Анна Данилова - Этюд в розовых тонах
– Я понимаю, если бы вы в ее вещах нашли улику, свидетельствующую о том, что у нее есть любовник. Но ведь ничего такого нет. Вот, смотрите, – он рассыпал перед своим клиентом по столу фотографии его жены, – видите? Она везде одна. Всегда одна. Быть может, она просто разлюбила вас, а сытый вид вы придумали себе сами? У женщин не так ярко выражены их сексуальные желания, как у нас, мужиков, и они долгое время могут жить без мужчины, даже не замечая этого. Особенно, если их мысли и чувства заняты чем-то другим.
– Или кем-то, – уныло поправил его Кленов. – Но моя жена не такая. Она живая, понимаете? Она нормальная, страстная, если хотите, женщина и всегда удовлетворяла мои самые… Вы понимаете меня?
– Разлюбила, – развел руками Лавров. – И я не советую вам тратить деньги на то, чтобы я продолжал расследование. У Ренаты никого нет, поверьте мне. Ведь уже прошел целый месяц с тех пор, как я слежу за ней. Вы или расстаньтесь с ней и живите с Ириной, или принимайте вашу жену такой, какая она есть. Другого не дано. Я не могу понять другого. У вашей жены всегда такое умиротворенное и довольное лицо, и в то же время вы не отрицаете, что между вами время от времени происходят стычки, скандалы, вы ругаетесь, кричите друг на друга. Как же ей удается после этого смотреть на мир таким одухотворенным взглядом?
– Не знаю! – Кленов только что не бил себя кулаками в грудь. – Не понимаю. Может, она сумасшедшая? Хотя нет, не сумасшедшая. Она ведет себя вполне адекватно. Просто у нее тайна, понимаете?
– У нее тайна, у вас – тайна… – пожал плечами Лавров, почему-то потеряв интерес к этому разговору.
Кленов расплатился с ним и ушел, громко хлопнув дверью. Лавров еще подумал тогда, что для таких мужчин, как Кленов, было бы благом, если бы у жены был реальный любовник, чем вот так маяться в неведении. Но Рената не изменяла ему, это был неоспоримый факт, и это словно еще больше унижало Кленова в его же собственных глазах.
…В дверь постучали. Николай Лавров очнулся от своих мыслей и посмотрел на дверь. Клиент? Слишком уж поздно. Но кто-то из своих не стал бы так церемониться и распахнул бы дверь прежде, чем Коля успел бы ответить на стук.
– Войдите.
Дверь приоткрылась, и он увидел женщину. Маленькая норковая шапочка ее была засыпана снегом. Розовый румянец играл на тонком красивом лице.
– Добрый вечер. Ведь это вы – Николай Лавров?
– Да, это я. Проходите.
Женщина осторожно вошла в кабинет, точнее, в каморку, подошла к столу и, улыбаясь, сказала:
– Когда вы были еще совсем молоды и решили посвятить себя этой профессии, вас мама, наверное, предупреждала, что это опасно. – Белозубая улыбка казалась приклеенной к этому ослепительно свежему ангельскому личику.
– Предупреждала. – Коля побледнел, узнавая знакомые черты. – Это… вы?..
– Так вот, это куда более опасно, чем вы предполагали.
– Я узнал вас… Вы… Рената…
Женщина достала из кармана шубы пистолет и выстрелила Коле прямо в грудь. Звук был настолько тихим, что находящаяся за стеной секретарша частного сыскного бюро «Алиби» его даже не услышала. В это время она болтала по телефону со своей приятельницей и была так увлечена разговором, что даже не почувствовала, как на какое-то время в ее приемную ворвался холодный морозный воздух и забрался под ее короткую юбку – это никем не замеченная посетительница сначала вошла в бюро, проскользнула в кабинет Лаврова, а потом так же тихо вышла.
– Так что, если туфли тебе нравятся, но они больше на пару размеров, все равно бери, набьешь в носки вату, никто ничего и не заметит…
18. Дед Мороз
Ее снова разбудили среди ночи, и, с трудом разлепляя веки, она опять спросила себя, когда же кончится этот кошмар, который грозил обернуться зреющим внутри ее эмоциональным взрывом. Но она не хотела скандала прежде, чем скопит хотя бы немного денег для того, чтобы покинуть этот «гостеприимный» дом. Ей надо было выждать время и наметить план, без которого ее побег завершился бы унизительным возвращением в этот же, пахнущий сладкими духами и жареной курицей, дом.
Софья Андреевна встречала Алиных клиентов накрытым столом с неизменной жареной курицей, вином и дежурной улыбкой. Ни дать ни взять радушная хозяйка. Пожилой господин, откушав курочки и выпив вина, доставал свое вино, водочку, конфеты и, в свою очередь, уже угощал хозяйку с Алей. И Аля пила, чтобы заглушить удары бешено колотящегося сердца, унять дрожь в теле, расслабиться. После ужина Софья Андреевна оставалась на кухне – прибирать, а Аля с господином запирались в спальне. Когда на пару часов, когда до утра.
Иногда вместо какого-нибудь Николая Петровича или Валерьяна Дмитрича в квартире появлялся настоящий, перепуганный в доску, командированный с водкой и закуской. Он даже не ужинал, Софья Андреевна сразу отводила его в спальню, где уже спала (если дело было ночью) Аля, будила ее, тряся за плечо, и уходила, тщательно прикрыв за собой дверь. И сквозь сон Аля чувствовала, как рядом с ней ложится, прижимаясь к ней холодными коленями, совершенно чужой мужчина и ищет дрожащими от нетерпения или холода руками под одеялом горячее женское тело, которое теперь на определенное время продано ему, как вещь, с которой он может делать все, что захочется.
– Алевтина, просыпайся. Ты танцевать умеешь?
В темноте она увидела перед собой почти черное от тени лицо хозяйки.
– Танцевать? А это еще зачем?
– Клиент просит. Я ему сказала, что у меня гостит племянница, которая хорошо танцует.
Аля почувствовала исходящий от Софьи Андреевны запах спиртного и поежилась. Хозяйка снова пила с потенциальным клиентом, обещая ему неслыханное счастье с молоденькой «племянницей». Теперь вот танцовщицей.
– Я не буду танцевать.
– Не танцуй, – пожала плечами хозяйка, – но тогда не получишь и половины. Ты прежде, чем отказываться от чего-либо, всегда все просчитывай наперед. Танцевать она не будет! Да станцевать куда проще, чем сама знаешь что. Я и музыку нашла.
– Кто он?
– Предприниматель. Застрял на несколько часов. Тот, кто должен был его встретить, не приехал… Да какая тебе, собственно, разница, где, как и кто. Главное, что я заполучила его сюда, к нам. У него денежки, товар. Обувь, кожаные сумки. Часть возьмем натурой, а часть деньгами. А я потом на базар снесу, продам, продуктов куплю, опять же вина. Жизнь продолжается. Ну-ка, вставай, хватит нежиться. Ты мне лучше скажи, – она придвинулась к Але еще плотнее и зашептала ей в самое ухо: – Ты хоть удовольствие-то получаешь, когда спишь с мужиками, или тебя от них уже тошнит?
Аля ничего не ответила. Она отодвинулась от ставшей ей отвратительной старухи, поднялась и накинула на себя халат.
– Я в ванную. Умоюсь и выйду. Ему сколько лет?
– Молодой, – недовольным тоном буркнула хозяйка, обиженная на то, что с ней так грубо обошлись и даже не удосужились ответить на простой вопрос. – Лет сорок с небольшим. Ладно, приходи.
Аля подождала, пока Софья Андреевна уйдет, затем шмыгнула в ванную, умылась, причесалась, вернулась в комнату, переоделась в желтое домашнее платье, которое делало ее похожей на девочку-подростка, и пришла на кухню, где было накурено и пахло жареной картошкой.
За столом напротив хозяйки сидел худощавый мужчина с усталым лицом. Видно было, что он отогрелся и даже разомлел. Перед ним на тарелке стыла картошка и лоснился от жирных пальцев стакан с недопитым вином. Увидев Алю, мужчина выпрямился на стуле. Широко раскрытыми глазами он смотрел на умытое, но все же довольно заспанное лицо девушки, и в его взгляде Аля прочла не похотливое желание, как этого можно было ожидать, а скорее любопытство, удивление и одновременно восхищение.
– Какая красивая у вас племянница, Софья Андреевна, – произнес он и даже привстал, чтобы поцеловать Але руку. – Как вас зовут?
– Аля. – Она присела рядом на стул и налила себе в стакан воды.
– А меня – Володя. Вы где-нибудь учитесь?
– Я же говорила, она учится в балетном училище, – напомнила ему хозяйка и проворно вытащила тугую пробку из узкого горлышка бутылки. Раздался характерный звук, от которого Аля почему-то вздрогнула, хотя давно уже должна была привыкнуть к подобным звукам. – Устает, бедняжка. Все учится, танцует возле станка…
– Как возле станка? Разве в балетном училище есть станки? – Он незаметно усмехнулся, и это не укрылось от Али.
– А как же! – воскликнула Софья Андреевна и плеснула себе вина в стакан. – Они же занимаются у станка. Это такая металлическая планка, за которую они держатся.
– А… – Владимир кивнул головой. – Теперь понятно.
– Очень много денег уходит на учебу, – заохала хозяйка. – То тому дай, то другому. Сейчас же без взяток – никуда. То шампанское одной преподавательнице, то подарок – другой, то директору. Вот, живем, еле-еле концы с концами сводим.
Аля слушала ее и не верила своим ушам. К тому, что хозяйка нередко выставляла ее своей племянницей, она уже привыкла и никак не реагировала. И, как правило, Аля в этих выдуманных легендах считалась сиротой, с трудным детством и, как любила пошутить хозяйка, деревянными игрушками. Но откуда вдруг взялась эта дикая история с балетным училищем? И ведь не хореографическое, а именно балетное. Смешно.
