Марина Серова - Живем только раз
Ох, как я усердно ворошила содержимое сейфа. Очень старательно. Но ничего интересного для данного дела мы не обнаружили. Убийца, вероятно, работал в резиновых перчатках.
— Вах-вах, не зря мудрецы говорили: «Послушай женщину и сделай наоборот».
— Папазянчик, милый, ну что ты так распереживался? Ну найдем мы этого кренделя, ей-богу. У него все и спросим. — Я по-дружески ткнула Папазяна кулаком в плечо.
Лучший мент всех времен и народов обреченно махнул рукой и устало пробормотал:
— Не знаю. Но у нас есть кресло и есть детектив, который, возможно, прольет свет на это темное дело.
А вот кого из нас он имел в виду: меня или Шимаева Романа Николаевича — для меня осталось тайной.
Коллеги уже закрывали дверь особняка, когда я вдруг «вспомнила», что оставила косметичку в кабинете Губера, когда подправляла губы.
— Я мигом, ребята. Дорогу знаю. — И умчалась, оставив их в дверях.
В кабинете я открыла окно и аккуратно выставила кресло в сад. А потом достала из пакета и включила счетчик Гейгера в первом диапазоне. Ведь радиационный фон там был, как я уже говорила, повышен. Всего на пару секунд. Этого достаточно, остальное я просто смонтирую, многократно переписав звуки с помощью другого магнитофона. Для того и была забыта косметичка.
— Совсем крыша поехала. Наверное, старею, — обезоруживающе улыбнулась я коллегам, вернувшись.
Они ничего не ответили. Настроение у них было явно хуже, чем у меня. Я решила дать им ЦУ.
— Знаете, ребята, на свалке поспрашивать надо. Может, они номер машины, на которой кресло привозили, видели. Ведь Федор его наверняка оттуда приволок.
— Не такие уж мы и глупые, Татьяна Александровна, — заметил сухопарый опер.
Вот и ладненько. Пусть ищут, бродяги. Я сделала им ручкой.
— Тут я с вами расстаюсь.
А на вопросительный взгляд Гарика ответила:
— С Кешкой договорилась. А слово я привыкла держать.
— Опять купаться ночью пойдешь? — съязвил коллега.
— Может быть. Какие наши годы. — Я беззаботно пожала плечами и удалилась. Недалеко. За угол соседнего дома.
И тут же вернулась. Вспомнила кое-что. Их уже на взлете выловила.
— Гарик, возьми мой мобильный телефончик. Вдруг я что-то полезное откопаю. Тогда смогу позвонить тебе в любой момент.
Взгляд Папазяна стал лукавым:
— Темнишь, Танэчка, слушай. Чует мое сэрдце. С чего вдруг такой заботливой стала?
— Не хочешь — и не надо. Так бы сразу и сказал. — Я обиженно надула губы и повернулась, чтобы уйти.
— Давай, Таня-джан. Только ведь по этому телефону никто, кроме тебя, мне позвонить не сможет. А это значит, что ты на сто процентов уверена, слюшай, что очень скоро тебе будет чем поделиться. Скажи, что лучший сыщик Тарасова Гарик Папазян прав, как всегда?
— Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Вот и я мечтаю, что мои труды увенчаются успехом. А уж когда увенчаются, я тебе свистну и поделюсь лаврами, недоверчивый ты мой.
— А что, Папазян, девушка дело говорит, — вмешался в разговор напарник Гарика, молчавший практически все это время. У меня даже сложилось впечатление, что он, кроме профессиональных арго, и слов-то никаких не знает.
Таким образом, вопрос со связью тоже был решен. Теперь в любой момент я смогу вызвать Гарика. В любой, конечно, не имеет смысла. Именно тогда, когда этот самый момент созреет.
Убедившись, что конкурирующая фирма отбыла в неизвестном направлении, я вышла из укрытия и отправилась к месту парковки моей машины. Умничка Шурик все сделал как надо. Премного ему благодарна. Остальное, как говорится, дело техники.
А полутораметровый забор губеровского сада для меня не преграда. Добрую службу мне сослужила веревка, которая всегда имеется у меня в багажнике.
До поворота на Тарасов все шло как надо. Я уже была склонна поверить, что истина «все начинается с утра» устарела. Все было гладко, несмотря на ночные кошмары и утренние беды.
И откуда они только вынырнули, козлы, пасущиеся на асфальте! Они, гады, за кустиками притаились. Терпеть не могу эту партизанскую войну с автомобилистами. Полосатый жезл приказал мне остановиться. Сердечко мое затрепетало. Приехала, похоже. Если дыхнуть заставят, пропала, девочка: остаточные явления наверняка имеются.
Но все мои переживания останутся при мне. Ничто нас в жизни не сможет вышибить из седла. Улыбочку, Танька! Голливудскую. И, главное, понаглее, понаглее. Наглость — второе счастье.
Я притормозила и заглушила движок, но из салона выходить не стала. «Дудки, уважаемые. Хлеб за брюхом не ходит», — мысленно сказала я гаишникам.
Один из них, тот, что помоложе, с прилизанной шевелюрой, подошел к моей «девятке» и, козырнув, представился:
— Лейтенант Синицын. Документики предъявите, пожалуйста.
Я молча протянула ему права, техпаспорт. Он внимательно изучил бумаги, сравнил, так сказать, с «оригиналом» и попросил открыть багажник. Нашел-таки способ извлечь меня из салона. Ничего не поделаешь. Пришлось подчиниться.
— А что, собственно говоря, случилось? — поинтересовалась я, выполняя его требование. — Я ничего не нарушала, скорость не превышала.
И, надо думать, совершенно напрасно это сделала. Они, голубчики, таких вопросов не любят. Промолчи я, они меня, может, и отпустили бы подобру-поздорову. А теперь, увы и ах, заставили еще и продышать.
Я мысленно обратилась к богу: «Господи, помоги!» — и загадала: если трубочка мне посодействует, в остальном тоже повезет. То есть дело я завершу успешно.
Только богу в этот момент явно было не до меня. Кристаллики позеленели.
«Понаглее, Танька, понаглее».
— Нехорошо, сударыня, в нетрезвом виде за руль садиться, — покачал головой моложавый и достал чистый бланк, собираясь составить протокол изъятия удостоверения.
Бросила бы я кости перед тем, как завести движок, они наверняка выдали бы мне предупреждение: «В вашей судьбе наступят неприятные изменения». И я бы спокойно отправилась по объездной дороге или хотя бы на несколько минут задержалась. Вон другие машины чешут себе преспокойненько, и — ничего. Их даже не останавливают. А ко мне прицепились, лихоманка их возьми.
Я твердо решила не сдаваться:
— Да вы что, ребята, ей-богу. Я вообще не пью. Зато корвалол с утра хлебаю. — И понесла пургу про страшный труп, про свою неоценимую помощь милиционерам, которые только что проехали на «уазике» в сторону Тарасова.
— Можете позвонить им и проверить. Я им даже свой мобильный отдала, чтобы они более оперативно работать могли. (И хоть телефончик-то я дала совсем для других целей, мне это, бог даст, поможет.)
— Очень умно, конечно. Особенно если учесть, что у нас такой роскоши не имеется, — съязвил молодняк, расположив бланк на капоте моей «девятки».
«Все. Иду ва-банк».
— Тогда везите меня на глубокий анализ крови. Но подписывать ваш вшивый протокол я не собираюсь.
Парень удивленно посмотрел на меня. Было похоже, что засомневался и даже склонен мне поверить. Если человек напрашивается на глубокий анализ крови, значит, он совершенно уверен в своей правоте. Кому же охота терять время даром, да еще потом получать по шапке от начальства, когда вокруг полно других, более сговорчивых водителей. Гаишник явно не знал, что делать.
Молчавший до сих пор старшой вмешался в наш диалог:
— Игорюха, не загоняйся, давай наших по рации вызовем, пусть они и позвонят. Номер-то какой?
Я назвала номер своего мобильного.
— Тут у нас дамочка в «девятке» беж, номер… с креслом на заднем сиденье, и так далее.
Что ответил Папазян, я не знаю. Только пожилой гаишник хитренько так улыбнулся и спросил:
— Так что же ты все-таки пила: сок или корвалол?
— Вообще-то и то, и другое, — горестно вздохнула я. — Уж и сама не помню. Денек выдался жуткий.
— И после такого коктейля рискнула сесть за руль, — укоризненно покачал головой старшой. — Скажи спасибо, что мы такие отзывчивые. Другие фига два звонить бы стали.
— Я вам безмерно благодарна, ребята, — устало ответила я. — Век доброты вашей не забуду.
Инцидент был исчерпан. Я мчалась по шоссе и размышляла о том, как глупая случайность спутала мне все карты. Вся моя конспирация полетела к чертовой матери. Теперь надо было глядеть в оба, чтобы Папазян не сел на хвост. И я упорно искала теперь глазами ментовский «уазик». Но он мне нигде не встретился. У Папазяна, видно, своих проблем навалом, и ему просто не до меня.
Глава 11
На этом злоключения мои не закончились. Явно фортуна повернулась сегодня ко мне всеми пятками. Я даже, как человек суеверный, подумала: «Уж не отказаться ли от намеченной операции?»
Удержало меня от такого решения лишь то, что подведу Юльку. Ей просто-напросто тогда не выкрутиться.
Хотя, если выразиться монументально, событие на фоне процесса эволюции было, конечно, весьма заурядным.
