Дмитрий Петров - Холодная ярость
Только в случае, если это все будет доказано, данному лицу грозит тюрьма.
Прямо в машине Лукоморов и Виталик провели экспресс-дознание. Пока задержанные не очухались, не пришли в себя от неожиданности, оба офицера принялись "трамбовать" их, взяв с самого начала высокий темп и не давая одуматься.
- У вас в сумочке находятся двести долларов США, - начал строгий Лукоморов, выхватывая сумочку из рук девушки. - Откуда они у вас? За что вы их получили?
- Нет у меня ничего, - замотала та испуганно головой. - Что вы пристали?
Вы не имеете права... Покажите документы, я не рассмотрела... Какие доллары?
Это была первая и наиболее глупая реакция. Впрочем, в отделе Вербина к такому давно привыкли и научились быстро приводить людей в чувство.
- Доллары у тебя в сумочке, красотка, - заметил Виталик. - Их там двести, и обе бумажки специально помечены. Они будут изъяты по акту.
- Ты получила их в качестве платы за оказание сексуальных услуг твоими подругами, которые сейчас пошли в квартиру по Коммуны, одиннадцать. Правильно я говорю? - вступил Лукоморов.
- Покажите удостоверения, - вдруг подал голос водитель. - Откуда мы знаем, кто вы такие? Помахали чем-то перед носом и спрятали.
- Молчать! Сидеть тихо! - неожиданно рявкнул Виталик, мгновенно выйдя из образа телевичка. Потом снова обернулся к девице, которая уже успела проникнуться важностью происходящего и теперь чуть не плакала. - Слушай, подруга, - угрожающе произнес он, - либо ты быстро признаешься, либо идешь в тюрьму за что-нибудь мерзкое. По Моему, у тебя в сумочке имеется доза наркоты.
Хочешь сесть за наркоту лет на пять?
- Ты красивая, - добавил Лукоморов, недобро усмехаясь. - Подумай, какая ты вернешься через пять лет лагеря.
- Нет у меня никакой наркоты, - заплакала девица. - И не было никогда, я не употребляю. Нет у меня...
- Приедем в милицию - появится, - зловеще ответил Виталик, страшно сузив глаза и состроив мрачную физиономию. - А на прошлой неделе в гостинице одного мужика девушка клофелином опоила и ограбила вместе со своим дружком. Слышали?
Мы эту парочку как раз ищем, и кажется мне, что по приметам вы оба как раз очень подходите.
Теперь уже девушка и парень убито молчали, до них стало доходить, что переплет, в который они попали, может внезапно оказаться очень жестким и неудобным.
- Пять лет за наркоту, которую мы у тебя непременно найдем, - спокойно, как бы размышляя, заметил Лукоморов. - Да еще пара лет за того парня с клофелином. Он чуть не сдох. Так что светит тебе, красавица, лет семь строгого режима. Выйдешь старухой, кому будешь нужна? А о тебе, милок, я даже не говорю, - сощурился он на водителя. - Знаешь, что с такими, как ты, в зоне делают?
Опустят по полной программе, пидарюгой лагерным станешь в два счета. Жалко мне тебя. - Он демонстративно вздохнул и посмотрел в окно машины, на улицу, где потоком двигались люди и откуда слышался скрежет по рельсам далекого трамвая...
Что-что, а создавать невыносимую атмосферу давления Лукоморов с Виталиком умели. У них был большой опыт "выступлений в паре".
И водитель не выдержал. Психологически это понятно: только что он был нормальным двадцатилетним пацаном, успешно "косящим" от армии на выгодной непыльной работе - развозил девочек по клиентам. Все было так хорошо и красиво, жизнь улыбалась каждый день, а сейчас вдруг за одну минуту все стало очень плохо.
Причем сама жизнь вокруг не изменилась: по-прежнему идут трамваи по улице, шагают по своим делам веселые люди, женщины катят коляски с детьми, а ночью в дискоклубе соберутся дружки. Но уясе без него, вся эта приятная жизнь для мальчика Бори закончилась. Все это уже не для него. Какая-то минута - и все пошло прахом. Осталась только эта машина - ив ней два строгих неприятных мента.
И мальчик Боря не выдержал - невыносимо оставаться в этой машине и слушать такие строгие безжалостные слова! Одним рывком он распахнул дверцу и кинулся вон. Куда угодно, лишь бы кончилась эта ужасная "трамбовка", лишь бы не слышать этих страшных угроз и не видеть презрительно сощуренных глаз.
Он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Рос Боря без отца, и мама всегда баловала его. Из последних сил выбивалась, чтобы ее мальчик был хорошо одет, ни в чем не нуждался. И в школе учителя жалели его: растет без отца, в неполной семье. Так и жил Боря до двадцати лет этаким долговязым недорослем, с детства твердо уверенным в том, что ему позволено все, а сделать ему плохое никто не решится.
И вдруг - такое! Желание убежать было защитной реакцией неподготовленного человека.
Только оказался Боря слишком долговязым: много морковки кушал в детстве, вот и оказались ноги слишком длинными. За одну из них успел ухватиться капитан Лукоморов.
Водитель прыгнул из машины наружу, но нога его осталась внутри капитан зажал ее руками и резко дернул на себя. Потом втащил Борю внутрь и ловко защелкнул наручники на запястьях. Тот корчился от боли: только что во время неудачного побега сильно ударился грудью о порог машины, и разбитого носа текла кровь, заливая подбородок и капая на грудь.
- Что ж ты так неосторожно-то? - укоризненно заметил капитан. - Тебе же, сучара, сказано было сидеть тихо, не дергаться. А ты вертишься во все стороны.
Теперь водитель просто заплакал. Он шмыгал носом, пытаясь втянуть в себя кровь, и глаза у него были потерянными. О девице на заднем сиденье и говорить нечего: увиденное произвело на нее достаточно сильное впечатление...
- Номер квартиры, - потребовал Виталик. - Быстро! Номер квартиры! Не врать! Соврете - хуже будет. Цуцики...
- А зачем мы будем ждать сорок минут? - спросила Марина, когда они с Вербиным взяли по чашке кофе и сели за свободный столик в углу. Если деньги уже изъяты и девушки пошли с клиентами в квартиру... Чего еще ждать?
Вербин покосился на нее подозрительно, как бы спрашивая себя, действительно ли Марина этого не понимает.
После короткой паузы он ответил спокойным равнодушным голосом, глядя куда-то через плечо Марины.
- Сорок минут - это то время, за которое наши подсадные успеют переспать с проститутками. Для полноты картины совокупление должно произойти. Тогда это будет полноценное задержание за оказание услуг сексуального характера за деньги. Чтоб все было точно так, как записано в законе. Ясно?
Он отчеканил все эти неприятные слова, не глядя на Марину, подчеркнуто ровным тихим голосом, как будто читал лекцию в школе милиции.
- Ясно, - ответила Марина еле слышно и уставилась в чашку, размешивая брошенный туда буфетчицей сахар. - А кто эти люди? Я имею в виду: кто эти двое мужчин, которые пошли с девушками?
Но Вербин тотчас поправил ее.
- Это не мужчины, а подсадные, - довольно резко ответил он. - А девушки - это проститутки. Подсадные пошли с проститутками - вот как следует говорить.
Марина достала сигарету и, затянувшись, выпустила струю дыма в сторону от Вербина. Потом постучала длинным ногтем по сигарете, нервно стряхивая пепел.
- И все-таки, - поинтересовалась она снова. - Кто эти подсадные? Мне ведь можно об этом знать?
Майор недовольно пожал плечами и нахмурился.
- Конечно, можно, - ответил он. - Тут нет никакого секрета, по крайней мере для сотрудников милиции. А почему ты спрашиваешь? Тебе знаком кто-то из них?
- Нет, - покачала головой Марина. - Просто они мне не понравились. Оба.
Ничего особенного, - добавила она, заметив недобрый вопросительный огонек в глазах Вербина. - Пока мы ехали сюда, они разговаривали между собой. Мне не понравилось то, что я услышала.
Майор рассмеялся и отпил кофе. Потом поморщился - разве это кофе? - и улыбнулся снова, почти облегченно.
- Ну и бог с ними, - сказал он. - Не понравились - и ладно. А я тебе нравлюсь?
Марина смутилась от этого совершенно неожиданного вопроса. Снова принялась стряхивать пепел.
- Наверное, нравлюсь, - уверенно заключил Вербин. - Если мы работаем вместе, значит, нравлюсь. И Лукоморов, и Виталик тоже тебе нравятся. Разве не так?
- Так, - подтвердила Марина. - И что же?
- А то, что те люди, которые тебе нравятся, такими вещами не занимаются, - пояснил майор. -. Но кто-то ведь должен это делать. В абсолютно белых перчатках милицейскую работу не выполнишь - не та профессия. Это тебе не в школе детей литературе учить. Кто-то должен быть подсадным, иначе не выйдет.
- Так это сотрудники милиции? - попыталась уточнить Марина. Спустя пару секунд повисшей паузы она задала вопрос иначе:
- Это могут быть сотрудники милиции?
Вербин удовлетворенно хмыкнул: ему понравилось, как аккуратно был сформулирован вопрос во второй раз.
- Да, - сказал он неохотно. - Это могут быть и сотрудники милиции. Перед законом сотрудник милиции точно такой же гражданин, как и любой другой. Его слово, его свидетельство в суде не больше и не меньше, чем слово и свидетельство любого гражданина. Так что в принципе подсадным может быть любой человек, не исключая и сотрудника органов правопорядка. И задача его в данном случае проста: совершить половой акт с проституткой, а затем по нашей команде открыть изнутри дверь квартиры. А потом подписать соответствующий документ. Как видишь, большого ума не надо, не правда ли?
