Ирса Сигурдардоттир - Возьми мою душу
Мэтью, рассмеявшись, провел рукой по своей аккуратной прическе.
— Не родная дочь. Приемная. Я удочерил ее через Фонд милосердия.
— О, как мило, — пробормотала Тора и пригубила вино, скрывая облегчение. — Я подумала, что ты либо женат, либо живешь с кем-то. Я предпочитаю неженатых мужчин. По моей десятибалльной шкале привлекательности они стоят на два пункта выше.
— Странные вы создания, — изрек Мэтью. — Для меня женщина привлекательна вне зависимости от того, замужем она или нет.
— В таком случае тебе повезло, что я разведена, — сказала Тора и снова посмотрела на фотографию. — Она живет отдельно? — Тора не могла представить Мэтью в роли заботливого папаши, стирающего детские вещи и уж тем более старательно заплетающего косички.
— Разумеется, — ответил Мэтью. — Она живет в Руанде. Одна моя знакомая работает в той деревне от Красного Креста. Она просила меня удочерить девочку, и я в конце концов согласился.
— Как ее зовут? — спросила Тора.
— Кого? Знакомую или девочку?
— Девочку, конечно.
— Лайя, — ответил Мэтью.
— Красивое имя. — Тора положила ладонь на его руку. — Я сейчас быстренько позвоню своим, потому что, когда принесут еду, разговаривать уже ни с кем не смогу. — Она набрала номер сына. — Привет, Гульфи, как дела?
— Ты откуда звонишь? Из-за границы? — удивился тот.
— Почему из-за границы? Нет, конечно. — Тора замялась и торопливо прибавила: — Я одолжила мобильник у одного иностранца, постояльца отеля. Мой забарахлил, и я отдала его в мастерскую, проверить. Как у вас дела?
— Тоска жуткая. Хочу уехать домой, — выразительно произнес Гульфи.
— Ни в коем случае! — возразила Тора. — У вас наверняка все хорошо. Солей довольна?
— Она всегда довольна, можешь не спрашивать, — проворчал Гульфи. — Зато я скоро тут рехнусь. Отец замордовал своим караоке с песнями восьмидесятых. Без конца гоняет одну и ту же мелодию. Еще раз «Глаз тигра» услышу — сразу уезжаю. Честно тебе говорю.
— Дорогой, потерпи. Скоро все кончится, — успокоила сына Тора. — Можно поговорить с Солей? — Она была не в том настроении, чтобы долго выслушивать рассказы о песнопениях бывшего мужа.
— Можно, только недолго. Мне нужно позвонить Сиге, послушать младенца.
— Как это? — изумилась Тора.
— Она кладет мобильник на живот, и тот мне отстукивает ножками сообщение, — пояснил Гульфи.
— Да? И что же он тебе сообщает?
— ОК, — гордо произнес Гульфи и без дальнейших объяснений передал мобильник сестре. В трубке зазвучал приятный голосок:
— Мамочка, приветик.
— Приветик, моя мышка. Как отдыхаешь? Все нравится?
— Да, все отлично. Только я очень хочу домой. Папа с Гульфи постоянно ругаются.
— Скоро, дорогая, я за тобой приеду. Передай привет папе. До завтра. — Тора попрощалась, закрыла телефон и передала его Мэтью.
— Не понял ни единого слова, — признался тот, убирая мобильный в карман. — Почему бы тебе не поговорить со мной по-исландски? Например, в постели.
— Обязательно поговорю, мистер Баранья Голова, — ответила Тора на языке викингов. Белое вино начинало действовать. — Раньше исландки носили кинжалы. Ты рад, что я безоружна?
Роза стояла у плиты и варила кофе в стареньком кофейнике. Особого внимания процесс не требовал, поэтому она позволила себе предаться воспоминаниям. Однако, к ее горькому сожалению, положительные и радостные мысли отказывались задерживаться в голове больше чем на несколько секунд, неизбежно сменяясь угнетающими, и Роза ничего не могла с этим поделать. Она попыталась вспомнить, как сегодня утром поила своего любимого ягненка Стуббура молоком из детской бутылочки и тот доверчиво приникал к ней, но милый образ быстро рассеялся. Его вытеснили воспоминания о Бергюре, накануне сообщившем ей о теле, обнаруженном на берегу. Роза старалась вытеснить их мыслями о скором приезде брата. Его визит, несомненно, должен встряхнуть дом. Брат был веселым и бойким. Его появление окажется как нельзя кстати — в последнее время в доме почти всегда тихо, словно он населен глухонемыми. Она криво усмехнулась. К ним давно никто не захаживает, даже хорошие знакомые. Бывают лишь близкие родственники, да и то крайне редко. И это понятно. Люди не любят приходить туда, где даже земля в цветочных горшках пропитана семейным несчастьем.
Роза вздохнула. Близких подруг, с которыми можно было бы посоветоваться, у нее нет. Да и какой совет они могли бы ей дать? Бергюр несчастен, потому что живет с ней без любви. Она несчастна, потому что любит его. Неразделенная любовь — вот в чем причина. Роза уже не помнила, когда он разлюбил ее, но не забыла, когда полюбила сама. В тот же день, как они встретились. Он был необыкновенно красив и разительно отличался от остальных знакомых молодых людей. Он приехал с запада весной, помочь с хозяйственными работами на ферме, и сразу же увлек ее. Они трудились бок о бок, и всякий раз, когда соприкасались руками, залитыми по локоть овечьей родовой кровью, сердце Розы оглушительно стучало. Он не перестал ей нравиться и потом, поскольку в отличие от других парней был начитан и хорошо образован. Даже сейчас Бергюр говорил изысканнее многих. Это качество придавало ему иностранный шарм, хотя он ни разу не выезжал за пределы страны. Тогда, да что греха таить, и сейчас тоже, Роза чувствовала себя рядом с ним совершеннейшей дурой. Она всегда знала, что он слишком хорош для нее и в конечном счете уйдет. Постоянное сознание неизбежного расставания отравляло жизнь Розе, делало ее безрадостной и апатичной, что, в свою очередь, разрушало их брак. «Ох-хо-хо, — вздохнула она, и ее рыхлое тело заколыхалось. — Это все моя бесхарактерность и жалость к себе». Аромат кофе, разлившийся по кухне, немного приободрил ее. «Кто знает, может, лучшие времена как раз впереди?» Она принесла свежеиспеченный бисквит и нож. С минуты на минуту должен был вернуться Бергюр, усталый после вечерних трудов, и Розе хотелось подготовиться к его приходу. Он чинил прохудившуюся крышу сарая, и только Роза знала, как Бергюр ненавидит такого рода работу. Хозяином и мастером на все руки он определенно не был, но Роза не обращала на это внимания. Не за умение справляться с деревенской работой она его полюбила.
На обед она сварила картофель с последней замороженной кровяной колбасой, приготовленной прошлой осенью. Еда, конечно, не вдохновляющая, поэтому Роза решила добавить к ней бисквитный пирог и кофе. Вода в кофейнике закипела. По щеке ее скатилась слеза. «Гребаная сучка. — Роза смахнула слезу и, засопев, взялась за нож. — Гребаная сучка, — прошептала она. — Слышишь, сволочь, это я тебе говорю. — Крышка на кофейнике запрыгала. Роза встрепенулась, приподняла ее, и лицо озарилось внезапной улыбкой. — Гребаная сучка. Мертвая, мертвая, мертвая сучка. — Настроение сразу приподнялось, она занесла нож над пирогом. — Подохла, и скоро тебя похоронят». Роза еще ни разу не слышала, чтобы муж изменил своей жене с мертвой сучкой.
Мэтью оторвал голову от подушки. Хотелось пить. А еще хотелось бы знать, отчего он проснулся: то ли от жажды, то ли от необычного шума, доносившегося снаружи. Он улыбнулся своей глупости, поняв, что никакого шума нет и за открытым окном стоит абсолютная тишина. Зевнув, он осторожно поднялся, стараясь не разбудить Тору. Сделать это было непросто, поскольку она умудрилась разлечься на всю кровать. Мэтью пришлось извиваться, как цирковому акробату, чтобы не потревожить ее. Он направился в ванную, пустил холодную воду и, пока та стекала, принес из комнаты бокал. Подставив его под струю, он вдруг уловил странный звук, закрыл кран и прислушался. В первый момент ему показалось, что где-то неподалеку плачет ребенок. Насторожившись, Мэтью прошел в комнату и попытался определить, откуда доносится плач. Но плач вдруг прекратился. «Вероятно, в отель заехала семья с ребенком и тот не может уснуть? — подумал он. — Да, скорее всего так и есть». Он посмеялся над своей реакцией и решил закрыть окно. Тора обычно распахивала его настежь, поэтому в комнате было довольно прохладно, Мэтью же привык спать в тепле.
Едва он опустил шпингалет, как плач послышался снова. Теперь Мэтью был абсолютно уверен — звук шел снаружи. Он раздвинул шторы и вгляделся во тьму лунной ночи, но ничего не увидел. Тем временем плач прекратился так же неожиданно, как и возник. Мэтью постоял у окна, ожидая услышать его вновь, но, устав и озябнув, с удовольствием вернулся под пуховое одеяло, абсолютно убежденный — он явственно слышал плач младенца, и тот доносился снаружи.
Воскресенье, 11 июня 2006 года
Глава 12
Японцы, отец и сын, поразили Тору своей утонченной вежливостью. Рядом с ними она казалась себе подвыпившим водителем-дальнобойщиком. Она изо всех сил старалась не ударить лицом в грязь — говорила спокойно, двигалась медленно, избегала всяческой мимики, — но, увы, напрасно: натура брала свое.
