Лариса Светличная - Вампиров не бывает
Тридцать семь, значит? А мне сказала, что тридцать пять. И мне совсем без разницы, как могли бы сложиться чьи-то семейные отношения.
— Но ведь Бориса все устраивало в жене, что же ей-то не жилось спокойно? — все-таки поинтересовалась я после паузы.
— Она очень переживает, что все могло быть иначе, но не стало.
— И винила в этом Бориса?
— Не сразу, но да, стала винить, когда поняла, что…
— Что поняла?
— Ничего, это я оговорилась. Да, мне уже скоро пора, надо вернуться до рассвета.
— Да, потом на дорогах будут пробки, — кивнула я. Если она на машине, то утром на дорогах встанет вся Москва.
— Ты предлагала выпить? — Глория с какой-то снисходительно-внимательной улыбкой мгновенно пересела ко мне на диван, провела рукой по моей шее, отводя в сторону волосы.
А шея-то немытая, и волосы грязные. Так я ж полночи по кладбищу шарилась! Помою, когда она уйдет. А то прямо как мама: мой руки, мой шею, причеши волосы. Налить ей, что ли чаю? Вид у бедняжки какой-то голодный. А то меня съест. Шутка.
— Ты попросила голову вампира, правда, Людмила? — приблизив лицо ко мне, зло сказала Глория.
Да, и физиономия у меня тоже грязная, вот так. И пора бы уже всем забыть эту глупую шутку. Ей, наверно, Елизавета рассказала, она была в ресторане, могла услышать, или ей кто-то донес.
— Нельзя тревожить вампиров! — гостья схватила меня за волосы на затылке.
Конечно, нельзя, их же не бывает. Зато дураков и маньяков по Москве бродит полно. И у меня на диване сейчас сидит какая-то ненормальная.
— Глория, последний вопрос, — сдерживаясь, чтобы не ткнуть ей двумя пальцами в глаза, спокойно сказала я, подняв руку. — Вот этот перстень-печатка как-то повлияет на получение Елизаветой вакантной высокой должности?
Перстень золотой вязью огибал палец, я этот перстень почти отмыла. Времени на это потребовалось много, мыла тоже, и сложно мыть кольцо, не снимая его с руки, но я справилась. Перстень сначала оказался мне сильно велик, но потом я как-то к нему притерпелась, или пальцы вдруг отекли. Сейчас был почти впору. Не мешался, ни за что не цеплялся, и вообще вел себя тихо, скромно и незаметно. Я его уже не замечала. Иногда, правда, возникало желание поцарапать палец, но это, скорее всего, оттого что пришлось кровью печати ставить. Пройдет.
Глория отцепилась от меня и склонилась над кольцом. Я другой рукой взяла со столика кружку с горячим кофе. Если она попробует отнять мой перстень, плесну ей в лицо кипяточка, выскочу на лестничную площадку и заору. У нас соседи сердобольные, спят чутко, и меня спасут.
— Тебе этот перстень отдал Борис, — ударение она сделала на первом слове.
— Что вас удивляет?
— Он никогда не ошибался в людях.
— Теперь ошибся?
— Невозможно. Не могу в это поверить. И подумать о таком не могла.
— А вы сосредоточьтесь и подумайте вот о чем. Если Борис отдал печатку мне, то он что-то имел в виду, так?
— Он не мог назначить тебя своим приемником. Это исключено.
— Но Елизавету он тоже не назначил, ведь так? Но ей очень бы этого хотелось.
— Зачем он это сделал? — на лице Глории появилось какое-то детское обиженное выражение.
— Что сделал? Отдал печать мне? Вообще снял этот перстень, хотя знал, что без него умрет через считанные часы?
— Откуда ты об этом знаешь?! — подскочила Глория, скрючила пальцы, выдвинула челюсть, но ко мне больше не лезла.
— Только что догадалась! — возгордилась я. Это, конечно, выглядело невероятным, но логически в составленную мной картинку вписывалось. — И говорили они со мной — Борис с Елизаветой — какими-то полунамеками. Явно намекали друг на друга. Борис не отдал ей перстень. Она сама виновата, у нее все было, а от добра добра не ищут.
Моя назидательная речь Глорию не впечатлила, она какую-то свою мысль обдумывала, но ни к чему не пришла и вежливо, даже как-то подобострастно, спросила:
— Что вы теперь будете делать?
— Может быть, я захочу занять место Бориса…
— Сложно, но допустимо. Это связано со многими ограничениями, но и открывающиеся перспективы будут очень велики, — просветила гостья.
Мне разговор надоел, я пила кофе, поняв, что никто меня пока трогать не собирается. Пора бы уже гостям и честь знать. Мне вставать скоро и на работу, а еще надо себя после кладбища в человеческий вид привести.
— Глория, скоро утро, сейчас все поедут на работу, пробки…
— Да, — подскочила она с дивана. — Мне пора!
— И, Глория, не рассказывайте ничего Елизавете, — попросила я вдогонку.
Она обернулась уже у двери:
— Что же я должна ей сказать, по-вашему?
— То, что она хочет услышать.
Глория хищно мне улыбнулась, как бы намекая, что ничего хорошего Елизавета услышать обо мне не хочет, и передать не заказывала. Потом положила на полочку у входа траурную открытку и ушла. Что там за подарочек? Так, что пишут… С глубоким прискорбием извещаем… Траурная панихида состоится… Ну, понятно. Если после похорон Бориса будут поминки, то надо взять с собой специально приспособленную сумочку, и стырить что-нибудь моей кошке. Вдруг в этот раз рядом со мной поставят большое блюдо с мясной нарезкой?
В окно влезла кошка, помяни ее, но подходить ко мне раздумала, и прыгнула грязными лапами на вышитую Ксюшей салфеточку. Нет, нам обеим пора в ванную, а поделку постираю.
Отмыла лапы кошке, она почти не сопротивлялась, потому что я пообещала ей йогурт, заодно вычесала ей колтуны, застегнула новый ошейник от блох. Хотела потом подольше полежать в ванне, но Милка орала за дверью, требуя обещанный йогурт.
На работе как-то бесцельно крутилась весь день, не помню, чем была занята. Новый декан опять всех собрал, и ругался, что мы не выполняем вообще ничего, и как нас всех на работе держат. После этого тяга сеять разумное-доброе-вечное среди студентов иссякла у всей кафедры, так что студенты на всех парах строчили внеплановые самостоятельные работы и тихо роптали.
Вечерочком ожидаемо зашел Дмитрий. Хмурый, злой и усталый. Пешком, что ли шел от кладбища? Не дождался автобуса?
Перед тем, как его впустить в дом, я быстренько замотала палец с перстнем куском бинта. Перстень Дмитрий не видел, и не надо. Пусть думает, что я пальчик поцарапала.
Но Дмитрий меня не разглядывал и ни о чем не думал и не разговаривал. Он просто взял меня за шкирку, подтащил к окну, и моя рука вмиг оказалась пристегнута наручниками к батарее. Потом сел на диван и, наконец, улыбнулся. То, что я как дура сижу, пристегнутая к трубе, его устраивало. Зато у меня, в отличие от молчаливого сегодня парня было что сказать.
— Дмитрий, а поздороваться? — строго спросила я. — Поинтересоваться моим здоровьем? Спросить, как я ночью добралась до дома? Не разбила ли твою машину? Не прибили ли меня эти идиоты с кладбища? А извиниться за то, что ты меня ночью на это кладбище потащил? Где твои манеры?
Дмитрий расслабился на диване и молчал. Да, ему-то хорошо, а мне? Откуда-то снизу вылезла кошка, запрыгнула на диван. Предательница. Сидят оба, меня рассматривают.
— И что?
Парень с кошкой переглянулись, кошка фыркнула, парень ей подмигнул.
— Да, я вижу, что вы очень рады. Отстегни меня и будем радоваться вместе.
— Завтра вечером отстегну.
— А сегодня?
— Нет.
Я задумалась. Надо было срочно что-то решать.
— Дмитрий, сходи в хозяйственный магазин, купи цепь. Метров десять. Один конец на батарею — другой — мне на руку, или ногу.
— Отстегнешься.
— Нет. Забери все ножи и ножницы. Еще молоток есть и пассатижи.
— Осе равно отстегнешься.
— Оставайся тогда здесь меня караулить.
— Не могу, — покачал головой Дмитрий. — Завтра решающий день.
— Наши в футбол играют?
— Кто?
— Наши. Какая команда для тебя «наши»? С кем играют? Надо отцу сказать. Он тоже болельщик, — вслух подумала я. — Только он все время за разные команды болеет. Но он больше всего любит играть в шахматы.
Дмитрий погладил кошку.
— Людмила, мы, конечно, совсем недавно знакомы, но за это время ты ни одного умного слова не сказала и не одного умного поступка не совершила. Так посиди тихо до вечера пятницы.
— Долго и неудобно, — пожаловалась я, привалившись спиной к батарее. Кошка спрыгнула с дивана и пришла ко мне.
— Потерпи.
— Лучше всего будет меня связать. А то ведь я начну стучать по батарее и орать. Или могу еще окно выбить и тоже орать, — предложила я.
— Связать? Это мысль.
Дмитрий присел рядом со мной, проверяя на крепость батарею.
— Миля, привет! Мы на минутку зашли, у тебя опять дверь открыта! Когда ты ее закроешь…
У Яны и Витька, когда они нас увидели, лица стали одинаково-удивленные. Подруга так и замерла соляным столпом, а Витек нахмурился, заприметив наручники. Дмитрий пытался меня заслонить, но шила в мешке не утаишь.
