Вера Каспари - Воскресшая жертва
Даже обои, коричневого и горчичного цвета, были мне знакомы. В комнате стояли односпальная кровать, старенький туалетный столик, продавленное кресло и платяной шкаф с овальным зеркалом, вмонтированным в дверцу. Дайяне зарабатывала достаточно, чтобы жить в лучшем месте, но она посылала деньга родителям. Да и на поддержание ее внешней красоты, по-видимому, уходило много денег. Она с ума сходила по тряпкам, у нее были шляпки, перчатки и туфли всех цветов радуга.
В комнате лежали кипы журналов о кино. Страницы в них были загнуты, абзацы помечены. Было ясно, что Дайяне бредила Голливудом. И менее красивые девушки становились звездами, замужними звездами, они владели даже плавательными бассейнами. Здесь же лежали и так называемые исповедальные журналы, в которых печатались истории о девушках, которые грешили, страдали, а затем исправлялись благодаря любви порядочных мужчин. Бедная Дженни Свободоу!
Утешением ей, вероятно, служили фотографии, которые она прикрепляла к безобразным обоям. Это были свидетельства и глянцевые доказательства ее работы: Дайяне Редферн в меховом магазине на Пятой авеню, Дайяне в опере, Дайяне, разливающая кофе из серебряного кофейника, Дайяне в атласной ночной сорочке, атласное стеганое одеяло сброшено с кресла, и видна ее хорошенькая ножка.
Тяжело было думать о том, что обладательница этих ножек мертва и навсегда нас покинула.
Я сел на край кровати и задумался о ее несчастной жизни. Может быть, развешанные на стене фотографии отражали для нее истинный мир. Весь рабочий день она проживала в таком богатом окружении. А вечером возвращалась в свою каморку. Ее должен был коробить контраст между слащавой обстановкой фотостудий и подержанной мебелью ее пансиона, между вкрадчивыми девушками-моделями, которые позировали рядом с ней, и несчастными неряхами, с которыми она сталкивалась на старой лестнице этого дома.
Квартира Лоры должна была напоминать Дженни Свободоу что-то вроде студийной обстановки, не слишком отличающейся от студии Пэтерсона. Друзья Лоры из Верхнего Ист-Сайда, вероятно, стояли у нее все время перед глазами, как модели перед фотокамерой. А Шелби…
И тогда я все увидел.
Я понял, почему Шелби казался мне таким знакомым.
Я никогда не встречал его, гоняясь за мошенниками. Он никогда не был среди тех, с кем я имел дело по роду своей профессии. Я видел его в рекламе.
Может быть, это был вовсе не Шелби. Не было данных, что он якобы когда-то был фотомоделью. Однако молодые люди, которые ездили на машинах марки «паккард», носили сорочки фирмы «Эрроу», курили сигареты марки «Честерфилд», оплачивали страховые взносы и пользовались льготными купонами, — все они были Шелби. Как это сказал Уолдо? Герой, которого она могла незрело любить всю свою жизнь, образец совершенства, безупречность которого не требовала бы от нее ни ее симпатии, ни ее ума.
Я испытывал тягостные чувства. Во-первых, из-за того, что верил в возможность найти реального виновника, который на самом деле не был реальным. Я думал о Шелби, как я думал об обычных убийцах, стряпчих по темным делишкам, мерзких людях, головорезах и наркоманах. Король рэкета с артишоками был реален, китайская банда состояла из конкретных людей, которые могли спустить курок, даже Ассоциацию производителей молочных продуктов представляли живые люди, извлекавшие выгоду. А Шелби был живой мечтой. Он был божественным подарком для женщин. За это я его ненавидел, как я ненавидел и женщин за то, что они становились жертвами любовного рэкета. Я постоянно думал о том, что и мужчины не слишком отличаются от женщин, о том, что сам потратил много времени в своей взрослой жизни на юношеские мечтания, о возвращении на свою родину, к нашему мировому чемпионату, к Хеди Ламарру, сидевшему рядом со мной в великолепном пятиместном автомобиле-родстере.
Но я полагал, что Лора выше такой чепухи. Думал, что нашел женщину, которая признает во встреченном ею мужчине настоящего мужчину, женщину, чьи широко открытые глаза проникнут сквозь внешнюю пелену и подскажут ей, что за пеленой скрывается человек по имени Линкольн, Колумб и Томас Э. Эдисон. А также Тарзан.
И я ощутил себя обманутым.
Оставалось выполнять свою работу. Сидя на постели, разбираться в философии любви — не значит распутывать дело об убийстве. Я открыл для себя мир мечтаний Дженни Свободоу — Дайяне Редферн, ну и что дальше? Никаких признаков того, что она могла также быть связана с парнями, которые пользуются обрезами.
След снова вел к квартире Лоры и к Шелби. Улики я нашел в зеленой сумочке Дайяне.
Прежде чем уйти из ее дома, я поговорил с хозяйкой, и она мне сказала, что в пятницу Дайяне была с зеленой сумочкой. Это я уже знал и без нее. Она бережно относилась к своим платьям, вешала их на плечики, в двадцать пар туфель вставляла специальные колодки. Даже в квартире у Лоры она убрала свое платье в шкаф, шляпку положила на полку, а сумочку — в ящик. Из этого я понял, что в пятницу вечером она торопилась на свидание. Зеленая шляпка, перчатки и сумочка остались лежать на кровати. Туфли были заброшены под кресло. То же самое случалось у нас дома. Когда моя сестра готовилась к свиданию со своим боссом, она всегда оставляла свернутые чулки на спинке стула, а розовые шлепанцы — на полу в ванной комнате.
Я взял зеленую сумку. Она была тяжелой. Я знал, что она должна быть пустой, ведь Лора показала мне черную сумочку, которую она нашла в своем ящике, сумочку, в которую Дайяне положила пудреницу, губную помаду, ключи, деньги и сломанный портсигар.
В зеленой сумочке лежал золотой портсигар, на котором были выгравированы инициалы «Ш. Дж. К.».
ГЛАВА XI
Двадцатью минутами позже я сидел в гостиной у Лоры. Портсигар был у меня в кармане.
Лора и Шелби сидели на кушетке. Она плакала. Все время после того, как Уолдо и я покинули их в пять часов, они провели вместе. Сейчас было около десяти часов. Бесси уже ушла домой.
Я пытался представить себе, о чем они разговаривали в течение почти пяти часов.
Я был настроен по-деловому. Я вел себя жестко и профессионально. Голос мой звучал так, как должен был звучать голос сыщика из детективной истории.
— Буду говорить прямо, — сказал я, — есть несколько фактов, которые нуждаются в пояснениях. Если вы вдвоем сможете помочь мне устранить противоречия, я буду уверен, что вы, как и я, стремитесь распутать это убийство. В ином случае мне придется прийти к выводу, что у вас есть какие-то личные причины, по которым вы не хотите, чтобы убийца был найден.
Лора сидела со сложенными на коленях руками, как школьница в кабинете директора. И этим директором оказался я. А она меня боялась. Лицо Шелби напоминало посмертную маску. Часы в комнате будто отсчитывали биение человеческого сердца. Я вынул золотой портсигар.
Глаза Шелби сузились. Никто не проронил ни слова.
Я протянул его Лоре.
— Знаете, где я его обнаружил? Ведь у девушки на ленче в пятницу была с собой зеленая сумочка, правда? Скажите, Лора, вы предложили ей воспользоваться вашей квартирой до или после того, как увидели портсигар?
Слезы побежали по щекам Лоры.
— Скажи ему то, что только что сказала мне, Лора, — сказал Шелби, — что это было до всего!
Она механически, по-школьному кивнула головой:
— Да, это было до того.
Они не смотрели друг на друга, но я почувствовал, что какой-то импульс пробежал между ними. Шелби начал что-то фальшиво насвистывать. Лора сняла золотые сережки и оперлась головой на спинку кушетки.
— Лоре было неловко оттого, что она в среду грубо повела себя с Дайяне, — сказал я. — И она пригласила ее на ленч, а поскольку Дайяне пожаловалась на неудобства комнаты, которую она занимала, Лора предложила ей свою квартиру. Позднее, вероятно за кофе, Дайяне вынула этот портсигар. Забыв, очевидно, кто находится рядом…
— Откуда вы знаете? — спросила Лора.
— Разве это не то, что вы хотите мне рассказать? — спросил я ее. — Разве это не самый простой способ разъяснить ситуацию?
— Так оно и было, — сказала она. — Это…
— Послушайте, Макферсон, я не желаю, чтобы вы с ней разговаривали подобным образом, — вмешался Шелби. Маска сошла с его лица. Гипс потрескался. Глаза у него были узкие и предвещали недоброе, рот был сжат в узкую полоску.
— Шелби, — проговорила Лора, — Шелби, пожалуйста…
Он загораживал ее. Ноги раздвинуты, кулаки сжаты, как будто я ей угрожал.
— Я протестую против того, чтобы разговор шел в таком духе, Макферсон. Эти инсинуации…
— Шелби, дорогой, — произнесла Лора и потянула его за обе руки.
— Не знаю, Карпентер, что вы считаете инсинуациями, — сказал я. — Я задал вопрос мисс Хант. Потом я воспроизвел картину, правильность которой она подтверждает. Что вас так беспокоит?
Сцена вновь стала ирреальной. Я говорил на языке детективных историй. Шелби не давал возможности быть самим собой.
