Анна Шахова - Прыжок в ледяное отчаяние
Соседка Карзанова, замотанная в пуховую шаль, выглядывала из-за двери в прихожую, будто ее присутствие в комнате могло вызвать пандемию ангины, которая еще донимала женщину першением в горле и слабостью.
Шатова сидела на краешке дивана. Она олицетворяла собой умеренную бесстрастность: глазки-то я опускаю, и ножки смиренно подровняла, и ручки шустрые в замочек сцепила на коленках, но дело свое знаю — обстановку держу под контролем. Люша бросала короткие, но испытующие взгляды на участников сеанса ясновидения. И мнение свое об этих людях она уже почти составила.
— Ну, Борис Федорович? — тщетно стараясь сдерживаться, нарушил затянувшееся молчание Валентин. Он остановился за спиной Мячикова.
— А, да… — растерянно оглянулся экстрасенс на Михайлова, будто тот вывел его из транса.
Люша, ничего не зная о жизни Мячикова, по лицу и манерам безоговорочно определила в нем алкоголика. И это вызвало в ней жуткую досаду. «Какая идиотская трата времени, сил. Да лучше бы я Рябовскую разыскала!» Неожиданно она услышала тонкий голосок ясновидящего:
— Так странно. Я вижу ее в старости. Счастливой…
— Что за бред?! — выстрелил в Мячикова вопросом Михайлов. — Вы будете нас уверять, что Викча… что Вика жива?! — Похоже, Валентин Владимирович и сам не радовался, что затеял этот абсурдный спектакль.
— Нет-нет, — всплеснул руками Борис. — Она погибла. Совсем неестественно. Странно…
Он вдруг стал медленно подвигаться к балкону, зажав руками голову и бормоча:
— Я не вижу лица… Совсем не видно лица… Да покажите же его лицо! — вдруг гневно крикнул Мячиков и безумным взглядом окинул всех, находящихся в комнате, но ни на ком не остановился. Потом он решительно дернул ручку балконной двери и вышел на лоджию. Все, кроме Сверчкова, который отчаянно вжался в кресло и даже зажмурился, рванулись за экстрасенсом. Мячиков схватился за подоконник, попытался подтянуться на руках, но лишь бессильно брякнулся на пол и подался вперед, к высокому окну, будто что-то пытался рассмотреть в небе.
Люша с Владом обменялись красноречивыми взглядами. Загорайло изобразил саркастическую ухмылку, но в это время Борис, словно таран, смел со своего пути всех столпившихся у балкона и вылетел в прихожую.
На недоуменные крики Михайлова «Что? Борис Федорович, что вы увидели? Как это было?!» Мячиков дикими, вылезавшими из орбит глазами посмотрел на Валентина и еле слышно произнес:
— Кто такой Олег? Кто тут Олежка?
— Что?! Причем тут мой сын? — побелел Михайлов.
Экстрасенс стал судорожно надевать куртку, шарить по полочке в поисках шапки-пирожок, которой он дорожил, как проявлением давней заботы еще любившей его Каки.
Загорайло решительно взял Мячикова за локоть и, пристально глядя на него, спросил:
— Господин ясновидящий, вы можете более конкретно сказать, что имеете в виду? Что или кто вам померещился?
— У меня старший сын — Олег! — в ужасе и негодовании вскричал Михайлов.
— Нет. Нет, — Сверчков встал с кресла, держась за сердце, и доковылял до коридора. — Олег мой зять. Стрижов Олежка. Вы об этом? — Он с мукой посмотрел на Мячикова. Борис безумными глазами уставился на вдовца и вдруг закричал неожиданно низким, рыкающим голосом, переходящим в дикий, фальцетом, всхлип:
— Зачем вы позвали меня сюда?! Что вы наделали? Как же это возможно… Нет! Нет! Не хочу!!!
Мячиков рванулся из руки Влада и ринулся к двери. Галина Карзанова повернула задвижку, и «чародей» вылетел с воем из квартиры. Пометавшись у лифта, он помчался вниз по лестнице. Загорайло решил, что окажется на первом этаже быстрее, чем Борис, если все же воспользуется лифтом. И уж на свежем воздухе разберется с видениями этого невменяемого грузчика.
Когда двери лифта раскрылись, Загорайло нос к носу столкнулся с… Олегом Стрижовым — симпатичным зятем Сверчкова, которого он видел на похоронах.
— Здравствуйте, — растерянно поздоровался Олег. — У мамы приступ сердечный был. Простите, задержался.
Между Загорайло и Стрижовым влезла Люша, с интересом и совершенно бесцеремонно разглядывая нового для нее человека.
— Олег Стрижов? — сухо спросил Влад. — Пройдемте в квартиру.
Сыщиков и зятя встретили крики обезумевшего Михайлова:
— А-а-а-а! Ха-ха-ха! Х-Ха-а-а-а! — в истерике заходился Валентин, сидя на полу в кухне. — Он абсолютно ненормален! Я привел в дом Вики психа, бесноватого алкоголика! Я… черт бы меня побрал с этим расследованием! Во-о-н! Все вон из этого дома!
Карзанова со Стрижовым бросились поднимать безумца, Загорайло метнулся к холодильнику, помня, что там были какие-то капли. Только Люша испытующе смотрела на сцену с истерикой, будто на актерское действо. Сыщицу кто-то дернул за рукав. Она обернулась и увидела совершенно несчастное лицо Сверчкова. Анатолий Сергеевич шептал, втягивая Шатову в комнату:
— Я не могу здесь больше оставаться. Меня на даче ждет сестра. Родная. Скажите Вале, когда успокоится, что лекарства у меня с собой и такси я найду. Нет-нет, не беспокойтесь. Вы мне кажетесь наиболее здравым человеком здесь. Я уйду незаметно. Успокойте Валю. Спасибо вам, спасибо. — И Сверчков бочком стал подвигаться к вешалке с одеждой. Когда за вдовцом бесшумно закрылась дверь, Михайлова уже усадили на ротанговое кресло и отпаивали валокордином.
— Он… он увидел ТЕБЯ! — ткнул пальцем в Стрижова задыхающийся Валентин.
Стрижов обескураженно отступил от окруживших его участников сеанса.
— Олег Валерьянович, обвинений никаких, конечно, не было, но этот… своеобразный Мячиков спросил про Олега. Кто, мол, такой? — вступил с рассудочным словом Загорайло.
Хорошенькое личико Стрижова вдруг скривилось, побелело, и Олег с презрением выкрикнул, обращаясь к Михайлову:
— Да пошли вы все к… — окончание фразы явно не предназначалось для дамских ушей.
Влад и глазом не успел моргнуть, как за Стрижовым бухнула дверь. Когда опер выскочил из подъезда, «Фольксваген» зятя, моргнув стоп-сигналами, рванул со двора. Влад решил не устраивать погони. У него был и адрес, и телефон «подозреваемого», в виновности которого Влад сильно сомневался. Как и в то, что душевнобольной Мячиков мог что-то увидеть или понять.
Борис бежал, не разбирая дороги. «Товарищи», улюлюкающие поначалу, отчего-то поотстали, и Мячиков в изнеможении прислонился к дереву.
Куда идти? Где метро? Вдруг экстрасенс отчаянно расхохотался. «Деньги! У меня нет денег! Меня же везли на машине и обратно должны были довезти. Кака ни в жизнь не даст ни копейки в руки. Даже если я и добреду до метро, что дальше? И телефона у меня тоже нет. Отобран! Чтоб не пропил… Черт дери эту лахудру!» Мячиков разозлился и стал в бессилии бить рукой по стволу неповинного заиндевевшего тополя. «Где я? Куда идти? Влево, кажется, какая-то набережная виднеется. Вправо — дворы. Ах! Вот двор-то мне и показали. Старенький, заброшенный… И боль. В голове. Страх и боль, за которыми — пустота?! Что за этой пугающей, жуткой пустотой? Что она означает? Нет! Нет! На открытое пространство, к машинам и людям! К реке!» И Борис припустил, сколько позволяли его малые силы, к шумящей влево дороге.
Незнакомец вырос будто из-под земли. Мячиков отшатнулся, но ни побежать, ни крикнуть не смог. Впрочем, парень казался вполне доброжелательным и даже смущенным:
— Простите, господин Мячиков? — спросил юнец. Не дождавшись ответа от замершего с разинутым ртом экстрасенса, мальчишка протянул ему полиэтиленовый пакет:
— Это вам, просили передать от благодарного клиента.
— Что? Кто? — отступил Борис. Но пакет взял.
— Попросили поблагодарить и — все. Ну, пока! — мальчишка сунул озябшие руки в карманы куртки и деловой походкой проследовал мимо.
Борис заглянул в пакет и ахнул. Миленькая, яркая, зазывная бутылка коньяка одним своим видом грела и глаз, и захолонувшее нутро.
«Вот спасибочки-то, Валентин Владимирович! Сестрицу-то твою, конечно, подтолкнули… Ну да это ваши семейные разборки. Колупайтесь сами. А лучше — живите, как есть. Чтоб хуже не стало. За здоровьичко ваше я выпью с превеликим удовольствием».
— Вот тебе, Какашка паскудная! — вслух сказал Мячиков, заставив мамашу с коляской рвануть от безумного мужика на другую сторону дороги.
Борис покрутил головой в поисках укромного уголка. Решительно направился от набережной и розовых домов в сторону заброшенных пятиэтажек. Небольшой грязный дворик-колодец нашелся быстро. Мячиков устроился на лавочке у замусоренной детской площадки — слава Богу, безлюдной. Опытной рукой, орудующей ключами от квартиры, как открывалкой, Борис сорвал пробку и сделал первый глоток. От блаженства и тепла, разошедшегося по телу, застонал. Еще глоток, еще… Много ли надо алкашу? Четыре больших глотка сморили Мячикова. Он, накренившись вперед, обхватив себя руками, забылся безмятежным сном. Ни шагов сзади, ни шуршания куртки не слышал экстрасенс. Лишь дикая боль в шее, под темечком обожгла, заставила вскинуться и коротко вскрикнуть. Гаснущее сознание зацепило резкий визг шин, какой-то хлопок и… Мячиков оторвался от лавочки, подхваченный легионом «товарищей», которые безбоязненно лобзали, тянули, терзали его. Ни закрыть глаз, ни отвернуться, ни крикнуть несчастный чародей не мог — тело его лежало в примороженной лужице с окурками. Мука вечного общения с бесами, привидевшаяся Борису на том проклятом балконе, стала чудовищной реальностью.
