он четко проинформировал о проведенных глубоких проверках.
Начальник докладом остался доволен, одобрил дальнейший план действий и внес в него лишь несколько дополнений.
В 10.05 позвонил из МУРа старший оперативный уполномоченный Филаретов:
— Прошу помочь! Вчера такая же кража совершена в центре города. У Архипова. Способ тот же. Полагаю, твоя и эта кража — дело одних рук…
Арсентьев не успел подготовить нужного ответа. Напористый Филаретов продолжил:
— Архиповское дело на контроле. У руководства МУРа. Подсылай толкового оперативника для согласования работы. Здесь одними автономными мероприятиями не обойдемся…
— Это правильно! Только ругают одного начальника уголовного розыска, — усмехнулся Арсентьев и пообещал срочно скорректировать работу. Судя по всему, предстоящий день обещал быть горячим.
Положив трубку, он вызвал Филиппова. Информация оперативника о появлении в магазине «Жемчуг» подозрительного молодого мужчины в черном кожаном пальто его заинтересовала. Конечно, сам по себе этот факт мало о чем говорил, но в сочетании с другими обстоятельствами определенно заслуживал внимания.
— Ну-ка, расскажи о своих умозаключениях. Потом будем думать вместе.
Рассказ Филиппова был кратким.
— Мужчина, которого я засек в магазине, проявлял интерес к бриллиантам. Конечно, любоваться драгоценностями может всякий. Но он выяснял, сколько могут стоить серьги бриллиантовые с изумрудами, имеющие художественную ценность, почему нет в продаже золотых украшений с эмалью, в чем разница между якутскими и уральскими алмазами, каковы особенности их огранки. Он вел себя спокойно до тех пор, пока не увидел дежурного милиционера, шедшего к прилавку. Тут заметался, ринулся к выходу и словно в воду канул. Вот, собственно, и все, — закончил свой рассказ Филиппов. — В рапорте я указал его приметы.
Арсентьев внимательно прочитал убористый текст и, положив рапорт в папку, задумался. В кабинет доносились голоса прохожих, шедших под окнами. Далеко за корпусами домов тяжело бухал молот: там на стройплощадке забивали бетонные сваи для нового универмага.
— Любопытная история, — сказал Арсентьев. — Мне кажется, этот мужчина задал ряд непростых вопросов. Не собираясь ничего покупать, он хотел узнать стоимость старинных серег с бриллиантами и изумрудами, интересовался золотом с эмалью. С чего бы? Увязывается ли это с кражей у Школьниковых?
Филиппов высказал свою точку зрения.
— Знаете, что мне пришло в голову? Похоже, он хочет приобрести ценности, но боится переплатить. Вот и задавал вопросы.
— А может, продать? — спросил Арсентьев. Он вычертил на листе бумаги замысловатую фигуру и стал четкими, косыми линиями ее заштриховывать.
— Вечернее время он выбрал не случайно. В такой час люди торопятся домой или в другие магазины, — продолжал Филиппов. — Его интерес к современной огранке камней — существенная деталь…
— Вот, вот! Можно сделать общий вывод — неизвестный в камнях не ориентируется вовсе и явно таится. Если вещь своя или вещь для себя — логичнее проконсультироваться у опытных товароведов. Допустим, на Калининском проспекте, а не ехать в магазин, который на отшибе. Чего прятаться? — Арсентьев говорил отрывисто, сопровождая слова короткими взмахами ладони. На какое-то мгновение он замолчал.
— Разрешите? — воспользовавшись паузой, спросил Филиппов.
— Подожди, — остановил его Арсентьев. — Знаешь, а я с тобой согласен. Он ведь покупатель ценностей. Притом случайный. Это наиболее вероятный вариант. Любители старины, люди сведущие, знают, что якутские алмазы открыты сравнительно недавно, знакомы и с характеристикой огранки. А мужчина этот — знаток в камнях так себе.
