Ольга Хмельницкая - Из бутика с любовью
– Я рад, что ты пришла, – сказал он, – догадалась, где меня найти, да?
– Да.
– И зачем?
– Зачем пришла?
– Ага.
– Ну, мясо же надо доделать.
Он фыркнул.
– И все?
Массивная черная ворона села на деревянный крест, еще совсем свежий, светлый, торчащий из холмика рыхлой черной земли, усыпанной цветами – пополам искусственными и натуральными, едва начавшими увядать.
– Тут много птиц, – сказал Петр, – здесь хорошо. Извини, но мясо тебе придется доделать самой.
После небольшой паузы она встала.
– Как скажешь. Но если что, ты знаешь, где меня найти.
– Ты тоже. Я все время здесь. Двадцать четыре часа семь дней в неделю.
Через кладбище шла согбенная фигура в лохмотьях.
– Петро! – сказала фигура. – Ну что, споем? Ла-ла-лаааа…
Евгения оставила их вдвоем распевающими «Реквием» Моцарта.
В бутике, где было влажно и прохладно, стоял аромат свежей зелени. В огромные ведра плотно набиты розы. Почему-то Марине больше нравились розочки маленькие, камерные и изящные. Огромные выглядели менее натуральными, им не хватало живости, и в вазах они казались сделанными из крашеной ткани.
– Какой красивый цвет, – сказала Марина, показывая на яркие оранжевые миниатюрные розы, – как огоньки.
– Сколько их в ведре? – спросил Дима.
Консультант радостно подобралась, почуяв крупного клиента.
– Сто штук, – ответила она, – могу продать вместе с ведром.
– И вот хорошенькие, – заметила Марина.
Розочки были желто-зеленого цвета, контраст листьев с лепестками в этом случае был невелик, бутончики казались продолжением стебельков. Потом Марина восхитилась сиреневыми розами, нежно-розовыми с красным ободком, черно-красными бархатными и в конце концов остановилась на самых первых, огненно-оранжевых.
– И ведро давайте, – кивнул Дима.
У Марины зазвонил телефон.
– Да, Анастасия, я вас слушаю, – сказала она, мгновенно забыв о розах. – У вас что-то случилось?
– Я долго думала, звонить вам или нет, – сказала Анастасия в трубку, – но потом решила, что это может быть важным, хотя я не люблю звонить и общаться тоже не люблю. Дело в том, что мне пришло сообщение с текстом «Ты самая последняя». Отправлено из Интернета, отправителя узнать невозможно.
– Самая последняя, – повторила Марина. – Анастасия, спасибо. Будьте осторожны. Вы же дома, как мы и договаривались?
– Не совсем, – сказала Анастасия, – я в торговом центре возле дома, покупаю... кое-что из спортинвентаря.
– Послушайте, Анастасия, – почти закричала Марина. – Уходите оттуда. В торговые центры вообще ходить опасно. У нас уже два трупа – Кира и Ульяна.
– Она самая последняя, – сказал Дима. – Сейчас не ее очередь. Либо Лизы, либо Иры.
– С Ирой нет связи. Она неизвестно где. За Лизой наблюдают. Она пьянствует и пишет картины. И поэтому может оказаться, что очередь именно Анастасии.
Он секунду помолчал.
– Проблема в чуждой логике, – продолжил Дима. – У нашего убийцы есть какой-то мотив, но он... как у инопланетян. То есть его мотив не может быть нашим мотивом. Поэтому так трудно его раскусить.
– Кира, фотография Цукермана, Ульяна, Лиза или Ира... последняя Анастасия.
Марина набрала номер Вероники, но Вероника не отвечала.
– Как все-таки тебя зовут?
Мужчина решительно посадил Веронику на стиральную машину.
– Выбери любое имя, какое тебе нравится, – сказал он.
Она обняла ногами его поясницу.
– Так не пойдет, – сказала она, – я хочу знать. Заметь, я не спрашиваю фамилию, адрес, должность и семейное положение.
– Ну... Вася, – сказал он.
– Неправда.
Они слились в долгом и сладком поцелуе. У Вероники зазвонил телефон, но она не глядя вытащила его из кармана и бросила на полочку.
– Ты свежа и красива, как весенний лютик, – сказал он, – как ароматный ломтик дыни.
– Как мило, – сказала Вероника.
Теперь ее не только не смущало, что на ней нет ни грамма косметики. Это, напротив, возбуждало и снимало какие-то внутренние барьеры. Он потянул ее майку вверх.
– Мммм... белая футболка на голое тело, как эротично.
Кожа у нее тоже была белая, почти прозрачная.
– Загорелые спортивные девушки – это отлично, – сказал он, – но мне всегда хотелось, чтобы у меня была такая вот сочная, свежая пшеничная булочка.
Флакончик с духами сорвался с полки и полетел вниз. Не глядя, он протянул руку, поймал флакончик в полете и поставил его на место.
– Как ты это сделал? – спросила Вероника.
Но он сжал пальцами ее левый сосок, и Вероника сразу забыла свой вопрос.
Дима продиктовал консультанту адрес, куда доставить цветы, и повернулся к Марине.
– Смотри, – сказал он, – очередность проявляется. Кира, Ульяна, Лиза... или Ира? Странно, что во сне ты видела Иру, хотя ее манекен и шевелился, а эсэмэска «Ты следующая» пришла Лизе.
Марина прижала ладони к вискам.
– Тут есть какой-то смысл. В этом несоответствии, – произнесла она.
– Именно.
Они вышли в ярко освещенный коридор, где сновали множество людей. Многие несли пакеты с покупками. Лица были радостными и одухотворенными.
– Шопинг несет вдохновение, – сказала Марина. – И позволяет сделать жизнь красивее.
– Ты права.
Дима улыбнулся краешком губ. В этой улыбке не мелькнуло ничего радостного, только море мудрости.
– Почему мне не приходит сообщение? Всем же пришло? – спросила Марина.
– Почему это всем? Еще нет вестей от Иры, Евгении и Вероники.
– Ира беспокоит меня больше всего. Она ушла искать своего ухажера, и с тех пор мы о ней ничего не знаем.
Они повернули и зашли в огромную секцию, которая, казалось, тянулась до горизонта.
– Terranova, – сказал Дима. – И примерочных целая батарея.
Марина посмотрела на него долгим взглядом.
– Да, – кивнул он, – по логике вещей, лучше места не найти. Выбирай что-нибудь, и пойдем примерять.
Марина взяла черные брючки, белые капри и невесомое шерстяное пальто.
– Пальто отличное, я на него еще в каталоге этой марки в Интернете обратила внимание, – сказала она. – Иногда недорогие фирмы шьют настоящие шедевры. Не все, в конце концов, определяется ценой.
Марина взяла еще красную маечку, пошитую как двухслойную – нижний слой белый, верхний красный. Как будто они надеты одна на другую. – Пойдем, я думаю, это здесь.
К примерочным стояла очередь.
Анастасия вошла в «Спортмастер» и огляделась. Справа стояла стойка с роликовыми коньками. Чуть дальше располагались мячи. Еще дальше висело огромное количество спортивных сумок и рюкзаков – некоторые рюкзачки маленькие, другие побольше. Напротив расположилась стена со спортивной обувью. Анастасия тут же подошла и взяла в руки кроссовку Adidas – черную, лаковую, с тремя золотыми полосками. В ней было что-то вызывающе красивое и при этом удобное. В таких кроссовках можно убегать от...
Анастасия тут же отогнала от себя мысль.
«Два трупа – Кира и Ульяна. А я – последняя», – подумала она.
Страх сковал ей грудь, задержался в солнечном сплетении и потек куда-то вниз, к пяткам, увлекая за собой сердце.
Она сосредоточилась на кроссовках. Аэродинамическое совершенство, упругая подошва, комфортная стелька. Анастасия уже забыла о том, что хотела купить скакалку.
– Тридцать восьмой можно такие примерить? – спросила она консультанта, смешную улыбчивую девушку с двумя косичками.
Анастасия села на черный дерматиновый диванчик. Прямо перед ее глазами были еще одни кроссовки – на этот раз Puma. Узенькие, изящные как туфли. Они были красными, и Анастасия была уверена, что ножка в них кажется маленькой и аккуратной, и при этом можно ходить и бегать, подпрыгивать...
Она вспомнила про скакалку, но тут консультант принесла ей коробку с кроссовками, и Анастасия занялась примеркой.
Когда Евгения сердилась, она выпячивала челюсть вперед. Тогда в ее обыкновенной, рядовой и вполне обычной внешности не оставалось ничего женственного. Евгения за собой этот недостаток знала, поэтому на людях себя контролировала и челюсть придерживала. Но сейчас смотреть на нее было некому, и она вовсю сердито щелкала зубами. Евгения готовила и сердилась. И на себя, и на Петра. На себя больше.
«Ну почему я такая неженственная, – думала она. – Ну почему есть женщины как женщины? Кокетливые, игривые, губки надуют, ресницами помашут, «да, дорогой», «нет, дорогой», «вот ту красненькую с автоматической коробкой передач». Тьфу! А я все делаю сама. Стремлюсь все контролировать, не считаю слабость достоинством! Почему?»
Она снова выпятила челюсть вперед и защелкала зубами. Евгения, которая органично чувствовала себя в деловых серых костюмах и черных туфлях, как-то пыталась поменять гардероб. В мини-юбке в клеточку, в золотых босоножках на шпильках, с волосами, выкрашенными в платиновый цвет, она чувствовала себя то ли участницей маскарада, то ли волком в овечьей шкуре.
При этом все портили настороженные, умные, внимательные глаза и кривая полуулыбка. Одежда помогала, только пока мужчина смотрел на Евгению со спины. Почему-то, посмотрев ей в глаза, ее начинали бояться.
