Александр Багой - Война без особых причин
– Похоже она и правда его любит, – сказал я Юле.
– А ты что не знал? – ответила она.
Музыканты на эстраде действительно заиграли медленный танец. Я отодвинул стул и встал.
– Девушка, – сказал я Юле. – Можно вас пригласить? Юля сразу включилась в игру. Скромно потупилась:
– Не уверена, – ответила она, – но можете попробовать. Я церемонно подал ей руку.
– Прошу.
Отходя от стола мы столкнулись с мамой и отцом. Мама раскраснелась и запыхалась. Отец смеясь сказал:
– Смена караула!
Я шутливо отдал ему честь. Осина со Светой, шедшие за моими родителями посторонились.
– Дорогу, молодым! – весело закричал Осина.
Мы с Юлей втиснулись в толпу танцующих. Обнялись и затоптались, почти на одном месте. Поминутно сталкивались с другими парами. Рядом танцевали дядя Коля с Мариной. Марина почти висела на нем, прижавшись всем телом. Мы встретились с дядей Колей взглядами. Я насмешливо подмигнул. Он улыбаясь развел руками.
Нас с Юлей притиснули к самой эстраде. Музыка, лившаяся из огромных колонок, оглушала.
– Надо выбираться от сюда, – закричал на ухо Юле. – А то оглохнем!
Я приподнялся на носках, высматривая свободное местечко. Через стеклянную витрину кафе я увидел, как прямо напротив нас остановились «Жигули» – «копейка» грязно-белого цвета. Стекла у нее были тонированные. Выглядело это нелепо. Не соответствовало машине, ее потрепанному виду. Я мельком отметил это несоответствие.
Передние и задние боковые стекла «Жигулей» опустились. Из них одновременно высунулись черные стволы. Я застыл на месте. Меня толкали со всех сторон, но я не двигался.
– Ты что, Вадик? Ты что? – затормошила меня Юля.
Я не успел ответить. Стволы часто задергались. Дзынь! Разлетелось толстое витринное стекло. Я увидел растерянные, недоумевающие лица танцующих. Резко на высокой ноте оборвалась музыка.
Тах! Тах! Тах! – звук был такой, словно рядом работает отбойный молоток. Нелепо взмахнув руками, рухнул смешной толстяк, какой-то Юлин родственник. Рядом с ним упала высокая красивая девушка. – Тах! Тах! Тах!
Люди, загораживавшие нас от пуль, падали как сбитые кегли… Я увидел, как дядя Коля одним рывком разворачивает Марину, прикрываясь ее телом, как щитом. Тах! Тах! Тах!
Марина задергалась словно под градом ударов. Голова ее запрокинулась. На губах выступила розовая пена. Дядя Коля присел на полусогнутых ногах, удерживая Марину перед собой. Обернулся ко мне. Я увидел его искаженное лицо и скорее прочитал по губам, чем услышал:
– Вадик, ложись! Ложись!
Я будто очнулся. Прыгнул на Юлю, сбивая ее с ног. Сам упал сверху. Накрыл своим телом. Дико завизжала какая-то женщина.
Стрельба прекратилась так же внезапно, как началась. Я услышал визг покрышек. Звук удаляющейся машины. И наступила тишина. Я осторожно приподнял голову. Везде было битое стекло, кровь и трупы. Я сполз с Юли. Она лежала на спине и смотрела на меня огромными, широко открытыми глазами. Я робко дотронулся до нее и позвал:
– Юля!
Она не ответила. Только из глаз ее покатились по щекам крупные слезы. Я испытал мгновенное облегчение. Она жива! Жива!
Что-то стукнулось об пол совсем рядом. Я напрягся, готовый в любой момент закрыть Юлю. Но это не понадобилось. Просто дядя Коля отпустил Марину. Она легла у его ног как верная собачонка.
– Вадик! Вадик! Ты цел, Вадик?! Ты цел?! – отчаянно закричала мама. Она ползла ко мне от стола на четвереньках. Волосы ее растрепались. На виске кровоточила свежая ссадина.
– Я цел, мам! Цел! И Юля тоже!
– Слава Богу! Слава Богу! – закрестилась мама. – Слава Богу! Я раньше никогда не видел, чтобы она крестилась.
Под чьими-то ногами захрустело стекло. Я обернулся. Через разбитую витрину в кафе вошел Осина. Я даже не заметил, когда он успел выскочить. Пиджак Осины был в пыли. В правой опущенной вниз руке он держал пистолет. Осина подошел ко мне. Присел на корточки.
– Ушли, – устало сказал он.
– Им все равно не жить, – ответил дядя Коля. Я молча кивнул. В отдалении завыли сирены.
16
– Значит врагов у вас нет и кто стрелял не знаете? – спросил меня следователь.
– Совершенно верно, – подтвердил я. – Не знаю. Следователь покачал плечами.
– Дело ваше, – и протянул мне протокол. – Прочтите и распишитесь.
– Где расписаться? – спросил я.
– Здесь. – показал следователь. Я чиркнул свою фамилию и вернул бумагу.
– Я могу идти?
– Конечно идите, – ответил следователь, – но до окончания следствия я прошу Вас город не покидать.
– Хорошо. До свидания. Я встал и пошел к двери.
– Ин-тер-ресно, – сказал вдруг следователь. Я обернулся.
– Простите, не понял? Следователь приятно улыбнулся.
– А это так. Мысли в слух. Я тут подумал: интересно, доживете вы до конца следствия или нет.
Следователь добродушно смотрел на меня. Я понял – ему действительно только интересно останусь я или меня убьют. Есть ли жизнь на Марсе? Правда ли, что автором пьес Шекспира был другой человек? Выживет ли этот парень? Все это для следователя вопросы из одного ряда. А если меня все-таки убьют, его это не взволнует. Разве что вечером, после ужина, он скажет жене:
– А знаешь, я вчера допрашивал парня. У него свадьбу расстреляли. Восемь убитых, десять раненных. Я еще подумал, доживет ли он до конца следствия…
– И что? – равнодушно спросит жена.
– Да вот, сегодня его убили.
– Не повезло, – скажет жена и опять уткнется в телевизор.
Следователь продолжал улыбаться, глядя на меня. Он просто излучал уютное спокойствие и доброжелательность. Мне вдруг захотелось подскочить к нему, схватить за волосы и бить головой об батарею. Бить так, чтобы брызнула кровь. Чтобы исчезла с лица эта улыбка. Чтобы оно исказилось от боли. Чтобы он закричал! Я сжал кулаки, так, что ногти впились в мясо.
– До свидания, Вадим Алексеевич, – сказал следователь и уткнулся в свои бумаги. На затылке у него была плешь. Круглое младенчески-розовое пятно.
Я криво усмехнулся и шагнул через порог, осторожно прикрыв за собой дверь.
Я шел по коридору, постоянно останавливаясь. Мне даже стало смешно. И чего я так разозлился? Ведь не жду же я от врага искренних сопереживаний? Болит-то не у него, а у меня…
Я отдал на вахте пропуск и вышел из здания прокуратуры. Моросил противный сентябрьский дождь… Из стоявшей недалеко от крыльца прокуратуры «девятки» меня окликнули!
– Вадик!
Дядя Коля махал мне рукой, подзывая. Я подошел. Осина, сидевший сзади, подвинулся. Я сел. Дядя Коля повернулся ко мне.
– Ну как? – спросил он.
– Нормально.
– Что следак спрашивал?
– Да все то же. Есть ли враги. Кого подозреваю.
– А ты?
– А что я? Мне и самому интересно бы знать кто это.
– Понятно, – протянул дядя Коля. – А дома-то как? Я поморщился.
– Хреново.
– Как Юля?
– В трансе.
– Ты ей объяснил что-нибудь? Я махнул рукой.
– Да объяснял. Сказал, что из-за бизнеса.
– Поверила?
– Вроде.
– Это хорошо, – сказал дядя Коля. Я снова поморщился.
– Да что хорошего-то. Теперь она плачет. Говорит: не нужен мне такой бизнес.
– Ничего, – ответил дядя Коля. – Переживет. Если сразу не ушла, значит успокоится.
– Спасибо, утешил, – ядовито сказал я. Дядя Коля посмотрел на меня и холодно ответил:
– А я тебе не поп, чтоб утешать. Ты уже большой мальчик, сопли сам себе вытрешь.
Его слова были как удар. Я дернулся. Кровь молоточками застучала в висках. Я уперся в него тяжелым взглядом. Дядя Коля не отвел глаз. Осина тихонько рассмеялся.
– А спорим, не подеретесь?
Все сразу почувствовали себя неловко. Я отвернулся к окну. Дядя Коля опустил голову. С силой провел ладонями по лицу, словно стирая что-то. Потом виновато улыбаясь сказал:
– Извини Вадик. Нервы-суки. Я еще переживал обиду. Дядя Коля улыбаясь ждал.
– Ладно, проехали, – буркнул я.
– Проехали, – легко согласился дядя Коля. – Теперь о деле. Мы так прикинули с Андреем – он кивнул на Осину, – это дело азеров. Мстят твари за то, что мы их с рынка выкинули. Я живо обернулся к нему?
– Это точно?
– По всему выходит, что они. Но Магомед Большой отпирается. Я ему стрелку назначил. Сегодня в десять. Там все и решим.
Эта новость обрадовала меня. Наконец хоть какое-то действие. Все эти дни, прошедшие после свадьбы, меня жгло желание что-нибудь делать. Куда-нибудь ехать. Выбивать одним ударом двери. Допрашивать, тыча в окровавленное лицо ствол пистолета. Потом стрелять в это лицо, видеть как враг умирает. Знать наконец, что все кончилось и больше уже никогда не повторится.
17
На стрелку мы приехали на двух машинах. Большой со своими нас уже ждал. Мы остановились на противоположной стороне поляны. Вылезли. Нас было восемь. Их тоже. Одновременно мы пошли навстречу друг другу. Мы шли по жухлой, желто-коричневой траве. Под ногами шелестели опавшие листья. Тяжелое, свинцовое небо нависало над нами, предвещая беду. От волнения меня бил озноб.
