Марина Серова - Невеста года
– Алина, что это?
– Вареники с картошкой и подливкой из жареного бекона, лука и чернослива.
– Ты умеешь такое делать?
– Казачка должна уметь делать все.
– И стриптиз танцевать? – подначила я, раскладывая по тарелкам высококалорийное чудо.
– При чем здесь стриптиз? – оскорбилась Алина. – Ты говоришь пошлости, Полина. Я разучиваю казацкие пляски, но они не имеют никакого отношения к раздеванию. Напротив, одежда казачек чрезвычайно целомудренна: никакого тебе декольте, разрезов, мини.
– Извини, Алина, просто я сейчас работаю с одним стриптизером, вот и крутится в голове всякая мерзость, – покаялась я.
– Ух ты! – У подруги загорелись глазенки. – С настоящим? Прекрасным и соблазнительным?
– Ну, красота – понятие относительное, соблазнительность тоже. Но стриптиз он танцует, это точно.
– Так надо это прекратить, – рубанула рукой воздух подруга, – негоже в нашем городе срам разводить и разврат сеять.
– Чего? – чуть не подавилась я вареником.
Я-то считала, что авантюристка Алина сейчас же запросится со мной, будет настаивать, чтобы я познакомила ее с танцором, а тут – такой поворот событий.
– Я расскажу молодым казакам, – грозилась меж тем она, – они этим проститутам публичную порку устроят. Надо же, так мужскую честь позорить!
Оказалось, что Алина все-таки сумела втереться в доверие к упомянутым молодым казакам. И если старые смотрели на ее рвение со вполне понятным подозрением, то молодежи нравилась эта красивая и бойкая девочка, так мечтающая выскочить за одного из них замуж и создать образцово-показательный казачий союз.
Оценили они и то, что она спасла Марсика, и не просто спасла, а привела в порядок и за короткое время научилась держаться в седле. В их поле зрения наблюдалось мало девушек, смело распевающих казачьи песни и рьяно изучающих их кухню, а уж то, что она отказалась от благ цивилизации ради того, чтобы научиться ладно носить коромысло, и вовсе подкупило этих парней.
Дело в том, что современное казачество существовало как бы в музейной плоскости, старые законы мало подходили для современной жизни, войн стало совсем мало, на лошадях по улицам никто не ездил. Молодежь скучала. Они пробовали было создать ролевые игры, но старики заявили, что казачество – не игрушка, и снисходительно посмеивались над инициативой молодых.
Идея, которая пришла мне в голову, привела в восторг Алину, а вслед за ней и авантюрную казачью молодежь.
Уже следующим вечером добрая дюжина крепких парней, хорошо сидящих в седлах, окружила стрип-клуб. На фоне современной иллюминации клуба силуэты лошадей казались чем-то нереальным и выглядели несколько жутковато. Я поклялась Алине, что буду сидеть дома перед телевизором, и легко нарушила клятву. Не для перевоспитания танцоров стриптиза, в конце концов, затеяла я это хулиганское действо, а для отвлечения охраны и руководства клуба. В зал я вошла за несколько минут до начала штурма. Предусмотрительно укрылась в туалете и стала ждать. Скоро женский визг и конский топот дали мне знать, что операция началась. Я прошмыгнула в служебную зону: мимо меня, не обратив никакого внимания, промчался какой-то толстячок, теперь здесь было пусто. Не занятые в представлении парни, видимо, ускользнули через служебный вход, охрана и руководство уже были в зале.
Я без труда нашла кабинет директора: он был заперт, но в суматохе начальство оставило ключ в замочной скважине. Я повернула ключ и зашла в комнату. Настольная лампа освещала уютный кабинет, шкаф с документами был открыт. Я нашла указанную Гришей-Гордоном папку, пролистала дела, отыскала нужное мне. Можно было уходить, но мерцающий на столе экран монитора заставил меня подсесть к компьютеру: в наш век данные о сотрудниках, как правило, доверяют не только бумаге. Я набрала в поиске имя, фамилию, отчество Гриши, а также его сценический псевдоним. Через несколько минут выскочило с десяток файлов, где так или иначе упоминалось о Гордоне. Я удалила файлы, проверила на жестком диске папку под тем же именем, что и стоящая на полке, убрала из нее Гришины данные. Потом почистила корзину и, довольная, собралась уходить.
Вот тут-то я и попалась. Небольшая работа, которую я сейчас выполняла, не относилась к разряду серьезных, вот я немного и расслабилась. Впрочем, последствия того, что я вломилась на территорию чужой собственности, могли быть серьезнее, чем я ожидала.
Толстячок, кинувшийся к телефону, в первый момент меня не заметил, в комнате был полумрак. Он уже протянул руку к аппарату, как вдруг разглядел меня:
– А ты чего здесь делаешь?
– Я… зашла… посмотреть, – не придумала ничего более убедительного я.
– Как зашла? Что у тебя в руках? – Он заметил папку с данными на Гришу. – Девочка, ты чего плетешь?
Я вспомнила, что для этого случая надела платиновый парик, заплетенный в две задорные коски, и нанесла невиннейший и одновременно экстравагантный макияж: розовые тени, белая тушь для ресниц, сиреневый перламутровый блеск на губы, бледно-голубые линзы. Этакая невзрачная городская снегурочка. Выглядела я, вероятно, действительно совсем юной.
– Дяденька-а-а, – заревела я в голос, – не отнимайте у меня фотки-и-и, я без них жить не могу-у-у.
– Какие фотки? Ты чего несешь? Быстро отсюда, и без тебя хлопот хватает.
– Я у вас фотки Спайса украла-а-а, – продолжала голосить во всю силу своих легких я, – я от него тащу-у-усь.
– Портфолио свистнула? – удивленно догадался он. – Ну, ты даешь.
– Вы меня теперь в тюрьму сдадите-е-е, ну и ладно, все равно мне жизни без него нету-у-у, – продолжала гнуть свою линию я.
– Не сдам, не до тебя сейчас. Положи портфолио и иди.
– Не пойду, – утерев нос рукавом, уперлась я, – пока вы меня со Спайсом не познакомите. Теперь вот точно не уйду, раз вы меня в тюрьму обещали не сдавать. Послушайте, а вы такой добрый!
Я бросила на него лукаво-глупый взгляд и часто захлопала ресницами.
– Во-о-он, – зарычал толстячок и швырнул в меня первое, что попалось ему под руку.
Я увернулась от степлера и, даже не подумав выполнить его приказ и вернуть папку, выскользнула за дверь. Гришино досье было у меня в руках, значит, я обезопасила своего наемника. Можно было уходить. Однако я не удержалась и заглянула в зал. Казаков уже не было, стриптизеров, впрочем, тоже. Дамочки, сбившись в кучки, оживленно обсуждали произошедшее. Я пристроилась к одной из них и, придав своему лицу туповатое выражение, поинтересовалась:
– А че тут было-то?
– Ты не знаешь? – разом обернулись ко мне все участницы обсуждения. – Тут такое было! Налетели какие-то солдатики, мальчиков через седла перекинули и увезли. Вот мы и думаем: куда? Неужели в рабство?
– Нет, не в рабство, – решила проявить свою осведомленность я, – они их пороть будут. За нарушение нравственной чистоты города и развращение женского пола. Это казаки, у них строго.
– Эх ты! – не проявили ожидаемого сочувствия к своим кумирам дамочки. – Вот это пиар! Такого даже в столице не увидишь. Интересно, теперь в этом клубе цены вырастут? Народ как узнает, как здесь здорово стало, валом валить будет. Девочки, надо столики на месяц вперед забронировать.
– А может, теперь казаки сами на подиум выйдут? – выдала свое предположение другая. – Представляете, если вместо этих хлюпиков настоящие мужики будут? Пахнущие лошадиным потом, бородатые!
Посетительницы клуба завизжали и запрыгали на одном месте, я поспешила удалиться, пока директор не очухался и действительно не вызвал милицию. Ну вот. Пыталась сделать так, чтобы в этом городе воцарились целомудрие и чистота, а получилось все наоборот. Пропиарила стрип-клуб и уронила репутацию казаков. Еще не знаю, чем для ребят закончится эта рискованная выходка. А все для того, чтобы прикрыть Гришу-Гордона!
Дома Алинка рассказала мне, что казакам и танцорам стриптиза удалось договориться полюбовно. Казаки только собрались начать порку, как пленников спас подоспевший во главе с директором клуба наряд милиции. Казачков поволокли в обезьянник, но спустя некоторое время их освободил… все тот же директор клуба. Когда на него набросились восторженные дамочки и изложили ему свои соображения, он понял, что малой кровью его клуб приобрел небывалую популярность: еще бы, о таком ярком и мужественном происшествии не мечтали и столичные заведения! Он забрал заявление при условии, что казаки научат его парней танцевать гопак и прочие танцы. Лукавый менеджер с чистой совестью пообещал, что отныне его танцоры будут пропагандировать культуру казачества и больше никогда не займутся столь немужественным делом.
– Ты не представляешь, что на самом деле являет собой мужской обрядовый пляс, – взахлеб вещала Алина. – Ты знаешь, что на самом деле это не просто танцы-шманцы, а разновидность ритуально-состязательных традиционных казачьих единоборств? Начинается все с невинных «присядок», потом переходит в бой на кулаках один на один. Правда, раньше на Руси дрались до членовредительства, но казаки не ставят целью реальное поражение противника. Самое главное – демонстрация окружающим своей жизненной силы, удали и молодечества.
