Бернхард Шлинк - Правосудие Зельба
— Я звоню из телефонной будки. Он, по-моему, еще не вышел. Вы можете сейчас приехать сюда? Если он выйдет, я поеду за ним. А вы, если меня здесь уже не будет, езжайте домой, я позвоню вам, как только смогу. — Она говорила срывающимся от волнения голосом.
— Боже мой, девочка, не делай глупостей! Вполне достаточно будет, если ты просто запомнишь номер его машины! Я сейчас же выезжаю!
10
У Фреда день рождения
На лестнице я чуть не сбил с ног фрау Вайланд, а отъезжая, чуть не переехал ее мужа. Я помчался мимо вокзала, через мост Конрада Аденауэра, не обращая внимания на бледные лица испуганных пешеходов и красный свет светофоров. Когда я через пять минут остановился на Цолльхофштрассе перед погребком «Трабер», машина фрау Бухендорфф еще стояла напротив, в зоне действия знака «стоянка запрещена». Я выскочил из машины и вошел в погребок. Стойка, буквально два-три стола, музыкальный и игровой автоматы, с десяток посетителей и хозяйка. Фрау Бухендорфф стояла у стойки с кружкой пива в одной руке и рубленой котлетой в другой. Я подошел к ней.
— Привет, Юдит! Сколько лет, сколько зим!
— Привет, Герхард! Выпьешь со мной пива?
К пиву я заказал две котлеты. Какой-то тип справа от нее сказал:
— Эти котлеты хозяйке делает ее мамаша.
Юдит представила мне его:
— Это Фред. Настоящий ве́нец. Он говорит, что у него сегодня серьезный повод выпить. Фред, это Герхард.
Для середины дня он выпил уже больше чем достаточно. С пьяной непринужденностью он шагнул к музыкальному автомату, оперся на него, выбирая пластинку, и, вернувшись, встал между мной и Юдит.
— Хозяйка заведения Юлия тоже из Австрии. Поэтому я люблю отмечать здесь свой день рождения… А вот и мой подарок! — Он похлопал Юдит всей пятерней по заду.
— А чем ты занимаешься, Фред?
— Мрамором и красным вином, импорт-экспорт. А ты?
— Работаю в сфере безопасности. Охрана объектов, личная охрана, телохранитель, инструктор служебных собак и так далее. Кстати, мне как раз нужны такие парни, как ты. Только вот с алкоголем тебе бы надо быть поаккуратнее.
— Надо же, «сфера безопасности»!.. Самая лучшая сфера — это вот такая вот крутая жопа. Верно, киска? — Поставив бокал на стойку, он положил и вторую руку на зад фрау Бухендорфф. На попку Юдит.
Она повернулась и изо всех сил ударила рукой по пальцам Фреда, лукаво глядя ему в глаза. Ему было больно, он убрал руки, но не рассердился на нее.
— А что ты делаешь здесь со своей безопасностью?
— Ищу подходящих людей для одного заказа. Очень даже выгодное дельце. Для меня, для тех, кого я найду, и для заказчика…
На его лице я прочел явный интерес. Может, потому, что на попке Юдит его рукам больше пока нечего было делать, он ткнул меня толстым указательным пальцем в грудь.
— А пупок у тебя не развяжется, дедуся, а?
Я схватил его руку, опустил ее вниз и резко вывернул его указательный палец в сторону, приветливо глядя ему при этом в глаза.
— Сколько же тебе сегодня исполнилось, Фред? Похоже, для моего дела ты пока еще не годишься, а? Ну ничего, не расстраивайся, давай я хоть угощу тебя пивом!
Его лицо исказилось от боли. Когда я отпустил его руку, он покачнулся. Интересно, что он будет делать — бросится на меня или предпочтет выпить со мной пива? Его взгляд упал на Юдит, и я понял, что будет дальше. Его примирительное: «Ладно, давай выпьем» — было отвлекающим маневром, в ту же секунду я почувствовал удар в грудь. Но я успел пнуть его коленом в пах. Он скорчился, держась обеими руками за мошонку. Когда он выпрямился, я изо всех сил ударил его правым кулаком прямо в нос. Он вскинул руки, чтобы защитить лицо, потом опустил их и удивленно уставился на свои окровавленные ладони. Я вылил ему на голову пиво из его стакана.
— Твое здоровье, Фред!
Юдит отступила в сторону, остальные посетители притихли. Только хозяйка активно вмешалась в конфликт:
— А ну-ка марш отсюда! Драться — на улице! — Она уже готова была оттеснить меня к выходу.
— Ну что вы, драгоценнейшая! Мы же пошутили, разве вы не видите? Мы же друзья, верно, Фред?
Фред кивнул, вытирая кровь с губ, и поискал глазами Юдит. Хозяйка, окинув быстрым взглядом свои владения, убедилась, что в зале опять воцарились спокойствие и порядок.
— Ну ладно, тогда выпейте по рюмочке. Я угощаю, — примирительно сказала она. У нее все было под контролем.
Когда она вновь принялась хозяйничать за стойкой, а Фред потащился в туалет, подошла Юдит, с тревогой глядя на меня.
— Это он был тогда на Солдатском кладбище, — тихо произнесла она. — Вы как — в порядке?
— Он, кажется, сломал мне пару ребер, но если вы согласны с этой минуты называть меня просто Гердом, я это как-нибудь переживу. А я бы называл тебя просто Юдит…
Она улыбнулась:
— Это же чистый шантаж! Но так и быть, я согласна. Я сейчас представила тебя в плаще.
— Ну и как?
— Тебе не нужен никакой плащ.
Вернулся Фред. В туалете перед зеркалом он придал своему лицу выражение досады и раскаяния и даже извинился.
— Для своего возраста ты неплохо машешь руками! Мне очень жаль, что я сорвался. Понимаешь, жизнь — довольно грустная штука, когда у тебя никого нет, а в день рождения это особенно чувствуешь…
Под маской его фальшивого дружелюбия таились коварство и обманчивое обаяние венского сутенера.
— Ладно, Фред, меня тоже иногда заносит ни с того ни с сего. Вот с пивом вышло нехорошо — это было лишнее. Но так получилось… — У него все еще были мокрые, слипшиеся волосы. — Ты уж не сердись. Я редко срываюсь с цепи — только из-за женщин.
— Ну, что будем делать? — спросила Юдит, невинно хлопая ресницами.
— Сначала отвезем домой Фреда, а потом я отвезу тебя, — решил я.
— Вот правильно! — поддержала меня хозяйка. — Фредль, ты уж сегодня не садись за руль. А машину потом заберешь. Возьмешь такси.
Мы загрузили Фреда в мою машину. Юдит поехала за нами. Фред сказал, что живет в Юнгбуше, «на Верфтштрассе, рядом со старой полицией», и попросил высадить его на углу. Мне было плевать, где он не жил. Мы поехали через мост.
— А это твое «выгодное дельце» — может, и мне там что-нибудь отломится? Я тоже занимался всякой там безопасностью, даже для одного здешнего большого завода…
— Мы еще успеем обо всем поговорить. Если ты парень не промах, я с удовольствием тебя возьму. Позвони мне. — Я выудил из кармана куртки визитную карточку, настоящую, и протянул ему.
На углу я его высадил, и он, слегка пошатываясь, взял курс на ближайшую пивную. В зеркале я еще видел машину Юдит.
Проехав по кольцу и обогнув водонапорную башню, я повернул на Аугустен-анлаге. Я ожидал, что за Национальным театром она моргнет мне на прощание фарами и поедет домой. Но она продолжала ехать за мной на Рихард-Вагнер-штрассе и до самого моего дома. Не выключая мотора, она ждала, пока я припаркуюсь.
Я вышел из машины, запер дверцы и направился к ней. Меня отделяли от нее всего семь шагов, и в эти семь шагов я вложил все свое мужское обаяние, накопленное за время упомянутой второй весны. Я склонился к ее окну, презрев опасность ревматизма, и указал рукой на свободное парковочное место.
— Я надеюсь, ты поднимешься на чашку чая?
11
Спасибо за чай
Пока я делал чай, Юдит ходила по кухне взад-вперед и курила. Она все еще была взволнована.
— Ничтожество! Какое ничтожество! — сказал она. — А как мне было страшно тогда на кладбище!
— Тогда он был не один. И признаться, если бы я не успел вовремя осадить его, мне тоже было бы страшно. Я думаю, Мишке был далеко не первым, кого он в своей жизни избил.
Мы взяли чай и перешли в гостиную. Я вспомнил о завтраке с Бригитой и порадовался, что это было не у меня и что грязная посуда не стоит в моей кухне.
— Я все еще не знаю, возьмусь ли за твое дело. Подумай сама, должен ли я за него браться. Я уже вел расследование по делу Петера Мишке — против него. И уличил его в том, что он влез в информационную систему РХЗ, то есть в своего рода краже со взломом.
И я рассказал ей все. Она слушала не перебивая. В ее взгляде я читал боль и осуждение.
— Я не принимаю осуждение в твоем взгляде. Я выполнял свою работу, а она заключается и в том, чтобы использовать людей, выставлять их в неприглядном свете, разоблачать их, даже если они тебе симпатичны…
— Ну и что дальше? Зачем же тогда эта страстная исповедь? Ты ведь, кажется, желаешь получить от меня индульгенцию?
— Ты — мой заказчик, — заговорил я, глядя в ее оскорбленное, неприязненное лицо. — А я привык, чтобы между мной и моими заказчиками была полная ясность. Ты, наверное, хочешь спросить, почему я не рассказал тебе эту историю сразу же… Я…
— Да, мне хотелось бы спросить об этом. Но, честно говоря, у меня нет ни малейшего желания выслушивать твои гладкие, трусливые, лживые объяснения. Спасибо за чай. — Она взяла свою сумочку и встала. — Сколько я должна вам за ваши труды? Пришлите мне счет.
